— Я бы предпочла остаться одна. — Ну разумеется, предпочла бы, — насмешка в его голосе была слишком откровенной, чтобы стать признанием моей правоты. — Считаешь себя неотразимым?! — я резко повернулась к нему и платье все-таки упало. Я ахнула, когда прохладный воздух обжег кожу, но подхватывать его и верещать, как девица на выданье, было как-то совершенно не к месту. Тем более что взгляд Льера потемнел буквально до черноты, меняя цвет на знакомый мне темно-синий. Он шагнул ко мне, коснулся пальцами подбородка, повторяя овал лица. — Нет, — хрипло произнес он. — Считаю неотразимой тебя. От его слов меня бросило в жар, дыхание прервалось. Лишь на миг я позволила себе представить, что можно просто поддаться этому чувству. Позволить его рукам скользить по моим плечам, губам — касаться груди, самой же касаться его, откровенно и бесстыдно. Горячо, жарко. Впервые почувствовать, каково это — не в забытьи и не по принуждению, когда твою волю сковывают чары, а тело обжигает магический узор. Воспоминания об узоре Золтера отрезвили, заставили отступить назад. — Настолько неотразимой, что с радостью отдал меня ему? Льер отшатнулся. Плотно сжал губы, по радужке прокатилась волна смены цвета, от глубокой тьмы до ночной синевы и обратно. Он вышел стремительно, так хлопнул дверью, что у меня зазвенело в ушах. На звоне в ушах я и сосредоточилась: на нем, а еще на журчании воды, наполняющей бассейн. Выпуталась из платья, развязала ленты кринолина и шагнула к лесенке. Щеки до сих пор пылали, равно как и лицо, особенно — там, где Льер меня касался. Кожа на том месте, где был узор Золтера, горела огнем, как если бы я до сих пор могла его чувствовать. Закусив губу, погрузилась в воду и закрыла глаза, стараясь не думать о том, что только что сказала. Он действительно отдал меня ему, и я все сделала правильно. Мне нельзя поддаваться чувствам, да о каких вообще чувствах может идти речь?! Он — элленари, я смертная, я хочу домой, он хочет править Аурихэймом… судя по тому, что ничего не сказал своим сообщникам — единолично. Между нами пропасть из принципов, устоев, из мировоззрения и совершенно разных желаний. Позволю себе сейчас эту слабость — потом будет очень больно. Гораздо больнее, чем было с Майклом, хотя его я даже никогда не любила, как выяснилось. Глубоко вздохнув, дотянулась до подушечки, сунула ее под шею и закрыла глаза. Хоть бы он ушел! Всевидящий, пожалуйста, пусть он уйдет! Расслабиться у меня так и не получилось, поэтому спустя десять минут плескания и вздохов (когда я пыталась устроиться поудобнее, но удобнее не становилось), я выбралась из ванной, насухо вытерлась полотенцем и надела халат. Халатов, кстати, раньше здесь не наблюдалось вовсе, но вчера и сегодня они появились. То есть тот, в котором я была утром, забрали, сейчас меня ждал уже новый. Странно. Вдвойне странно, потому что элленари даже белья не носили. С такой мыслью я вышла в комнату и обнаружила, что Льер действительно ушел. Одежды не было, его тоже, и это говорило о том, что ночь я снова проведу одна. Оно и к лучшему. Я даже не стала звать служанок, просто разобрала прическу и, стягивая халат, обнаружила на покрывале ночное платье. Которого вчера не было. Еще одна странность. Ладно, завтра спрошу у Лизеи, в честь чего такие нововведения. Радуясь тому, что не придется спать обнаженной, я натянула сорочку, нырнула под покрывало и закрыла глаза. Сон не шел: слова, которые я бросила Льеру, казались жестокими и неправильными. Как ни пыталась я убедить себя в том, что так будет лучше, что я правильно поступила, заснуть все равно не могла. Ворочалась в кровати до тех пор, пока не наткнулась взглядом на перстень Винсента. Только зажав его в руке, напомнила себе, что моя цель — найти дорогу домой, и именно об этом мне сейчас стоит думать. Об этом, а не о том, кто безжалостно вырвал меня из моего мира и привел сюда. Винсент говорил, что магия Луизы вела себя странно, и моя магия тоже ведет себя странно. Завтра же пойду и попробую проверить эти странности в библиотеке! Я даже попыталась представить, как именно, но меня уже затянуло в глубокий и беспокойный сон. 5 Лизея раздвинула портьеры, впуская в комнату яркий солнечный свет, улыбнулась. Она и сама словно светилась изнутри, когда я ее пригласила. — Что хотите на завтрак? — спросила девушка, повернувшись ко мне. — Мы можем попросить, чтобы вам снова сделали завтрак, как в Энгерии. Ой, то есть нам. Амалия сказала, что тоже хочет позавтракать с нами. Я приподняла брови: вчера Амалия не выразила особого энтузиазма по поводу моей просьбы, но то, что она говорила с Лизеей, уже внушало надежду. Мысли об энгерийском завтраке навели на мысли о том, что вчера я собиралась поинтересоваться по поводу сорочки и халата. — Лиз, не знаешь, откуда это? — я приподняла полы халата, показав краешек подола ночного платья. — Раньше я такого в Аурихэйме не видела. Лизея широко улыбнулась. — Это его аэльвэрство, — она поправила волосы. — И завтраки, кстати, тоже. — Завтраки? — изумилась я. — Но Амалия сказала, что… Я не договорила. Действительно, зачем в Аурихэйме еда смертных. Разве что в качестве деликатеса или для обитателей зверинца. — Кстати, спасибо