Брук Стараюсь не заплакать перед Стоуном, не хочу показаться жалкой, но не могу сдержаться. Обидно, что появись у меня возможность начать новую жизнь, я даже не знала бы с чего начать. — Я не знаю, — несмотря на все мои усилия голос все равно звучит жалко. Пытаюсь взять себя в руки, размышляя над тем, как всё так запуталось. У Стоуна есть та самая свобода, и он самый непредсказуемый человек, которого я знаю, так что он вряд ли поймёт. Я даже немного завидую ему. Это безумие, ведь у него полно своих проблем: его разыскивает полиция, и прямо сейчас ему, должно быть, очень больно, но, по крайней мере, он знает, чего хочет, он свободен. — Ты не можешь не знать. — Могу, — говорю, как можно тише. — Просто представь себе: куда бы ты направилась? Чем бы хотела заниматься? — Стоун не верит моим словам и явно не понимает каково это. Не знаю, как объяснить, но я хочу попытаться, хочу, чтобы он понял меня. Такое ощущение, что он единственный человек на планете, способный на это. Решаюсь рассказать ему о том, что первое приходит на ум. — В моей спальне когда-то было комнатное растение. Однажды я делала уборку и поставила цветок в коробку, чтобы он не мешал мне, а сверху положила старый свитер. После того как закончила, я совсем забыла про него и оставила в коробке. Спустя некоторое время я случайно наткнулась на растение. Листья пожелтели и сморщились, оно почти погибло. Но знаешь, что самое удивительное, все это время оно сражалось, его стебли росли в разные стороны, пытаясь найти хоть один лучик света. Стоун все это время внимательно слушает меня, не перебивая, как это часто делали мама и Челси. И этот факт заставляет меня почувствовать себя лучше, нет, это Он заставляет меня чувствовать себя лучше. Я продолжаю: — Растение оказалось в ловушке и так и не смогло найти выход. Моя жизнь — это та самая коробка. Родители, школа, друзья, которых выбрали для меня. Я не могу вообразить, что находится вне замкнутого пространства. Как я могу мечтать о жизни в саду, если не имею ни малейшего представления о нем? Все это время Стоун пристально смотрит на меня: — И что случилось потом? Я тут же отнесла растение к окну на солнце, но было слишком поздно. Какими бы яркими не были лучи, и сколько бы я его не поливала, листья опали один за другим. — Оно погибло, в конце концов. Стоун ничего не отвечает, позволяя тишине окружить нас. — Может, это глупо, но временами я чувствую себя тем самым растением. Я родилась и выросла внутри красивой и темной коробки, и мне не ведомы солнечные лучи. Я сама не знаю, чего хочу. Думаю, я разобралась бы, достань меня кто-нибудь оттуда. — И ты чувствуешь себя в ловушке? — Да. — Я слышу, как кровь стучит в висках, когда впервые в жизни говорю правду о себе незнакомому мужчине, сидящему рядом. — И иногда всё, чего я хочу, так это просто взять и уехать. Больше никаких обязательств и никакого давления. Никакого детектива Ривера, задающего мне подозрительные вопросы. Рука Стоуна сжимает мое бедро, посылая мурашки вниз по ногам. Его пальцы так близко к резинке моих трусиков, что я перестаю связно мыслить. Все, чего я желаю, так это чтобы он коснулся меня там. — Брук. — Что? — я поворачиваю голову в его сторону Зеленые глаза парня передо мной такие красивые, даже на избитом лице, покрытом синяками. И я осознаю, что он собирается поделиться со мной чем-то личным. — Ты не можешь просто уехать, ведь ты должна закончить старшую школу. Поверь мне на слово — лучше продолжать жить жизнью обычной девушки-подростка. Так будет лучше для всех. Подождите, что он только что сказал? Я в шоке поворачиваюсь к нему: — Не могу поверить, что именно ты говоришь мне такое. — Убийца, который не подчиняется никаким правилам. Не могу представить его, переживающего из-за плохой оценки. — Из всех людей на планете именно ты? Я имею в виду… — Что? — перебивает он меня грубо. — Ты имеешь в виду: преступник с подбитым глазом? — Нет, ты больше, чем просто преступник, Стоун, — возражаю я быстро. — Ты сам не окончил старшую школу? Ты говоришь об этом? Ты сожалеешь, и поэтому советуешь мне не бросать? Я чувствую, что он не хочет отвечать на мой вопрос. Словно мы находимся с ним на одной радиоволне, и я могу читать его мысли. Что-то случилось в жизни Стоуна, что-то, что мешает ему жить до сих пор. — Выразимся так: моя коробка не включала в себя старшую школу. — Ты бросил учебу? Стоун сдвигает пальцы выше, отчего у меня начинает еще больше пульсировать между ног. — Я никогда не ходил туда. Его слова отвлекают меня от ноющей боли, и я в замешательстве смотрю на него: — Как это никогда не ходил? Есть закон, согласно которому каждый ребенок в обязательном порядке обязан получить образование. Нельзя просто так взять и не ходить в школу. — Разве я выгляжу как человек, который подчиняется законам? — спрашивает он, еще сильнее сжимая пальцами мою кожу. Теряясь в нахлынувших ощущениях, я превышаю разрешенную скорость. Мои глаза смотрят на дорогу, но все внимание сосредоточено на его руке. Мне не хватает воздуха, и я желаю подвинуться ближе, чтобы он, наконец, прикоснулся ко мне там. Следующий урок в школе начинается меньше, чем через час, но сейчас я словно нахожусь в другом измерении, где школа не имеет никакого значения. Когда я вместе с ним, я выхожу из своей темной коробки в настоящий мир. