При этом я внимательно прислушивался к стрельбе противника. Когда куча людей с автоматами начинают поливать огнем одну и ту же цель, магазины у них должны заканчиваться примерно в одно и то же время. Обладатели ружей и обрезов не в счет – вероятность попадания из них на таком расстоянии гораздо ниже. Понятно, что это всё в теории. Но слишком часто теоретические выкладки такого рода спасали жизнь бойцам в критической ситуации, чтобы просто отмахнуться от них. В общем, когда интенсивность огня резко упала, я подхватился со своего места вместе с пулеметом и следом за Шрамом рванул за угол избы. Оказалось, вовремя – видимо, кто-то из бандитов подобрал гранатомет убиенного товарища и использовал его по назначению. Я уже заворачивал за бревенчатую стену, когда позади меня с характерным звуком разорвалась граната – хорошо, что безосколочная и с небольшим радиусом поражения, а то б напоследок в бочину точно поймал бандитский подарочек. Но обошлось. – А пулемет на хрена? – прохрипел Шрам, отплевываясь, – видать, ему тоже в дыхательные пути порядком набилось пылищи, земли и песка из пробитых пулями мешков. – Надо, – коротко выплюнул я вместе с черной слюной. После чего отсчитал «двадцать два – двадцать три – двадцать четыре», представляя, как преследователи, осознав, что жертвы банально смываются, вскакивают на ноги и бросаются в погоню. Так, вот они выбежали из кустов на дорогу… Пора! Я выдернул из-за пазухи подарок Японца, чиркнул головкой спички о ствол пулемета и швырнул зеленый брикет за угол. И вправду, грохнуло и полыхнуло неслабо. Даже из-за угла было понятно по тому, как осветился пасмурный день, что за домом на мгновение родилось небольшое солнце. После чего я вывернулся из-за угла, упал на одно колено и дал длинную очередь. Наверно, со стороны это смотрелось очень эффектно и красиво. Но опасно: начни кто-то из бандитов стрелять, так даже целиться не надо – бей по вспышкам и не морочься. Но стрелять никто не начал. Я рассчитал точно и прихватил оглушенный и ослепленный вспышкой отряд прямо на дороге – ни убежать, ни спрятаться. Ну и Шрам тоже без дела не сидел, я видел, как справа от меня пару раз дернулся ствол «Винтореза». В общем, шесть трупов остались лежать на дороге, а мы со всех ног ломанулись к лесу, до которого было немногим меньше километра. * * * В гущу леса мы ввалились одновременно. В самом начале пробежки Шрам забрал мой автомат, за что я был ему весьма благодарен – нестись таким аллюром в полной выкладке с пулеметом и грузом дополнительного оружия было, мягко говоря, непросто. Но, спасибо Зоне, добежали. – Теперь амба, – выдохнул Шрам, привалясь спиной к дереву. – Отбегались. – Что так? – прохрипел я в ответ. – Пешочком теперь, а лучше ползком да с болтами. За этим лесочком линия фронта. – Не понял… – А чего тут понимать? – хмыкнул наемник. – Фанатики Монумента никуда не спешат. Отгрызут кусок Зоны, достигнут рубежа, закрепятся – и дальше поперли, как раковая опухоль. Здесь их – не поверишь! – бандюки Хряка тормознули возле своей крепости! И что на выходе? Откатился «Монумент» за лесочек, закрепился – и теперь сам видишь, бандосов вояки прессуют чуть не каждый день. – Так что, военные заодно с монументовцами? – удивился я. Шрам усмехнулся. – Военным что? Им дали задание сверху, они и поперли куда сказано защищать нас от Зоны. Думается мне, что все эти скользкие и дурно пахнущие моменты наверху решаются. Очень высоко наверху. И на выходе всё-таки будет в Зоне очередная пиндосовская ракетная база. Он сплюнул себе под ноги. – Ну, это еще бабушка надвое сказала, – усомнился я. – Зона не захочет – обломаются и пиндосы, и вояки. Но это все лирика, Шрам. Скоро темнеть начнет, так что давай определимся, куда дальше двигаем. Да и пулемет куда-то девать надо – если, конечно, нет у тебя острого желания потаскать его на руках. – Спасибо, добрый человек, обойдусь, – фыркнул наемник. И огляделся. – Да вот хоть в то дупло определи. А чего, нормальный схрон. Надо будет – нырнешь и достанешь запросто. И вправду – невдалеке, подпираемое более мелкими соседями, словно вождь приближенными, стояло громадное дерево. В его центре на высоте