Я не стала продолжать этот бессмысленный разговор: если бы Льер на самом деле хотел отправить меня домой, уже сделал бы это. Сейчас, когда я выторговала себе возможность ходить где угодно и когда угодно, ничто не помешает мне побывать в библиотеке. Если честно, пока не представляю, как я заставлю ее подчиняться смертной королеве-не-королеве. Не представляю, и сегодня представлять не хочу, но завтра непременно попробую. Море, на которое мы отправились с Майклом после свадьбы, было холодным. У нас в Энгерии вообще нет теплого моря, но мне и того хватило. Закаты, раскрашивающие воду и холмы: высоченные, застеленные полями цветов. Я видела море в Вэлее, когда мы гостили у Анри и Терезы, и оно было совсем другим: голубым, прозрачным, сверкающим под солнечными лучами. В юности мы с Матушкой путешествовали в Лацию, и маэлонское море было бирюзовым. Море Аурихэйма оказалось серебристо-белым. Белые волны накатывали на берег, рассыпая кружево волн и облизывая камни. Мы шли в нескольких футах от воды, справа от нас расстилались горы, слева — бескрайняя вода, цветом напоминающая мое платье. Мне почему-то подумалось, что купаться в нем точно нельзя: мало ли, а вдруг рыбки. Такие, какие были в фонтане. Словно в подтверждение моих мыслей в прозрачной как слеза воде скользнуло что-то странное, напоминающее не то змею, не то угря. Всколыхнулась пена накатившей волны, а когда отступила, я поняла, что дело не только в пене: под водой клубилось нечто белое, напоминающее густой туман, мерцающее серебром. Видимо, именно за счет этого «чего-то» такой цвет у воды и был. — Призрачные водоросли, — пояснил Льер, проследив мой взгляд. — Из них делают очень вкусные десерты. — Призрачные? Он улыбнулся. — Нет. Вполне реальные. Мне почему-то захотелось улыбнуться в ответ, а еще захотелось попробовать этот десерт. На этой мысли я разом себя осадила: никаких десертов, никаких подобных мыслей. Мы с Льером просто союзники, и ничего кроме. Впрочем, насчет «ничего кроме», я, возможно преувеличивала. Или немного кривила душой, потому что «ничего кроме» привело меня к благословению и супружеству, и я не имею ни малейшего представления, что мне с этим делать. Разумеется, с супружеством, с благословением я уже ничего поделать не могла. Вряд ли можно прийти к Арке, показать ей обручальный браслет и сказать: «Глубокоуважаемое сердце Аурихэйма, той ночью я была не в себе, не понимала, что несу, поэтому снимите с меня, пожалуйста, это, и будем считать, что ничего не было». Даже если оно было. А оно наверняка было, и при мысли об этом к щекам снова прилила кровь. Мне бы очень хотелось спросить у Льера, было ли что-то, чтобы осознать, смириться и больше никогда не вспоминать про ночь «благословения», но как об этом спросить, я не представляла. Поэтому только молча шла, раздумывая об особенностях моей памяти и о том, что это точно обсуждать не стоит. Точнее, это не то, что стоит обсуждать. Берег изгибался, уводя за собой поворотом, волны с мягким шелестом накатывали и отступали. Я поймала себя на мысли, что рассматриваю брачный браслет: хитросплетения узоров, проявившихся на моей руке и сияющих золотом, а следом — что Льер пристально на меня смотрит. Как-то очень внимательно, если не сказать больше. От этого взгляда бросило в жар, губы вспыхнули (именно на них он и смотрел). Я собиралась сказать, что хочу вернуться, но мы уже шагнули за поворот. Ближайшая скала наползала на берег, выбросив над мелкими камнями ладонь навеса-площадки, на которой был накрыт стол. Стол на двоих. — Что это? — уточнила я. — Наш с тобой ужин. — То, что ужин, я вижу. Почему он накрыт здесь? — А ты хотела бы поужинать в зверинце? Нет, в зверинце я точно не хотела есть, но такой Льер — Льер, который обо мне… заботится, который зовет меня на прогулку и накрывает стол у моря, где вот-вот раскроется алый цветок заката — это нечто из ряда вон. — Зачем? — прямо спросила я. — Тебе не приходило в голову, что я хочу просто сделать тебе приятное, безо всяких «зачем»? — Рядом с элленари? Нет, — я сложила руки на груди. — В таком случае, я тебя разочарую. Этот ужин всего лишь для того, чтобы сделать тебе приятное, Лавиния. Я бы сказала, что разочаровывает меня совершенно другое, но мне хотелось есть. Учитывая, что полдня меня готовили к выходу, который закончился чуть ли не быстрее чем все мои предыдущие выходы к элленари, я даже пообедать толком не успела. Обед мне приносили, разумеется, и вполне себе полноценный, но поскольку на меня то дорабатывали платье, то подбирали драгоценности (от тяжести которых, к слову, очень хотелось сейчас избавиться), то делали прическу, с которой все время было что-то не так (на этот раз не обошлось без Магистра, скупо цедившей вежливые слова с непробиваемым лицом), то большую часть просто