— Это была попытка пошутить. Винсент нахмурился, но тут мне на помощь пришла Луиза. — Послушайте, ваша светлость, — с некоторых пор она обращалась к нему именно так, подчеркнуто вежливо, — возможно, Лавиния права, и ничего страшного не… — Произошло! — весело заметила я. Потому что мой брат открыл рот, а еще он сделал это с таким выражением лица, что я поняла: следующее же его слово похоронит мою надежду на их примирение навеки. И даже Тереза не сможет ее поднять. — Словом, Винсент, вам остается только найти этого мужчину и расспросить, — подытожила я. — Если бы это было так легко, — буркнул брат. Действительно, если бы. Я полагала, что мужчина, особенно такой яркой внешности, просто не может остаться незамеченным, но если его и вспоминали, то вскользь. Он вышел из бальной залы, и все, растворился в пространстве, а такое в принципе невозможно. Мортенхэйм окутывает сеть заклинаний, не позволяющих открывать порталы даже тем, кто это умеет. Хотя в мире не так много магов, которые это умеют. Мой сильнейший брат, например, не умеет. Все потому, что чтобы открыть портал, необходимо использовать магию искажений и заклинания мааджари, а их в открытом доступе не найти. — Начиная с этого дня вы не будете выходить из комнаты без охраны. Приплыли! — То есть мне всюду ходить с помощниками лорда Фрая? Лорд Альберт Фрай — та еще мерзость, хотя ему по рангу положено быть изворотливым гадом. Когда ты стоишь во главе разведки, особо на принципах не зациклишься. Тем не менее я больше чем уверена, что это он убедил брата сделать то, что рассорило его с Луизой. — Да. — И в туалетную? — Леди Лавиния! — взревел брат. — Винсент! — взревела я. — Я только что вырвалась из супружеского дома, и не собираюсь снова садиться в тюрьму. Не могу же я постоянно ходить с охраной только потому, что… — Вам напомнить, к чему привело ваше «не могу»? От жесткого укора в горле подозрительно засаднило. — Винсент! — резко произнесла Луиза. — Все нормально, — пожала плечами я. В другой раз порадовалась бы, что он ее устами наконец-то «Винсент», но сейчас радоваться не получалось. На меня снова надвинулись воспоминания о произошедшем, и я кивнула. — Хорошо. Пусть будет охрана. — Замечательно. Я перекрою ваши комнаты сигнальными заклинаниями, и вы постоянно будете носить это. — Винсент стянул с пальца кольцо-печатку с гербом нашей семьи. — Если вдруг вас попытаются похитить… — Винсент, — повторила Луиза уже мягче, — не думаю, что Лавинии сейчас именно это хочется услышать. — Честно говоря, мне хочется спать, — сказала я, принимая перстень, все еще хранящий тепло брата. — За дверями моей комнаты столько охраны, что я искренне не завидую тому, кто попытается меня похитить. — Вы уверены, что не хотите, чтобы я осталась? — Луиза вгляделась в мое лицо. — Уверена, — ответила я. — Мне правда очень хочется спать, а смотреть на сопящую меня — удовольствие ниже среднего. Луиза улыбнулась: — Откуда вы знаете? Вы же спите. Она легко обняла меня и коснулась губами щеки. — Увидимся завтра утром. — До завтра, — согласилась я, коротко обнимая ее в ответ. Мы дождались, пока Винсент оплетет комнату сигнальными заклинаниями, которые сразу же позволят ему узнать, если внутри окажется посторонний. Под моими окнами выставили охрану, за моими дверями тоже, поэтому стоило брату с женой выйти, я приглушила свет лампы и завернулась в покрывало. Как бы мне хотелось просто заснуть, но просто не засыпалось. Мой брат всегда отличался подозрительностью, но после того как призрак, а точнее, преобразованной из потусторонней материи в очень опасное существо граф Аддингтон (тот самый, что управлял мной с помощью внушения), вселился в меня, чтобы заполучить тело одного из сильнейших магов современности, я даже не могла винить Винсента за все примененные ко мне меры. В тот вечер мы поругались с Майклом, и я захотела остаться одна. Просто бродила по Мортенхэйму, когда почувствовала холод. А в себя пришла уже в постели, без сил. Мне даже правду рассказали не сразу, целитель требовал не беспокоить, пока не поправлюсь. Воспользовавшись мной и моей магией, Аддингтон почти убил девушку, которая вообще была ни в чем не виновата, напал на случайно оказавшегося рядом Майкла, и… Когда я пришла в себя, Майкла не было рядом. Его вообще не оказалось в Мортенхэйме: Луиза не прятала глаз, когда сообщила, что «виконт Эрден уехал по срочному делу», но в ее звонком голосе дребезжал гнев. Наверное, точкой в нашем браке стала именно эта минута. Не та, когда Майкл, запинаясь, сообщил мне о своей мужской немощи. Не та, когда спустя несколько лет я поняла, зачем он на мне женился: надеялся, что моя сила воскресит его мужское… гм, достоинство. И даже не та, когда он начал исподтишка оказывать другим женщинам внимание. Я повернулась на другой бок и уставилась в окно: снег все еще шел. Хлопья были настолько крупные, что даже издалека их было видно. Хотя возможно, все дело было в моем зрении, я всегда видела очень хорошо. Могла читать и писать даже когда темно (чем успешно пользовалась, чтобы обмануть матушку), и на мои глаза это совсем никак не влияло. Матушка. Наверное, она бы нашла нужные слова, чтобы заставить меня забыть о случившемся, но ее больше не было. Не было ее наставлений и нравоучений (Леди Лавиния, держите спину прямо! Или: Леди Лавиния, немедленно сбавьте тон, вы говорите не как подобает леди), и таких теплых, ласковых рук. Несмотря на всю нелюбовь к магии, которой она запрещала мне заниматься, меня она любила. Пожалуй, так отчаянно, как никого из нас — Винсент с детства был от нее далек, Терезу отец тоже воспитывал сам из-за ее опасной магии. Он не подпускал мать к сестре до тех пор, пока был жив, наверное, именно поэтому она отдавала всю любовь и тепло мне. Поэтому… Мне повезло с материнской любовью, а Терезе — с любовью Анри. Все справедливо. Я снова повернулась на другой бок, стараясь отогнать непрошенную тоску, в том числе и обиду на сестру за то, что не смогла приехать на мое рожденье. — Раскиснете, леди Лавиния, и станете как студень, — прошептала ядовито. — На радость всем тем, кто сегодня шептался про «молодиться». Последнее возымело силу: я на себя разозлилась. В конце концов, у Терезы, жены графа и второго лица после его величества Вэлеи (одной из ведущих мировых стран), могут быть дела поважнее, чем балы. Сестра с мужем прислали подарок, который я так и не раскрыла, и… Все, хватит об этом! Сердито замотавшись в покрывало, я снова повернулась на другой бок. Чтобы увидеть, как пространство идет легкой рябью, словно по комнате пустили волну, из которой на берег… то есть в комнату шагнул тот самый мужчина. 4 Я схватила графин и швырнула в оказавшегося в моей спальне невесть каким образом типа. Мужчина увернулся, текучим, плавным движением, а графин ударился об пол и разлетелся осколками. С таким грохотом, что даже если бы сигнальные заклинания, которыми Винсент нашпиговал комнату, не сработали, на него сбежалась бы половина Мортенхэйма. Ведь сбежалась бы, правда? Мужчина шагнул ко мне, и я отпрянула, но вопреки моим представлениям дверь не распахнулась, и в нее не влетели охранники из ведомства лорда Фрая. Осознание этого обрушилось на меня в ту же минуту, что и мысли об отсутствии цветов в моей спальне. Я даже не могла защититься! Сама. — Леди Лавиния… Шмяк! В мужчину полетела подушка, и я вскочила, подхватив тяжеленную бронзовую лампу с абажуром. Кто сказал, что леди не умеют защищаться?! Умеют! В подчеркнутых каймой глазах сверкнуло раздражение, но я уже замахнулась и открыла рот, готовясь кричать, когда лампа выскользнула из моих рук. Мягко, утратив форму, стекла по ладоням и подолу сорочки, чтобы впитаться в ковер. Широко распахнутыми глазами я смотрела на то место, где только что была лужа, то есть лампа, то есть лампа, которая только что была лужей, и это мне дорого обошлось. Как несколько разделяющих нас футов стянулись в одну точку, я не поняла, но успела почувствовать легкое движение, словно кто-то приоткрыл окно в лето, впуская из него легкий, освежающий ветерок. В следующий миг ладонь мужчины уже легла мне на талию, а губы накрыли мои, и мир утратил реальность. Казалось, что в нем не осталось никого и ничего кроме нас, кроме полыхающего глубокого поцелуя, от которого по телу волной прокатился жар. Это было неправильно, и я рванулась, но тщетно. Ладонь лишь сильнее вдавила меня в каменную грудь под мундиром (странным, иссиня-черного цвета, с нашивками, которых мне до этой минуты не доводилось видеть), и в меня ударила волна дикого, сумасшедшего, иссушающе-огненного желания. Не осталось никого и ничего кроме губ, раскрывающих мои, кроме руки, вжимающей в мужское тело, кроме нас двоих. Застонав, я подалась вперед, чтобы удержать это прикосновение, и мужчина рывком отстранился, судя по интонациям, выругавшись. Хотя я не поняла ни слова. — Нам пора, моя королева, — произнес он, легко коснувшись пальцами моей щеки. От этого прикосновения тело пронзило томительно-сладкой судорогой, а мужчина уже подхватил покрывало, заворачивая меня в него. Что он вообще делает?