человеческого роста имелось дупло, в которое взрослому мужику пролезть – раз плюнуть. – Что-то слишком всё просто, – покачал я головой. Потом приблизился к дереву, одновременно доставая из кармана стреляную гильзу – штук пять я сунул туда немногим ранее, предполагая использовать их заместо традиционных сталкерских болтов. И таскать легче, и пополнить запас не проблема. Я потрогал шершавую кору лесного монстра – и мои подозрения усилились. Кора была теплой, словно плоть живого существа. – Здравствуй, дерево, – проникновенно сказал Шрам. – Я Снайпер. Отвечать на подколку я не стал, просто кинул гильзу в дупло. И… ничего не произошло, лишь внутри дерева на уровне земли послышалось приглушенное звяканье, словно гильза упала на кучу металла. – Ого! – заинтересованно сказал наемник. – Похоже, не мы одни решили тут хабарок пристроить! Бандосы сюда не сунутся, так что ты как хочешь, а я слазаю посмотрю, что там за сюрпризы для нас братья-сталкеры оставили! Шрам уже положил мой автомат на землю и начал расстегивать пыльник, явно собираясь снять его, чтоб не мешался, пока хозяин будет нырять в дупло. Хозяйственный, блин. Мой АК на землю можно, а «Винторез», небось, на пыльник положит… Но мне всё равно было неспокойно. Поэтому я достал из рюкзака свой ужин и снял с него прозрачную пленку, в которую он был завернут. «Сталкерский гамбургер», – два ломтя хлеба с колбасой между ними – полетел в дупло вслед за гильзой. – «Кушай, дерево», – сказал Сна… Договорить Шрам не успел, так как вместе со мной рефлекторно отпрыгнул от лесного гиганта, из дупла которого внезапно вырвался ревущий столб огня. – Ох ты, итить твою налево! – выдохнул наемник, не отрываясь глядя на пламя. – Это что ж получается? «Жара» в дереве? – Симбионт получается, – сказал я, подбирая с земли свой автомат. – Зона меняется, сам говорил. Все ученые стали, и лезть в «жару» дураков все меньше и меньше становится. Вот и ищут аномалии способы прокормиться. В данном случае, вишь, болты ей теперь по фигу, и реагирует она только на органику. Думаю, не столько хабар там внутри дерева звякает, сколько пряжки, сапожные гвозди да ножи тех, кто от жадности полез за чужим добром. – Ну конечно, твоя взяла, – проворчал Шрам, поднимая пыльник с серой, жухлой травы. – Теперь и постебаться не грех. Кстати, благодарю. Блин, похоже, я опять перед тобой в долгу. – Точно, – сказал я. – Так что отрабатывай, помогай пулемет прятать… Трофейный ручной пулемет Дегтярева мы завернули в коврик-гамак, который нашелся у меня в рюкзаке, и закопали в кустах. В тот же сверток я определил и РМБ-93. Ружье, конечно, отличное, но АК-104, да еще с полным комплектом патронов из пулеметной ленты, по-любому лучше. Тем более что патронов двенадцатого калибра у меня осталось лишь немногим больше пачки. – Всё, погнали, – сказал Шрам, отряхивая руки от земли и приставших к ладоням кусочков палой листвы. – Погоди, – остановил я его. – У тебя плечо в крови. По ходу, пулевое. – А, пустяки, – отмахнулся наемник. – Царапина. На привале обработаю. – Несколько минут у нас точно есть, – резонно заметил я. – Потом присохшую ткань от свежей раны отдирать – не обрадуешься. Шрам поколебался еще немного – и расстегнул дорогой защитный костюм, одетый под пыльник. Хорошая броня, потому и странно, что ее прошило выстрелом из «тозовки». Рана и вправду оказалась неопасной, хотя страшноватой с виду – пуля, пройдя по касательной, распахала кожу на плече так, что края раны разошлись в стороны. Понятно теперь, почему крутой бронекостюм подвел своего хозяина. – «Зенитом» стрелял, – сказал я, стерилизуя рану. – Стабилизатором тебе шкуру перепахало. – Чем стрелял? – удивился Шрам. – Патрон так называется – «Зенит», с подкалиберной оперенной пулей. Редчайшая штука, наверняка из опытной партии. Такой пулей партийные бонзы при Союзе из гладкого ствола лосей и медведей с трехсот метров брали. – Слышал про такое, – кивнул наемник. – Только видеть не довелось. – Зато прочувствовал, – хмыкнул я, продолжая мстить за «здравствуй, дерево». Окончив обработку, я вкатил в мышцу укол смеси из анестетика, антибиотика и противошоковой сыворотки, после чего вдел в кривую иглу