унесли обратно. Зато сейчас я поняла, чего мне отчаянно не хватает. Ужина. Даже если у моря и вместе с Льером, все равно не хватает. Он подал мне руку, и мы вместе шагнули на поросший мхом земляной склон. Помимо мха на склоне прорастала молодая трава и даже распустились мелкие сиреневые цветочки с очень длинными тычинками. Природа Аурихэйма оживала на глазах, расцветая яркими красками и напоминая мне о моем мире. Подобно тому, как просыпался этот мир, Энгерия пробуждалась от долгой зимы. У нас она всегда была долгой, зато весна становилась настоящим чудом. Для меня особенно. Льер отодвинул стул, и я опустилась на него. Дождавшись, пока он сядет напротив, расстелила салфетку на коленях. Если на миг отвернуться от странного моря и забыть о том, где находишься, можно представить, что все-таки оказалась дома. Правда, надолго забыть не получилось — мимо нас с криком пронеслась птица, помесь филина и воробья. — Попробуй вино, — Льер наполнил мой бокал. — С ахантарией? — уточнила я. — Нет. Вино в Аурихэйме тоже делается из винограда, Лавиния. Это с добавлением ягод эрисы, — бокал он поднял первым. — Наше с тобой знакомство оказалось неудачным… — Это еще слабо сказано, — пробормотала я, разглядывая темно-красную жидкость в тонконогом пузатом бокале. — И я хочу все исправить. Я подняла на него глаза. — Тебе вовсе необязательно это говорить, — заметила я. — Мы с тобой заключили сделку, и… — Сделка тут ни при чем. Возможно, было бы проще, если бы вместо Золтера напротив себя я видела его. Того Льера, который… который — что? — А что при чем? — поинтересовалась я, отвернувшись к морю. Отсюда, в лучах понемногу опускающегося солнца, оно казалось почти прозрачным, как туманная дымка свадебной фаты. Не представляю, почему мне в голову пришло именно это сравнение, но я вдруг вспомнила свою свадьбу. Сумасшедшая, бессонная ночь, когда я крутилась в постели и кусала губы, представляя, как завтра пойду к алтарю с Майклом. Вести меня должен был Винсент, а матушка вечером рассказывала мне о том, как пройдет первая брачная ночь. Она, видимо, забыла о том, что я росла в Мортенхэйме и часто бывала на конюшне: хотя не исключено, что матушка просто об этом не знала, поскольку мне строго-настрого запрещалось приближаться к животным. Словом, все, что она мне рассказывала, мне все равно не пригодилось, но минуты, когда меня наряжали в роскошное платье, легкое, невесомое, когда закрепляли в высокой прическе фату, были невыносимо счастливыми и такими волнительными, что я то и дело забывала дышать. Впрочем, возможно, во всем был виноват корсет. — Ты. Я настолько погрузилась в свои мысли, что сейчас даже не сразу поняла, о чем он говорит. — Ты, Лавиния. Я хочу все начать заново и хочу все сделать иначе. Поэтому предлагаю тост: за нас. — Хочешь начать заново — что? — уточнила я, все-таки поднимая бокал. — Хочу, чтобы ты стала моей женой. По-настоящему. Скажи он, что собирается отправить меня домой и запечатать границы миров, чтобы никто из Аурихэйма больше никогда меня не потревожил, это и то звучало бы более правдоподобно. — Вряд ли у нас это получится, — заметила я. — Почему? — Потому что я тебе не верю. — Это я тоже хочу исправить, — Льер коснулся моего бокала своим, и мелодичный звон смешался с шумом набегающих волн. Я пригубила вино: оно оказалось терпким и сладким, с ярко-выраженным ягодным вкусом. — Не все можно исправить, Льер. — Все. Было бы желание. Я посмотрела на него, но он был занят тем, что раскладывал еду по нашим тарелкам. Дымящееся жаркое (или что-то очень на него похожее), овощи (тоже что-то очень похожее), и, вероятно, сыр. А вот соусы были мне знакомы, поэтому с этим я справилась сама. — Мы из разных миров, — напомнила я. — Между нашими мирами не такая большая разница. О чем мы вообще говорим? Никакие отношения между нами невозможны! Хотя бы потому, что… потому что вчера он куда-то увел темноволосую элленари, и с ней явно не о перспективах долгосрочного сотрудничества беседовал. — Найтриш тебе подходит больше, — заметила я, нарезая кусочками мясо. Нож почему-то сорвался, и звук вышел оглушительно-громким. — Найтриш — любовница Золтера. Между нами ничего нет. — И как ты ей объяснил сей прискорбный факт? — поинтересовалась я, продолжая свое занятие. — Золтер никому ничего не объяснял. Ты же не настолько наивна, чтобы полагать, что она была единственной? — Ну разумеется, она была фавориткой, — заметила я и не нашла ничего лучше, как сунуть в рот кусок мяса. Просто это было гораздо лучше, чем думать о том, сколько любовниц было у Льера. Фу, позорище! Кстати, о позорище. — Я бы хотела знать, что между нами случилось той ночью, — сказала я. — После благословения. Ну вот, все-таки спросила, и это даже оказалось не так сложно, как представлялось мне изначально.