– Я не ношу серьги. – Теперь будете. Это подарок повелителя. – Нет! Я попыталась вскочить, но шевеление губ женщины уронило меня обратно. Сковавшее по рукам и ногам заклинание лишило возможности двигаться. – Повелитель сказал, что с вами могут быть проблемы, аэльвэйн Лавиния, – заметила магистр. – И разрешил действовать в рамках допустимого. Если бы могла, я бы ответила, но я не могла. Оставалось только проклинать повелителя, особенно когда в руке элленари возникла раскаленная магией игла. Обжигающая боль пронзила сначала одну мочку, затем вторую, на глазах навернулись слезы, но я даже вытереть их не могла. – Посидите пока так, – велела она, и серьги плотно легли на уши, сдавив их так, что мне захотелось кричать. – Учитесь почтению, аэльвэйн Лавиния, иначе это может привести к плачевным результатам. То, что это может привести к плачевным результатам, я поняла еще утром, когда попыталась выйти и обнаружила, что дверь заперта. Я звала Эйзер, но не дозвалась – видимо, Аурихэйм не откликался на магию смертной, либо на магию смертной не откликалась Эйзер. Еду мне тоже доставили из подпространства: когда я смотрела на ставший привычным пейзаж, за моей спиной разошелся портал, кто-то поставил поднос с едой на столик, после чего испарился в искрящейся дымке. Увы, кто это был, я не разглядела, разве что руки иссиня-серого цвета и манжеты, как у повара. Магистр вернулась к моей прическе, оставив меня с полыхающими от боли ушами и тяжелыми серьгами в них, заклинание блокировало меня, не позволяя даже смягчить неприятные ощущения, и я прикрыла глаза. «Под магией мы понимаем то, что неподвластно людям, не наделенным даром, – говорил Винсент. – Совокупность заклятий, заклинаний, плетений, исходящих из силы, которая рождается в нашей крови и закрепляется в мире. Любое заклинание состоит из основных точек – узлов, отталкиваясь от которых можно как составить плетение, так и разрушить его». Может, магия Аурихэйма и неподвластна смертным, но каким-то законам она подвластна. Окунувшись в блокирующее меня заклинание, я поняла, что здесь все очень и очень непросто и что магистр красоты разбирается в магии как дышит. Впрочем, судя по тому, что я здесь увидела, все элленари разбираются в магии как дышат: те заклинания, что они творили по щелчку пальцев, в нашем мире требовали такого мастерства, как у Терезы и Винсента, и огромной затраты сил. Интересно, откуда элленари черпают свои силы? – С волосами закончили, – выдернул меня из созерцания (если так можно выразиться, это было магическое зрение) голос магистра. Я мысленно пнула ее под зад. Жест недостойный леди, знаю, но я бы с удовольствием повторила его и вживую, а потом смотрела, как она едет носом по траве, заменяющей мне ковер. Одежда растворилась, оставив меня полностью обнаженной, а в следующий миг меня магией подкинуло со стула в воздух. Платье растворилось тысячами мерцающих искр, после чего снова собралось уже на мне в точности таким, каким парило в воздухе. Тонкое кружево накидки легло на плечи, совершенно не скрывая знак принадлежности, волосы стекали по спине волнами, которые ложились безукоризненно, не теряя формы, – это магистр проверила лично, потянув прядь. – Вашей прическе не страшен ни дождь, ни снег, – заявила она. Я хотела поинтересоваться: что, по такому поводу, как свадьба их повелителя, даже снег пойдет? Но поинтересоваться под заклинанием невозможно, поэтому я мысленно пнула магистра под зад. Снова. И пожелала от души, чтобы прическа не понравилась Золтеру. Нет, ну а что? Этой рогатой точно не помешает парочка плетей по тощему заду. – Ни ветер, – продолжила она, обходя меня по кругу, потом встала за спиной, пристально вглядываясь в лицо, словно пытаясь найти какие-то изъяны. Изъянов не было. Я выглядела лет на двадцать, не больше, и то исключительно за счет темной каймы вокруг глаз, которая, как я заметила, была в Аурихэйме в моде. – Ни даже гнев его аэльвэрства, – подытожила магистр, и удерживающее меня заклинание спало. – А ножницы? – поинтересовалась я, и прежде, чем она успела открыть рот, сорвавшиеся с потолка вьюны захлестнули ее, подбросили вверх и затянули в кокон. Не под зад, конечно, но тоже сойдет. – Учитесь почтению, магистр, – изрекла я, пока она дергалась и изрыгала проклятия, пытаясь нащупать слабую точку в плетении. – Иначе это может привести к плачевным результатам. Точку она, разумеется, нашла и спрыгнула на пол грациозно, как кошка. Глаза сверкали, пальцы с когтями сжимались и разжимались. – Ч-ч-что ты с-с-себе позволяешь, с-смертная? – прошипела она. – Не больше и не меньше, чем может позволить твоя королева, – произнесла я, расправив плечи. – Как ты посмела говорить со мной в подобном тоне и так со мной обращаться? Сегодня мы с его