В бесстыдном прикосновении языка к языку, которое тут же сменилось укусом, заставившим меня вздрогнуть. И тут же, мгновенно – в глубокой, раскрывающей ласке. Его пальцы, стягивая платье, нежно погладили мое плечо, повторяя скольжение кружева. – Лавиния. – Хриплый выдох опалил кожу, и так горящую под его пальцами. – Моя Лавиния… Я и не догадывалась, что мое имя можно произнести так порочно, так собственнически-властно, так… Широко распахнула глаза, ударилась о взгляд темных, темнее, чем самая глубокая ночь, глаз. Он смотрел так, словно видел меня впервые или словно впервые узнал меня такой. Раскрытой, прижимающейся к нему, подающейся навстречу каждой ласке, вжимающейся ставшей безумно чувствительной грудью в его грудь. Всевидящий, что я творю?! Осознание случившегося заставило меня замереть повторно, а потом резко, с силой оттолкнуться от его плеч и шагнуть назад. – Я не ваша, – повторила скорее для себя, хотя прозвучало это… – Лицемерие. – Он провел пальцами по моим губам, заставив отхлынувшую было от щек краску вернуться на них в двойном объеме. – Это то, о чем я только что говорил. – Но вам же понравилось, – не осталась в долгу я. – Вам нравится лицемерие, ваше аэльвэрство, признайтесь. Иначе бы вы не пошли за мной и не стали меня целовать. Его глаза вспыхнули, а затем потемнели: опасно, как тлеющие угли. Он шагнул ко мне, схватил за локоть и дернул в сторону кровати. Правда, не успел сделать и шага, как снизу раздалось звучное клацанье. Золтер подозрительно споткнулся, а я опустила глаза и увидела котенка, который… в общем, он больше напоминал пиранью. С крылышками. С ушами и хвостом, как у кота, но все-таки пиранью, потому что это нечто из животного мира Аурихэйма сейчас вцепилось в сапог его аэльвэрства, плотно сжало челюсти, да так и повисло. Меня отпустили столь же резко и бесцеремонно, сколь и схватили, и так же резко схватили бъйрэнгала за шкирку. Челюсти котенка сразу же разжались, он зашипел, а я протянула руки: – Отдайте! Глаза Золтера по-прежнему метали молнии, ему бы сейчас на башенку, под небо, идеальная была бы картина. Очень гармоничная. – Отдайте, – повторила я. – Или я воспользуюсь магией, и ничем хорошим это не кончится! Котенка мне вернули на вытянутой руке: Золтер просто разжал пальцы, и детеныш свалился в мои ладони. Тут же снова зашипел, готовый к бою, но я погладила его по голове, осторожно, чтобы не оцарапаться о шипы. – Спокойно, Льер. Его аэльвэрство уже уходит. Его аэльвэрство скрипнул зубами, ну или что там у него скрипело от старости. – Не испытывай мое терпение, Лавиния. – Да было бы что испытывать. У вас его вообще не осталось. Сначала бросаетесь словами о лицемерии, потом бросаетесь на меня. Кстати, вам напомнить, что вы обещали меня не трогать, пока я сама не попрошу? Так вот, я вас об этом не просила. – Словами – нет, – вернул мне сарказм его аэльвэрство, после чего развернулся на каблуках своих слегка покусанных сапог и направился к двери. Громыхнул ею так, что даже гроза могла бы позавидовать. После его ухода я еще минут пять гладила котенка, который явно к такому не привык, поэтому возился у меня на руках, всячески переворачивался, изодрал мне шипами рукава, поцарапал оба запястья, а потом все-таки спрыгнул и побежал трепать свисающее до пола покрывало. Как воспитывают бъйрэнгалов, я понятия не имела, да если честно, мне сейчас было не до этого. Я до сих пор помнила волны прокатывающейся по телу дрожи, чувствовала скольжение пальцев. Губы горели, сердце колотилось о ребра, и все это… я допустила сама. Глубоко вздохнув, стараясь выровнять дыхание, направилась в ванную, чтобы узреть леди Лавинию во всей красе. Грудь высоко вздымается, волосы слегка (ладно, слегка – это мягко сказано) в беспорядке. Глаза сверкают, а внутри вместо привычного неприятия какая-то волнующая, будоражащая легкость. Во всем виноват узор? Вернула рукав на место, прикрывая оголенное плечо, но узор вообще никак не реагировал. Даже слегка побледнел, хотя, возможно, мне это только казалось. Дернула ткань вниз, услышала жалобный треск и выругалась совершенно неподобающим для леди образом. Что бы это ни было, какая бы магия только что ни была замешана в том, что сейчас произошло, это не должно повториться. Я не могу целовать Золтера и испытывать такие чувства. Или могу? Как вообще можно тянуться к мужчине, который… Я напомнила себе о том, что случилось после Арки, в красках представила случившееся, и сразу стало легче. То есть легче, разумеется, не стало, но сердце унялось мгновенно, а прикосновение прохладной воды к разгоряченному лицу окончательно привело меня в чувство. Мне нужно скорее, как можно скорее попасть в библиотеку. У Эльгера получилось прорваться в мои сны в Аурихэйм один раз, значит, получится и второй, и к этому дню, а точнее, к ночи я должна быть готова. Я должна узнать как можно больше, чтобы помочь ему и Винсенту вытащить меня отсюда. Осталось только выяснить, как простой смертной воспользоваться библиотекой. Из спальни донеслось глухое «бум», и я улыбнулась. Кажется, я даже знаю, с какой стороны к этому подойти. 7 Узор пульсировал, как раскаленная проволока, обвивающая мою руку. Словно крючьями вгрызался в кожу, обжигал, жалил, заставлял задыхаться, как если бы я стояла в эпицентре пожара. – Лавини-и-и-ия! Голос Золтера я узнала, даже несмотря на ломкие, шипящие нотки. Окружающая меня тьма клубилась непроглядным туманом, запечатывала в кокон, но даже ее глубокий, смертельный холод неспособен был справиться с тем огнем, который рождал пылающий на моем предплечье узор. – Лавини-и-ия… Из темноты проступали очертания лица – тленного, рыхлого, но даже так черты были узнаваемы. – Думала, сумеешь от меня избавиться? – Хриплое карканье, вот что сейчас напоминал этот голос. – Когда я вернусь, ты пожалеешь о том, что родилась на свет. Все, кого ты любишь, умрут. Все… очень медленно… Он протягивал ко мне руку с черным, словно обугленным, запястьем, и та сжималась на моей шее, лишая возможность вдохнуть. В отчаянии рванулась назад, ударив всей своей силой, яркой, вспоровшей тьму. Сияние магии рассыпалось вокруг живым серебром, ничем не напоминающим иней смертельной защиты. Не то крик, не то рычание Золтера поглотила тишина, вокруг ослепительным буйством красок взорвалась жизнь. – Ш-р-р-р. Я дернулась от ткнувшегося мне в щеку чего-то холодного и мокрого. – Ш-р-р-р-ррряу! – Ай! Я подскочила на постели, котенок подскочил вместе со мной, выгнул спину и зашипел. Узор на руке дергало болью, но уже не так сильно: я подтянула рукав и увидела, что кожа слегка припухла, словно ее действительно обожгло. Такая же припухлость тянулась по всему предплечью, взбиралась на локоть и выше. Поежившись, притянула к себе малыша и поцеловала в нос. – Прости, не хотела тебя пугать. Бъйрэнгал шрявкнул и ткнулся головой мне в подбородок. – Ай, – выразительно сказала я, потирая царапину от шипа. К счастью, они хотя бы неядовитые, но этим и еще немногим мои знания о сидящем на кровати существе и ограничивались. В связи с чем мне предстоял поход в библиотеку, точнее, это был отличный предлог. Поскольку на ужин Золтер вчера не явился, я хотела поинтересоваться об этом сегодня. Должен же существовать какой-то артефакт или что-то, открывающее возможность воспользоваться библиотекой не только для элленари. Ирэя сказала, что такое невозможно, но верить Ирэе я не собиралась. Котенок вскинул уши и насторожился. Спустя мгновение приоткрылась дверь. – Доброе утро, аэльвэйн Лавиния. – Заметив, что я сижу на кровати, Лизея вошла. – Не спите уже. Подать вам завтрак? – Доброе утро, – сказала я, удержав бъйрэнгала, потому что элленари косилась на него с откровенной опаской. – Нам подать. Но пока что я даже не представляю, что ест он. Хотя вчера пил молоко и что-то ел. – Измельченные кости и сырое мясо, – сообщила Лизея, не торопясь проходить в комнату. – Но это пока не подрос. Потом он начнет охотиться. – На кого?! – Кого найдет, на того и начнет. Я поперхнулась воздухом и посмотрела на умильно облизнувшегося зверя. Да, мне точно нужен справочник по местным котятам. – Мм… Хорошо. Тогда буду рада, если ты принесешь нам что-нибудь поесть. Элленари кивнула и с явным облегчением вышла. Я же покосилась на расправившего крылья малыша. – Ну и что мне с тобой делать, чудовище? Чудовище снова облизнулось, заурчало и ткнулось носом в мою ладонь. Ладно, должен же быть способ его воспитать. В смысле приучить не охотиться на того, кого он найдет.