Я глубоко вздохнула. Может быть. Может быть и достаточно, но внутри тонко билась невидимая натянутая струна, дрожала, согреваемая лишь моей магией, которой было так ничтожно, так несоизмеримо мало… Неожиданно Льер остановился, и мне пришлось сделать то же самое. Недоуменно взглянула на него и вздрогнула, когда он коснулся моей щеки. Эта короткая ласка напомнила о том, что было вчера, о гораздо более нескромных прикосновениях, отозвалась во всем теле нежданными и несвоевременными дикими ощущениями. Хотела напомнить ему про клятву, но опоздала: во-первых, потому, что клятва не позволила бы ему дотронуться до меня помимо моего желания, а во-вторых… — Я уже говорил, что ты прекрасно выглядишь, Лавиния. — Он коснулся свободных прядей моих волос, падающих на плечи. — И это действительно так. Ты выглядишь по-королевски. — Чудесно, — негромко сказала я, стараясь удержаться от этих обволакивающих разум слов. Разум твердил, что мне нужно быть сильной, а под такими словами очень легко поддаться обманчивой слабости и иллюзорному представлению, что я не одна. — Если не возражаешь, давай продолжим путь. Я бы очень хотела со всем этим побыстрее покончить. — Знаю, — он коснулся обручального узора, и тот словно сильнее вспыхнул под его пальцами. — Я с тобой. Льер устроил мою руку на сгибе своего локтя и шагнул к лестнице. С каждым шагом я все больше понимала, насколько мне не хочется выходить в зал, полный элленари. Несмотря на то, что в моих волосах сверкала черная диадема королевы, несмотря на то, что сказал Льер, я чувствовала, что начинаю задыхаться. У меня то и дело темнело перед глазами, бросало в холодный пот, а по коже бежал то озноб, то жар. Я не представляла, что с этим делать, поэтому просто шла, расправив плечи и глядя прямо перед собой. Высокие, массивные двери вели в тронный зал. Я ожидала увидеть нечто мрачное, но вместо этого увидела просто высокие замковые стены и полотно над троном. Огромные окна не были затянуты занавесями, и солнце вливалось сквозь них, раскрашивая застывшую по обе стороны от расстелившейся под нашими ногами дорожки толпу элленари. Вместо пестрого калейдоскопа — яркие цвета нарядов. Полотно символизировало мощь Двора смерти (в непроглядной тьме клубились серебряные искры, окружающие сияющие миры). Все и ничто, почему-то именно это пришло мне в голову, а потом горло сдавил спазм. Я вцепилась в руку Льера, чувствуя, что меня начинает лихорадить. — Все в порядке? — еле слышно спросил он. Я нашла в себе силы кивнуть, хотя бы потому, что в окутавшей нас тишине мой голос мог прозвучать несоизмеримо громко. Мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание, поэтому трон как ощущение опоры пришелся очень кстати. Садиться, правда, мы не стали, но осознание того, что мне есть куда падать, придало сил. Взгляды элленари скользили по нам, преимущественно — по мне, и в них я читала странную, необъяснимую радость и недоверие. — Как вы уже знаете, — произнес Льер в звенящую напряжением тишину ожидания, — этой ночью Арка благословила наш союз. Мы с аэльвэйн Лавинией стали супругами по законам Аурихэйма. Он вскинул руку, призывая к пытавшемуся надорваться взволнованным шепотом молчанию, и в зале вновь стало тихо. Только сейчас я вспомнила про Ирэю: она, разумеется, присутствовала и стояла в первых рядах, ближе всего к трону. Рядом с ней застыла ее свита — те, что вчера смотрели, как я вдыхаю аромат ахантарии и наверняка потешались над тем, как Нияр будет развлекаться с простой смертной. — Эти законы нерушимы. Наш брак нерушим. Отныне, начиная с этого момента, ваша клятва распространяется на ее аэльвэйрство, союз с которой принес в Аурихэйм наш первый за долгое время рассвет. Встречайте свою королеву! Зал взорвался овациями и возбужденными голосами, обрушившимися на нас подобно ураганному ветру или штормовой волне, и сейчас