Один – здоровый двухметровый верзила в камуфляже со спутанной русой гривой до плеч и с крупнокалиберным пулеметом «Корд» наперевес, который он держал легко и непринужденно, словно обычный автомат. Второй был в видавшем виды пыльнике. Из-за спины у него выглядывал ствол снайперского комплекса ВСК-94, а в руках у него лежал навороченный АК-200, осложненный планками Пикатинни и магазином на шестьдесят патронов. Но самое интересное – его лицо мне было очень знакомо. Определенно я где-то видел эту незапоминающуюся физиономию с пустыми глазами, выразительностью смахивающими на пулевые отверстия… Но вспомнить мне помешала длинная очередь, выпущенная из «Корда». Крупнокалиберные свинцовые цилиндры разорвали на части тело моего палача, а следом начали вырывать из меня куски плоти и разбивать кости в кровавую крошку. Я чувствовал спиной, как от ударов пуль, прошедших сквозь меня, сотрясается стальная стойка, на которой я был зафиксирован. Но боль по-прежнему отсутствовала. Присутствовал лишь дискомфорт от того, что мои позвоночник и лопатки молотятся о твердую поверхность. Странное ощущение во время расстрела… Потому я не особо удивился, когда картинка перед глазами смазалась, словно смытая ведром чернил, и на ее месте оказалась просто непроглядная тьма с блеклыми дырами звезд над головой. А дискомфорт остался. Моя спина по прежнему колотилась о твердое. Что за черт? Подхлестнутое удивлением, мое сознание прояснилось довольно быстро – наверно, еще и довольно сильный сквозняк сказался, освежающий одурманенные мозги. Постепенно я осознал, что сцена расстрела есть не что иное, как наркотические глюки. На самом деле я лежал в грузовике, бешено несущемся по раздолбанной дороге, а любопытные звезды над моей головой заглядывали в дыры брезентового тента, растянутого над кузовом. Моя рука билась о что-то мягкое. С усилием приподняв ее, я ощупал посторонний предмет. Чье-то лицо… То ли разбитое в кровь, то ли полусгнившее – в темноте не разобрать, тент был застегнут наглухо. Но пока я приходил в себя, снаружи бледное солнце Зоны понемногу начало затмевать своими лучами звезды. Правда, все равно света было пока недостаточно для того, чтобы подробно рассмотреть окружающую обстановку. Хотя чего ее рассматривать, и так ясно. Выдра всё озвучил. Я валяюсь в грузовике, везущем меня в лабораторию, где из людей делают фанатиков Монумента – биологические машины уничтожения с минимальным набором мыслительных функций. Хотя случаются исключения, вроде Выдры… Интересно, по какому принципу его нынешнее руководство решает, из кого сделать пушечное мясо, а кому оставить внешность и мозги, убив лишь человеческие чувства и эмоции? Хммм, а что тогда есть я? И чем, собственно, я отличаюсь от того же Выдры, прошедшего переработку в автоклавах группировки «Монумент»?.. Додумать мудрую постнаркотическую мысль я не успел. Внезапно дырок в тенте стало больше. Ровная линия новых звезд пересекла тент, грузовик вильнул вправо… и темный мир перевернулся с ног на голову. Я упал на тент и больно ударился головой обо что-то твердое. Вдобавок на меня навалилось чье-то вонючее тело, что придало мне сил. Я рванулся, оттолкнул безвольный источник зловония и пополз по направлению к небольшой дыре, образовавшейся в тенте. Если поднапрячься, может, удастся разодрать ее побольше и вывалиться наружу. Мне оставалось проползти не больше метра, когда дыра вдруг расширилась без моей помощи – ее с характерным треском распороло лезвие ножа. После чего снаружи раздался голос: – Снайпер, ты здесь? Я с трудом разлепил ссохшиеся губы. – З… здесь… – Ползешь? – С… сука, пош…шел ты, – прошептал я. Громче не получилось – от обезвоживания голосовые связки стали словно пергаментными. – Ну вот, всегда так, – проворчал Шрам, ныряя вглубь грузовика и подхватывая меня под микитки. – Сделаешь доброе дело, а тебя же и поминают потом незлым тихим словом. Нет в мире справедливости. Заехать