Думать об этом сейчас было странно, но не думать я не могла. Равно как и о том, должна ли рассказать об услышанном Золтеру. Если верить элленари, он собирается разрушить миры ради своего могущества, но верить словам элленари, по меньшей мере, глупо. Все, что они говорят, нужно по десять раз обдумывать, и далеко не факт, что во всем этом удастся найти хотя бы клочок истины. Как бы там ни было, Льера больше нет, а участвовать в интригах Аурихэйма — увольте. Пусть сами разбираются со своими проблемами и с тем, что натворили. Точнее, пусть Золтер с этим разбирается. Насколько я помню, Хьерг щепетильностью не отличался и с радостью привел меня туда, где меня должны были убить. Если бы не Льер, сейчас я бы уже была мертва. Закусив губу, погасила заклинание и создала новое, настроенное на Золтера. Нить протянулась сквозь замок, к счастью, уводя меня от той дороги, которой я пришла. Да, вряд ли этот разговор будет легким, но настроена сейчас я была более чем решительно. Мне и самой отчаянно хотелось понять, почему на моей руке до сих пор горит узор, если Арка нам отказала. Я не задавалась этим вопросом раньше, потому что голова была забита другим, но заговорщики правы: зачем оставлять связь, которая сможет его ослабить, если меня убьют? Впрочем, это был всего лишь один из немногих вопросов, на которые я собиралась получить ответы. Нить поискового заклинания продолжала петлять, перебрасывая меня из коридора в коридор, прогоняя через анфилады, окна в которых были затянуты витражами, изображающими могущество Смерти. Сопровождали меня котенок и, как ни странно, бабочка, на нее то и дело поглядывал бъйрэнгал. Поскольку я шла рядом, летать за ней он не решался, а я была так увлечена плетением поиска, что даже не заметила, как вышла в знакомый коридор, только с другой стороны. Остановилась, сверилась с заклинанием — все правильно. Меня привели к моим покоям. Невольно ускорила шаг, следуя за стремительно сокращающейся нитью, и в миг, когда погасла последняя искорка, остановилась прямо у своих дверей. Нет, не может такого быть! Или может? Приоткрыла двери, шагнула в комнату и замерла: Золтер стоял у окна, спиной ко мне. — Ну что же ты застыла? Входи, Лавиния. Его голос звучал негромко, но вибрирующий в нем гнев отразился от стен и ударил в меня. — Послушайте, — я шагнула в комнату, прикрывая за собой двери, — мне очень нужно с вами поговорить, поэтому… — Поэтому, — жестко произнес он, наконец, обернувшись. — Ты сейчас объяснишь мне, кто позволил тебе выйти из этой комнаты. — Я выходила с ним, — произнесла ровно, хотя от обрушившейся на меня ярости внутри все перевернулось и вспыхнуло ответной. — Насколько вам известно, у всех зверей есть естественные потребности. — Я не спрашивал, с кем ты выходила. — Преодолев разделяющее нас расстояние столь стремительно, что по комнате пронесся порыв ветра, Золтер магией отшвырнул бросившегося на мою защиту котенка. Льер повис в воздухе, дергая лапками, я шагнула к нему, но путь мне, естественно преградили. — Отпустите его, — процедила я, — или вам доставляет удовольствие издеваться над более слабыми?! Мы стояли друг напротив друга, и мне почему-то отчетливо вспомнились слова брата: «Лави, никогда не пытайся обыграть мужчину». Вообще-то это была шутка, и шутка, касающаяся исключительно их с Луизой отношений, сказанная им еще до моего первого выхода в свет, но почему-то сейчас она вспыхнула в сознании ослепительно-ярко. С той же силой, с которой внутри растекалось тепло магии жизни, не позволяющее холоду смерти пробраться внутрь. Не знаю, о чем думал Золтер, но его взгляд, цепляющий мой, неожиданно метнулся мне за спину. Одно движение пальцев — и бъйрэнгал плюхнулся на брюхо, издав обиженное «Ш-р-р-ряу!» Что касается Золтера, он рывком развернул меня к открытой двери. — Что это? Бабочка, которая порхала за нами по коридорам, решила, что здесь лучше, и влетела следом. Разумеется, ничего умнее, чем сесть на мою ладонь, она не придумала. — Бабочка, — ответила я, надеясь, что ее не постигнет та же участь, что бъйрэнгала, а то и похуже. — Неужели не видно? Но Золтер смотрел на бабочку примерно так, как я — первые дни на Аурихэйм. — Где ты ее нашла? — Спросите лучше, где она меня нашла. — Поскольку улетать бабочка не собиралась, я подошла к двери и закрыла ее. — В коридорах вашего кошмарного замка. — Что ты сделала, Лавиния? — Его взгляд стал настолько цепким и пристальным, что я пожала плечами. — Ничего. Просто искала дорогу назад. Мы заблудились. — Ты создала поисковое заклинание? Сама? — Нет, мне виеррахи помогли, — огрызнулась и тряхнула ладонью. Бабочка взлетела и вернулась. Правда, теперь мне на голову. — Если мы закончили с воспитательными моментами, я хочу поговорить о том, что… Он смотрел на меня как-то странно. Нет, я согласна, что в Аурихэйме все странно, но такой взгляд я видела впервые: меня изучали так пристально, словно не имели ни малейшей возможности сделать этого раньше. Тогда как (Золтер и прочие меня в этом отчаянно уверяли) смертные не представляют для элленари ни малейшего интереса, и вообще пыль под ногами. Но это сейчас дело десятое. — Против вас готовится заговор. — Я знаю, — отмахнулся Золтер, по-прежнему сосредоточенно глядя на меня. — Знаете?! И ничего не хотите по этому поводу предпринять? Он нахмурился, словно очнулся. — Что ты слышала? — Слышала, что… — вот тут я все-таки осеклась, потому что речь шла о Льере, а его имя мне упоминать не хотелось, и вовсе не потому, что Золтер это запретил. — Что они собираются добраться до вас раньше, чем вы разрушите оба мира ради своего могущества. Он усмехнулся. — Ничего не хотите сказать? — Тебе? Это прозвучало так унизительно, что я очень сильно пожалела о своих словах. Странно, раньше отношение Золтера меня не задевало, а сейчас просто сдавило грудь, как если бы это пренебрежительное «тебе» имело ко мне хоть какое-то отношение. Как я уже сказала, все люди для элленари — просто пыль. Надо было молчать, и пусть бы он действительно со всем разбирался сам. — Если не возражаете, я хочу остаться одна, — сказала я, стараясь удержать совершенно непонятную мне болезненную обиду. — Мы не закончили разговор о твоей прогулке, Лавиния. — А по-моему, закончили. — Не дерзи мне, девочка, — у него чуть шевельнулись ноздри. — Вы мне постоянно дерзите, отчего бы и мне не дерзить вам. Я взяла котенка на руки, собираясь отойти, но меня перехватили за локоть. — Я тебя не отпускал. Я посмотрела ему в глаза. — Собираетесь придумать мне очередное наказание? Или уже придумали? Так не тяните. Мне раздеться? Одеться в прозрачное платье? Собраться на охоту? Пойти с вами посмотреть на наказание Ирэи? Что? Мой голос звучал спокойно, но горечь вряд ли можно скрыть, особенно от высшего элленари. — Или будете в очередной раз мучить Амалию? Не стоит. Поверьте, девочка и так на грани срыва, так что боюсь, что после очередных пыток она может просто стать для вас бесполезной. Демоны меня дернули вообще говорить об Амалии, но начав говорить, остановиться я уже не могла. — В нашем мире женщин считают слабыми, но достойные мужчины компенсируют это упущение силой. Вы обладаете могуществом, сравниться с которым мало кто может, и на что вы его используете? Брать все, что пожелаете? Делать то, что считаете нужным? Простите, но магия для этого не нужна. Вы могли бы сделать все иначе, могли бы сразу мне все рассказать. Но зачем? Для вас я всего лишь кукла, которой можно надеть ошейник, которую можно пометить узором и, не спрашивая ее желания, притащить к Арке. Может быть, в нашем мире тоже достаточно зла и тьмы, но света в нем несоизмеримо больше. Мы умеем любить так же ярко, как ненавидеть, и может быть, не всегда можем отличить первое от второго, но мы чувствуем. Мы живем. Этими чувствами, всеми гранями наших эмоций, а вы — несмотря на всю свою силу, при своем хваленом бессмертии, вы все здесь… просто мертвы. Я выпалила это на одном дыхании, смутно представляя себе, что будет дальше. Дальше пальцы на моем локте разжались, но облегчения я не испытала. Может быть, в этом мире вообще ничто не способно принести облегчения. Сделала несколько шагов и остановилась, потому что в отличие от котенка, поглядывающего на решившую полетать бабочку, я смутно представляла, что мне делать. Теперь Золтер посадит меня под замок, запрет в клетке Каори (так в нашем мире называлась магическая клетка, не позволяющая выйти из дома или из комнаты, а в особо жестоких случаях запирающая человека на крохотном участке помещения) или в ее элленарийском варианте, но как бы там ни было, в библиотеку мне уже не попасть. Прежде чем эта мысль успела окончательно оформиться и придавить меня своей тяжестью, из-за спины донеслось: — Аурихэйм умирает. Умирает. Если вспомнить, что я видела и чувствовала в лесу. В лесу, которому обещала помочь. Нет ничего удивительного, что все это просто вылетело у меня из головы, но если бы я на минуту остановилась и задумалась, сложила два и два… Обернулась, чтобы встретить взгляд Золтера, в котором сейчас не было тьмы. Скажем так, в нем не было ничего из того, что я помнила по нашему предыдущему общению. — Ты права, Лавиния. Мы мертвы, или очень скоро будем. Подобно тому, как ваши маги сейчас заряжают своей силой артефакты, элленари впитывают магию Аурихэйма. Пять тысяч лет назад был нарушен баланс, из-за чего смерти стало больше, чем жизни, и это породило Первозданную пустоту. Она пожирает наш мир, как ржавчина металл. Я отпустила котенка и обхватила себя руками, потому что очень хорошо помнила эту первозданную пустоту. Абсолютное ничто. Холод, боль, забвение — но это мои чувства, когда я ее увидела, а что чувствует тот, кто попал под ее действие? — Зачем вам нужен был мой ребенок? — Он мог все изменить. — Я не понимаю. — Он мог стать артефактом, соединяющим два мира. Позаимствовав силу жизни из мира смертных, мы могли воскресить Аурихэйм. Вот теперь меня пробрало основательно: — Что значит — стать артефактом?