я была искренне этому рада. К холодному поту и жару добавилась боль в висках, перекатывающаяся между ними под кожей лба, как раскаленные шарики на металлической нитке. — Наш первый рассвет совпал с ночью Рождения нашего Двора, для нас это теперь двойной большой праздник, — произнес Льер, когда аплодисменты стали затихать. — Сегодняшний день станет началом, которое со временем поможет нам справиться с Пустотой и возродить Аурихэйм! Последнее его заявление утонуло в новом порыве восторгов элленари, и, когда мы рука об руку опустились на сдвоенный трон (такое я видела впервые), вздохнула с облегчением. Льер воспринял это по-своему: — В Аурихэйме супруги считаются единым целым, — пояснил он. — Я счастлива, — отозвалась я, но больше ничего сказать не успела: к нам уже приблизилась Ирэя. — Позвольте выразить вам свои глубочайшие поздравления, кузен, — произнесла она, и голос ее сочился ядом. Льер кивнул, и принцесса повернулась ко мне: одна из немногих она сегодня была одета в черное. — И вам, ваше аэльвэйрство. — Благодарю, — негромко отозвалась я, не отводя взгляда. И, хотя виски сдавило еще сильнее, продолжила: — В том, что сейчас происходит, есть и ваша заслуга, кузина. Вы же не против, если я стану вас так называть? Ирэю знатно перекосило. — Разумеется, нет, ваше аэльвэйрство. — Замечательно, — я улыбнулась. — В таком случае, в знак моей искренней благодарности я бы хотела предложить вам стать моей фрейлиной. Ирэя открыла рот, но тут же его закрыла. Перевела взгляд на «кузена», но Льер молчал, оставляя ей право решать самой: отказать королеве или принять предложение бывшей смертной. Хотя бывшей — звучит как-то странно, потому что смертной я быть не перестала, разве что для всех собравшихся я стала смертной, с брака с которой начнется возрождение Аурихэйма. Молчание затянулось, и Ирэя все-таки прошипела (еле слышно, чтобы не позволить собственному негодованию стать достоянием остальных): — Кузен! — Моя жена сделала тебе предложение, кузина. — Льер подхватил мою руку и переплел наши пальцы, за что я сейчас была ему благодарна гораздо больше, чем даже за его обещание «Я с тобой». Подобные действия говорили куда лучше любых самых громких слов, и пусть я прекрасно понимала, что мы с ним сейчас в одной связке, все равно на сердце стало тепло. — Хорошо, — выдохнула Ирэя, и ноздри ее раздулись. — Я принимаю ваше предложение. — Замечательно, — я улыбнулась и, хотя в горло словно вонзились десятки острых ледяных игл, добавила: — Поскольку вы все время будете рядом со мной, отправьте вашу свиту по домам. Думаю, им сейчас самое время навестить близких и первыми сообщить радостные вести о том, что случилось. В глазах рыжей мелькнул не просто гнев — бешенство, но я уже отвернулась. К нам подходили, подходили и подходили, в глазах элленари я по-прежнему читала недоверие, словно они никак не могли смириться с тем, что за окнами светит солнце. Что все это не обман, который вот-вот развеется, поглощенный туманами, грязной тяжестью туч и острыми молниями, терзающими небо и землю. Честно говоря, я сама не до конца в это верила: как так получилось, что всего лишь благословение Арки вернуло свет в этот мир? Как Арка, отказавшаяся благословить меня и Золтера, благословила меня и Льера? Я думала об этом, собираясь сюда, но так и не пришла ни к какому выводу. Кроме одного: в Аурихэйме возможно все и невозможно ничто. В частности, возможно отшвырнуть повелителя Двора, желающего сделать меня своей, и признать моим мужем того, кто носит его личину, когда я сама не вполне осознаю, что делаю. К слову, если я не вполне это осознавала, значит ли, что после нашей… нашего благословения была и полноценная брачная ночь? Этот вопрос как-то милостиво ускользнул от моего сознания в прошлый раз, зато сейчас пришелся очень не в тему, и я вздрогнула. В тот момент, когда большеухий