аэльвэрством поговорим о пределах допустимого. Разумеется, я ни о чем не собиралась говорить Золтеру, но выражение ее лица того стоило. – На колени, – жестко сказала я. – Проси прощения. – Вы быстро учитесь, моя королева, – раздался за спиной голос, от которого меня бросило в холодный пот, а потом сразу в жар. Медленно обернувшись (пусть даже мне очень этого не хотелось), я увидела Льера. Он в форме, волосы черным литьем прикрывают узоры на скулах и висках, взгляд – в упор и слишком глубоко. Как и в тот день, когда элленари забрал меня из родного дома. Эта мысль отрезвила, заставляя расправить плечи и взглянуть на него сверху вниз. – По какому праву ты врываешься в мои покои? Такого вопроса он явно не ожидал. – Я здесь по приказу его аэльвэрства. – Ну разумеется. Ты же послушный мальчик. Поэтому выйди и подожди за дверью. Я отвернулась раньше, чем полыхнувший в синих глазах темный огонь добрался до сердца. Магистр красоты все еще раздувала ноздри, как породистая лошадь, вот только меня это совершенно не смущало. – Мне повторить? – холодно уточнила я. – Или предпочтешь объясняться с его аэльвэрством? Повторять не пришлось: она все-таки опустилась на колени. – Я прошу прощения за свою вольность, – процедила сквозь зубы. – Не слышу. – Я прошу прощения за свою вольность! – повторила она, глядя мне в глаза. – Подобное больше не повторится. – Уже лучше. На сегодня ты свободна. Дождалась, пока она выйдет (или скорее вылетит за дверь, окатив меня волной вполне ощутимой ярости), после чего приблизилась к кровати. Перстень Винсента приходилось постоянно перекладывать: держать его при себе было нельзя, я каждый день меняла платья, причем я не была уверена, что, когда оставляю свою комнату, здесь не хозяйничает кто-то из возомнивших себя выше, чем «смертная». Стоило сжать подарок брата в ладони, как уверенности и сил стало еще больше. Не представляя, куда его спрятать (здесь мне не полагалось даже ридикюля), воспользовалась способом из дамских романов Миллес Даскер, в которых героини постоянно прятали важные записки в декольте. Что они там только не прятали… Льер дожидался меня за дверями, и на миг мне стало немного стыдно: все-таки он вернул мне перстень. Это чувство я задушила в зародыше, потому что именно он привел меня сюда, и такой жест с его стороны в лучшем случае можно было считать извинением, а в худшем – оправданием. Впрочем, что бы он ни значил, это не имеет никакого отношения к нашему с ним общению. Льер подал мне руку, и мы вместе направились по коридору в сторону лестницы. Я не представляла, какие здесь дают балы, где они проходят, но, если верить легендам об элленари, меня ждут веселье и пляски, реки вина и разврат. И это перед тем, как я стану женой Золтера, которому от меня нужен исключительно ребенок. Что ж, будем решать проблемы по мере их возникновения. – Мне очень жаль. – Слова Льера прозвучали очень неожиданно. – Чего именно? – уточнила я, стараясь не смотреть в его сторону. Достаточно было и того, что от невинного прикосновения по ладони растекались искры, совершенно точно никак не связанные с тем, что обвивало мою руку и, если верить словам его аэльвэрства, делало меня его парой. Нормально ли, что, будучи парой Золтера, я вздрагиваю от прикосновения другого мужчины? – Того, что все происходит именно так. – Ты привел меня сюда и теперь говоришь, что тебе жаль? – Я вскинула бровь и в упор посмотрела на него. – Лавиния… – «Моя королева» будет вполне достаточно, – жестко отрезала я. – Расскажи, к чему мне готовиться на балу. По его лицу прошла судорога, ладонь сжалась в кулак. – Вы с его аэльвэрством откроете бал танцем. Аурихэйм, Аурихэйм… а происходит все в точности как в мире смертных. Поймала себя на этой мысли и вздрогнула: Всевидящий, я здесь несколько дней, а уже думаю, как они. – Потом начнется праздник, который продлится до рассвета… – С этого момента подробнее. Что будет на празднике? – Танцы. Веселье. Еда и выпивка. Веселье бывает разное. – Арка Благоденствия. – Я старалась говорить спокойно, но мой голос все-таки слегка дрогнул. – Что это? И что случится там? – Арка Благоденствия – место, где скрепляются союзы. – Льер смотрел на меня, но я на него не смотрела. – Когда ваш союз будет принят, узор сменится обручальным браслетом. После этого… – О том, что будет дальше, догадываюсь, – перебила я. – После этого вас ждут поздравления. Ну очень тактично выразился. Мы спустились по лестнице в холл, но не свернули там в сторону огромных дверей, которые сейчас были закрыты, а нырнули в очередной лабиринт. Виеррахи сегодня не выползали, даже чтобы на меня поглазеть, да и вообще в коридорах никого не было. Как бы парадоксально это ни звучало здесь, в царстве смерти, но огромный замок словно вымер.