ему в морду сил у меня пока не было – все потратил на рывок, когда выбирался из-под ароматного соседа по грузовику. Но это было первое из действий, запланированных на ближайшее будущее. Потом желательно отобрать нож и прирезать гада, не тратя больше понапрасну незлые тихие слова. – Небось, прикидываешь, как бы меня половчее замочить, – предположил Шрам, вытащив меня наружу. После чего без лишних церемоний достал из кармана одноразовый инъектор, вкатил мне дозу какой-то гадости прямо через рукав рваного камуфляжа и продолжил мысль: – Попробовать совершить эту акцию, конечно, можно, но давай пока ее отложим. И вот почему. Примерно через десять минут обратно проедет несолоно хлебавши группа монументовцев, которые усиленно ищут меня. А теперь, получается, и тебя. Во всяком случае, когда они не найдут твой труп в грузовике, они всю Зону на километр вокруг рылами перекопают не хуже кабанов-мутантов. Потому дай слово, что дергаться не будешь, пока не решим эту маленькую проблему. Силы помаленьку возвращались ко мне, а вместе с ними и способность соображать. Так, Шрам зачем-то спас меня. Зачем – выясним позже. Вопрос второй: а не брешет ли собачий сын? Хотя, судя по тому, что я слышал в бункере Выдры, не брешет. Монументовцы сильно опростоволосились, приняв «дочкино ожерелье» за стекляшки – хотя совершенно непонятно, на кой им сдался этот артефакт, бесполезный, словно куски старого асфальта, рассыпанные вдоль разбитой дороги. Но это вопрос второстепенный, а есть еще и третий, поважнее. – Откуда инфа? – спросил я. Снадобье, которое вколол мне Шрам, словно цунами разливалось по организму, оживляя полумертвые мышцы и экстренно прочищая мозги. – От Выдры, – коротко бросил наемник. – Не знаю с какой стати, но четверть часа назад он связался со мной. Не веришь? Слушай. В его руке появился КПК. Шрам нажал на кнопку Play, и из динамика наладонника раздался хриплый голос: – Шрам, это Выдра. За тобой выслан автобус с отрядом «Монумента», их интерес – артефакт Снайпера. При малейшем твоем сопротивлении отдан приказ на ликвидацию. Снайпер будет отправлен на грузовике по шоссе Лубянка – Припять. Пока грузовик будет тащиться по проселку до шоссе, у тебя есть немного времени. Конец связи. «Во дела! – подумал я. – Выдра связался со Шрамом и слил ему информацию! Неужто совесть заговорила в промытых мозгах? Не думал, что такое возможно… Ну ладно, факты вещь упрямая. Остается последний вопрос». – Что дальше? – Вот это разговор, – кивнул наемник. – Оклемался? Сам идти сможешь? – Попробую, – сказал я. После чего, держась за борт лежащего на боку грузовика, поднялся на ноги. – Что дальше? – Дальше уходим в лес, – просто сказал Шрам. И не удержался от бахвальства: – А лихо я их на выезде прихватил, а? Я осмотрелся. Невдалеке стояли несколько полуразвалившихся изб, когда-то бывших деревней – об этом свидетельствовал дорожный знак, побитый ржавчиной и пулями, на котором еще можно было различить надпись «Старая Красница». Когда-то давно прямо через деревню проходила широкая проселочная дорога, пересекавшаяся с шоссе. Наверно, оно и служило для деревенских основным источником дохода – моё воображение живо нарисовало десяток местных жителей на обочине, торгующих домашним салом, солеными огурцами, маринованными грибами и горилкой из-под полы. Сегодня же проселок превратился в сплошную грязевую ленту, через которую, переваливаясь словно беременный таракан, совсем недавно тяжело полз грузовик фанатиков Монумента. Наконец увидев вожделенное шоссе, водила, наверное, воодушевился, забыв об опасности, и на выезде опасно подставил боковую часть своего ЗИЛ-130. Чем и воспользовался наемник, из засады грамотно перечеркнув очередью дверцу грузовика, дабы исключить попытку водителя нырнуть под «торпеду». Второй монументовец, сидящий рядом, попытался перехватить руль, машина вильнула – и вторая очередь Шрама ушла немного в сторону, пропоров тент. Впрочем, цели