элленари, очень похожий на того, кого я видела в зверинце, целовал мне руку. Он испугался, что слишком сильно сжал мои пальцы трехпалой ладонью, и принялся рассыпаться в извинениях, пока его не оттеснили другие желающие нас поздравить. Когда поток элленари иссяк, Льер снова вскинул руку: — В честь нашего союза с завтрашнего дня начнутся увеселительные обеды и балы. Продлятся они ровно неделю, после чего мы с главнокомандующими уже сможем сообщить о том, как изменилось поведение Пустоты, и что сейчас происходит во всех уголках Аурихэйма. Сегодня же я предлагаю вам просто отдыхать, и наслаждаться тем, чего мы все были лишены долгое время! Уходили мы из зала под возбужденные голоса и прославление нашего союза, который принесет мир и процветание Аурихэйму. Солнце заставляло алую дорожку под ногами гореть, и я жмурилась: то ли глаза привыкли к отсутствию яркого света, то ли просто болели. Как ни странно, когда мы оказались за пределами зала, я вздохнула свободнее. Исчезла тяжесть в руках и ногах, голова прояснилась, а горло больше не казалось стянутым металлическим обручем. — Ты замечательно держалась, — заметил Льер, остановившись у лестницы, перила которой напоминали змей. Мне невыносимо не хотелось возвращаться к себе, и я уже хотела сказать, что хочу отправиться к морю, когда он произнес: — Я приглашаю тебя на прогулку, Лавиния. 2 Казалось, пару сотен лет уже прошло с того времени, как мы с Майклом отправились в наш месяц молодоженов на море. Луиза так его расхваливала (она очень любила море и океан), и я так восторженно о нем отзывалась, что Майкл, видимо понял: не отвезет меня на море, Винсент его придушит. Он всегда ходил с таким выражением лица, словно боялся, что Винсент его придушит, и если раньше я не отдавала себе в этом отчета, то сейчас мысли о нем вызвали новую вспышку раздражения. Как можно было быть такой… такой. — Люди могут противостоять чарам элленари? — спросила я. Вопреки моим представлениям, к морю мы отправились не порталом, прошли сквозь замковый двор, миновали ворота, провожаемые сотнями изумленных взглядов. Видимо, не в характере Золтера было выгуливать свою смертную жену после официального представления. Я хотела было съязвить по этому поводу, но вовремя удержалась: слишком много язвительности было в последнее время, слишком много тьмы, а мне хотелось света. Я родилась со светом в сердце, но как-то незаметно его растеряла, видимо. — Нет, — отозвался Льер. — Совсем? — Некоторые, очень сильные маги способны… сопротивляться. Назовем это так. Ты сопротивлялась. Я приподняла брови. — Тогда, в своей спальне в Мортенхэйме. Лучше надо было сопротивляться, подумала я, но вслух ничего не сказала. — Ты уверена в том, что хочешь приблизить к себе Ирэю? — Не уверена, что я вообще хочу ее видеть, но сейчас лучше держать ее на расстоянии вытянутой руки, — заметила я. — Забавно, — произнес Льер. — В нашем мире есть поговорка, что врагов надо держать гораздо ближе, чем самых лучших друзей. — И ты еще будешь мне говорить о том, что элленари ужасны? Я бросила на него быстрый взгляд: — В последнее время я такого не говорю. — В последнее время мы почти не разговаривали. Тебе нравится в Аурихэйме? Вопрос заставил меня остановиться. — Ты хочешь спросить, не хочу ли я здесь остаться? — поинтересовалась, глядя ему в глаза. — А может быть, проводить домой? Когда мы общались с тобой в твоем… облике, ты собирался отправить меня домой, Льер. — Многое с тех пор изменилось. Маска Золтера — очень удачное прикрытие, под ней можно многое спрятать. Не помню, приходила ли эта мысль мне в голову раньше, но сейчас, когда я смотрела в темные, как густой медвежий мех, глаза, в них не отражалось ровным счетом ничего из того, что могло бы быть в темно-синих. По правде говоря, и не должно было быть, эмоций в Золтере было как в кушетке, а то и меньше.