большое за совет, мы с Ронгхэйрдом действительно договорились, что попробуем быть только друг с другом. Правда, вчера он возмущался, что на балу запретили обычные увеселения, но, когда я спросила, зачем они ему, сказал, что действительно незачем, потому что самое главное, — девушка слегка покраснела, но потом все-таки закончила: — у него в руках. Можно представить, что он подразумевал под «обычными»… Постойте-ка! — Кто запретил? — Его аэльвэрство, — пожала плечами Лизея. — Кто еще может их запретить? Ронгхэйрд сказал, что такого не было со времен Раайма, отца нашего повелителя. Я промолчала, испытывая крайне смешанные чувства. Во-первых, из головы не шел наш вчерашний с Льером разговор, а во-вторых, все это было действительно очень похоже на заботу обо мне. Не на ту показную, которую выпячивают, чтобы показаться лучше, чем есть, а на ту, которая призвана, чтобы скрасить мои дни в Аурихэйме, чтобы я почувствовала себя… как дома. При мысли об этом мне стало окончательно не по себе, и, хотя чувствовать себя как дома я не собиралась, с Льером решила поговорить. Просто для того, чтобы извиниться за вчерашнее. После того, что я узнала — про бал и сорочки, стало еще более неловко. Даже странно было, что мне в голову не пришло задуматься про завтраки и про то, что специально для меня в Аурихэйме появился самый настоящий чай (и не только). Должно быть, настолько привыкла к интригам и к тому, что здесь никто ничего не делает просто так, что стала больше похожа на элленари, чем на саму себя. — Лизея, пригласи девушек, пусть помогут мне одеться, — попросила. — Я хочу поговорить с его аэльвэрством. — А как же завтрак? — Позавтракаем чуть позже. Лизея улыбнулась: — Хорошо. Прическу она мне переделывала три раза (служанок я просто не подпустила к своим волосам). Уж на что не была капризной, но сейчас мне все время казалось, что что-то не так, что прядки лежат слишком гладко, или что наоборот, слишком топорщатся. Платье для встречи я выбрала местного кроя, с переходами от лилового в светлый на юбке и длинных рукавах. Достаточно плотный лиф по цвету напоминал листву и был оторочен легкой необычной тканью, прозрачной и сверкающей в лучах солнца. Лизея помогла мне подобрать украшение, неброское колье с цветком, камушки-лепестки которого искрились бликами. — Мы будем вас ждать, — сказала она, подхватывая на руки не желающего меня отпускать котенка. — Хорошо. Пригласи пока Амалию и Ирэю. Последнюю за завтраком, конечно, видеть не очень хотелось, но я сама это все начала. Значит, и продолжать тоже мне. — Как вы смотрите на то, чтобы накрыть в саду? — неожиданно предложила Лизея. — В саду? Здесь есть сад? — Да, он по ту сторону замка. Отсюда его не видно, но сейчас там столько всего цветет! Очень красиво. Я подумала о том, что сегодня чудесный день. А станет еще чудеснее после того, как я поговорю с Льером, и, может быть… Может быть что я решила пока не думать, по крайней мере, до разговора. Лизея объяснила, как найти сад, и, договорившись, что завтракать мы будем в беседке, я направилась в кабинет к Льеру. Поисковое заклинание вело быстро, главное, что сейчас я чувствовала себя свежей, полной сил и магии. Разве что самую чуточку виноватой, но это можно исправить. Все можно исправить, было бы желание. Так говорил Льер и так думала я сама, когда говорила с Луизой о Винсенте. А ведь она точно так же, как я, не хотела ничего видеть и слышать. Не хотела принимать никаких причин, никаких объяснений, которые приводил брат, и, возможно, у Льера тоже есть свои причины не говорить мне о Золтере. Как бы там ни было, сейчас это не главное. Сама не знаю почему, я чувствовала себя дебютанткой, которая собирается на свидание. Хотя это и не свидание вовсе, а разговор. Просто разговор. Пока что. Ото всех чувств, которые сейчас во мне бурлили, я казалась себе немного пьяной и самую чуточку шальной. Тем не менее, закусив губу, все-таки помедлила, остановившись перед его кабинетом. Искорка поиска уже давно погасла, а я все стояла и думала о том, стучать или нет. В конце концов решила, что не стоит, просто толкнула дверь и вошла. Чтобы увидеть полностью обнаженную Найтриш, восседающую на коленях моего мужа. Да, что ни говори, а с моими попытками влюбиться всегда было что-то не так. — Кхм, — сказала я, заставив элленари отпрянуть и обернуться. Судя по выражению лица Льера, его мое появление совершенно не взволновало, но он же у нас Золтер. Обязан соответствовать. — Я пришла поблагодарить за завтраки из Энгерии, — сообщила я, игнорируя приоткрытый рот темноволосой. Она то ли покусать моего мужа собиралась, то ли облизывать. — И за одежду. Безумно ценю вашу заботу, мой дорогой супруг. Льер прищурился, глаза у девицы сверкнули, выдавая раздражение, а я уже вышла обратно в коридор и прикрыла за собой дверь. Внутри меня творилось нечто странное: хотелось не то вернуться и стащить девицу с его колен прямо за волосы, не то полить мужа энгерийским чаем. Свежезаваренным. Когда до меня впервые дошли вести о внимании Майкла к другой, я не испытывала и сотой доли тех чувств, что ворочались во мне сейчас. Чувств совершенно неуместных, и, к слову сказать, лишних. У отца были другие женщины.