своей она достигла – шустрый монументовец сейчас валялся рядом с грузовиком, а из его расколотого защитного шлема медленно выползала красно-белая каша. – Хорошая работа, – похвалил я. – Взял бы немного ниже – и не перед кем было бы хвастаться. – Пошли уже, – буркнул наемник. – А то я, пожалуй, пожалею о том, что сегодня вытащил из дерьма чье-то не в меру говорливое тело. – Скажите пожалуйста, какие мы впечатлительные, – проворчал я, ковыляя вслед за Шрамом. – Остается вспомнить, кто меня туда засунул. – Контракт для наемника – закон, – сказал Шрам не оборачиваясь. – К тому же ты сам признал, что через оборонительные линии «Монумента» нам не пройти. Вот я и убил двух зайцев – и контракт выполнил, и боевую задачу заодно. Причем, заметь, твою – мне оно как-то не особо надо. – А зачем спасал? – поинтересовался я. – Затем, – буркнул Шрам, – что кроме закона наемников есть еще и закон Зоны, который пожестче всех других будет. В Зоне конченые уроды долго не живут, а я еще не накопил на свой трехэтажный домик у речки Гудзон, чтобы ни за хвост волкособачий загнуться в какой-нибудь аномалии… Внезапно он остановился и произнес слегка растерянно: – Твою мать, накаркал… Лес был рядом. Три десятка шагов – и ты под защитой толстенных стволов, похожих на гигантских змей, застывших в предсмертной агонии. Но картинка была слегка нечеткой, словно между нами и стеной из изуродованных радиацией деревьев находилась сплошная студенистая масса – прозрачная и в то же время живая, словно тело гигантской хищной медузы, всплывшей поохотиться из глубин океана. Правда, эта сухопутная «медуза» напоминала свою океанскую товарку лишь консистенцией – на деле это был огромный «карман», состоящий из множества «веселых призраков». …На самом деле в Зоне отдельные аномалии попадаются достаточно редко. Эти крайне опасные образования чаще встречаются в виде «полей», покрывающих площадь размером от нескольких квадратных метров до… скажем, до того, что сейчас лежало перед нами. Такие поля сталкеры часто называют «карманами». Хитрые аномалии порой позволяют человеку войти внутрь поля, ничем не проявляя себя. И вдруг одновременно вспыхивают сполохами молний, или взвиваются в высоту трехметровыми пыльными воронками – и тогда понимает несчастный, что попал он крепко. Словно в бездонный карман провалился, из которого ему уже никогда не выбраться… – Ох ты, Зона-матушка, – прошептал Шрам. – И ведь КПК даже не пискнул, когда я здесь в темноте схрон оборудовал… – Ты его почаще монументовцам при шмоне одалживай, – посоветовал я. – Точно, – простонал наемник. – Они, небось, детектор аномалий закоротили. Конечно, на кой им лишний свидетель… – Потом причитать будешь, – проворчал я. – Барахло мое где? – Да вон, всё туда определил… Схрон Шрам оборудовал просто – свалил мое добро в старое дупло огромного поваленного дерева и сверху пару пучков травы бросил. Хотя к чему париться лишний раз с маскировкой, когда нычка временная и находится в пределах видимости? Всё оказалось на месте – автомат, снаряжение… и «дочкино ожерелье», по-прежнему неживое. И всё-таки любопытно, на кой «Монументу» мертвый артефакт? Для меня он просто память, потому и таскаю с собой, а им зачем? – Хорош на стекляшки свои любоваться, – проговорил Шрам, пристраиваясь поудобнее за поваленным деревом. – Гости у нас. И точно. Из-за валяющегося на боку «сто тридцатого» ЗИЛа тяжело выехал тентованный грузовик «Урал». – Приехали, – сказал Шрам. – Судя по тому, как оно переваливается, это «4320–30 Звезда-В», модификация для спецподразделений, и под тентом у него бронекапсула с бойницами. – Оно самое, – произнес я, пристраивая меж сухих веток ствол своего АК-104. – Экипаж девятнадцать рыл. – В экзоскелетах, думаю, не больше четырнадцати влезет, – отозвался наемник. – Но нам за глаза хватит. Как там оно в песне поется? «Последний бой, он трудный самый»? – А сдаться не хочешь? – поинтересовался я – чисто