кетгут и наложил первый шов. – Ты шей давай, острослов, – прорычал Шрам. Что рычит – понятно. Больно. А на то, чтоб нормально процесс обезболить, подождать, пока анестезия полностью сработает, времени нет – того и гляди бандиты очухаются и погоню организуют. Управился я быстро, благо навык отточен. Плохо только, что дорогая аптечка производства Международного института внеземных культур практически одноразовая – всё хорошее и дефицитное в одном экземпляре. Потому пришлось поверх раны налепить обычный дезинфицирующий пластырь и на этом завершить операцию. – Мастер, – проворчал Шрам, одевая обратно облегченный вариант штурмового бронекостюма ВС-4 без защитного шлема. – Благодарю. – «Благодарю» в карман не положишь, – вздохнул я. – И почем нынче услуги фельдшера? – прищурился наемник. – Вообще-то я на ветеринара учился, – сказал я. – Вишь как навыки пригодились. За шитье же с тебя примерно вот столько. И обозначил большим и указательным пальцем толщину денежной пачки. – Понятно, – кивнул Шрам. – Давай договоримся – больше друг друга не подкалываем. А то чувствую я, что за ту «жару» по гроб жизни твою ответку разгребать буду. – Замётано, – улыбнулся я. … Лесок кончился быстро. Мы лежали в кустах, изучая местность. Впереди излучина небольшой речушки, за ней – заброшенное кладбище. Чуть дальше виднелось несколько полуразрушенных изб. В поле, заросшем бурьяном, сиротливо догнивал красный от ржавчины трактор… Типичная осенняя пастораль для этих мест. Мрачная. Мертвая… Но знакомая до боли – и в то же время чужая. Потому что этот давно ставший привычным пейзаж то ли люди, то ли мутанты в экзоскелетах обнесли рядами колючей проволоки, из готовых бетонных блоков возвели вдоль берега реки несколько ДОТов, между которыми понатыкали сборно-разборные наблюдательные вышки, используемые на временных пунктах дислокации крупных воинских подразделений. На площадках вышек, защищенных бронелистами, были смонтированы мощные прожекторы, рядом с которыми торчали стволы пулеметов. Сколько монументовцев дежурит на вышке за броней, отсюда не разглядеть, но я предполагал, что двое – ни для кого не проходят даром уроки Зоны, один из которых я однажды преподнес монументовским наблюдателям самолично. Завершающей точкой в этой картине была до боли знакомая табличка, небрежно прибитая к знаку радиационной опасности, который торчал у самой воды: «Территория группировки «Монумент». Проход воспрещен. Ведется огонь на поражение». – Сильно, – прошептал Шрам, за неимением бинокля рассматривая диспозицию противника через прицел «Винтореза». – Совсем недавно позиции «Монумента» располагались на два кэмэ севернее, по линии Глинка-Замошье. Оперативно действуют. – А то, – протянул я. Понятное дело, что пробраться через такое можно только при условии, если территорию хорошенько пропашут «Градами», а лучше «Торнадами» и «Буратинами» – чисто для надежности. Уж больно глубоко в землю умеют зарывать фанатики Монумента свои бункеры, и выкурить их оттуда бывает довольно сложно. – Хотя… можно попробовать, – протянул Шрам. – Глянь, на два часа пройти можно. Там реально промежуток есть между бункерами и вышками. Ночью переплывем реку и проползем под проволокой как пить дать – один ножом приподнимает колючку снизу, второй ползет. Я присмотрелся к тому месту, о котором говорил наемник, – и ровным счетом не увидел никаких отличий от общей картины монументовских укреплений. О чем ему и сказал. – По-моему, Шрам, глухо там, как в Т-90. – Да внимательнее смотри, – с раздражением в голосе бросил наемник. – Вон там, правее вышки с ободранной крышей. Видишь? Я ровным счетом ничего особенного не видел – идеальный ряд защитных сооружений, ни больше, ни меньше. И не слышал ничего, кроме сопения Шрама над ухом, тщетно пытающегося донести до меня свою безумную идею. В конце концов я решил, что заниматься явно бесполезным делом больше не сто?ит, и сказал: – Слушай, там явно ни черта… Договорить я не успел, ощутив болезненный укол в шею. Вслед за которым мозг пронзила очевидная мысль: наемник просто отвлекал меня своими бреднями, чтобы без хлопот вырубить меня и сдать… кому? Бандитам? Военным? Монументовцам?