на всякий случай. – Да что я, больной, что ли? – удивился Шрам. – Снова в автоклав ложиться? Или, как вариант, в ванну для биотрансформации в монументовца? Нет уж, спасибо. Да и западло как-то сдаваться, не люблю я такие движения. «Всё-таки неплохой парень этот наемник, – подумал я. – Сволочь, конечно, редкостная, но с понятием». Между тем задние двери «Урала» распахнулись, демаскировав бронекапсулу, о которой говорил Шрам, и из машины на разбитое шоссе посыпались фанатики Монумента. Та четверка, что спрыгнула на асфальт раньше остальных, сжимала в стальных перчатках цепи со строгими ошейниками, в которые были запакованы… – Вот это номер…, – пробормотал Шрам. – Хреново дело. Я был с ним полностью согласен. Два прирученных волкопса и пара снарков, подчиняющихся командам, наверняка лучше любых овчарок, обученных охоте на человека. И так это или нет, нам сейчас предстояло испытать на себе. Монументовцы, не мешкая, одновременно спустили мутантов с цепей. Волкопсы, словно черные торпеды, ринулись к цели по прямой. Оба снарка же прыгнули вперед и вбок, словно пытались уйти в сторону и тривиально смыться. Впечатление было обманчиво. Эти твари, гротескно похожие на людей, всегда двигались к цели по немыслимым траекториям – можно весь магазин выпустить в белый свет как в копеечку и даже не задеть полуразложившихся, но на удивление живучих человекообразных мутантов. Кстати, те экземпляры, что спустили с цепей фанатики, отличались от своих шарящихся по Зоне диких собратьев некоторым подобием экипировки. Противогазы, плотно облегающие остатки их лиц, были усилены выпуклыми бронепластинами на лбу, скулах и челюстях. На лапах имелись перчатки со стальными когтями, а тела мутантов заботливые монументовцы упаковали в бронежилеты, что, на мой взгляд, оказалось излишеством – под весом защиты снарки несколько потеряли в скорости передвижения. Хотя это нам было только на руку. – Снарки мои! – крикнул я, выпуская короткую очередь по ближайшей твари. – Принято, – коротко бросил Шрам, пронзая одного из волкопсов двумя прицельными выстрелами из «Винтореза», что, впрочем, нисколько не помешало мутанту продолжить нестись вперед, разве что немного помедленнее. В целом замысел монументовцев был понятен. Мутанты отвлекают нас на себя и по-возможности блокируют на месте засады, словно обученные полицейские овчарки. Сами же фанатики тем временем, достав из грузовика толстые щиты из бронепластика, выстроились в линию и неторопливой трусцой побежали в нашу сторону. В руках у них были электродубинки метровой длины. Стало быть, брать нас приказано только живыми. Ладно… Снарка я добил при приземлении. Первая очередь не особо впечатлила мутанта, хоть и прошла выше бронежилета, задев шею. Черная кровь из перебитой артерии хлынула было на плечо и грудь, но фонтан иссяк почти мгновенно, словно внутри уродливого тела кто-то экстренно перекрыл аварийный кран. Снарк, сбитый очередью с намеченный траектории, приземлился на четыре точки в нескольких шагах от моей позиции. Но второго шанса я ему не дал, выпустив остаток магазина прямо по лицевой части противогаза. Броневые накладки никоим образом не помогли мутанту, скорее наоборот. Круглые смотровые стекла брызнули осколками, а стальные пластины легко вошли внутрь черепа, усугубляя разрушительное действие пуль калибра 7,62. Череп мутанта просто развалился на части, словно гнилой арбуз, однако тело всё еще продолжало жить. Конечности сократились, обезглавленная тварь взвилась в прыжке… и кулем повалилась в кусты – всё-таки мозг не лишняя деталь организма даже для чернобыльского мутанта. Перезаряжать автомат времени не было – на меня сверху падал второй снарк, растопырив когтистые лапы, словно белка-летяга. Я бросил автомат, рванулся было в сторону, одновременно выхватывая из ножен «Бритву»… и, уже понимая, что не успеваю уйти от удара, просто упал на спину, выбрасывая вперед руку с зажатым в ней ножом.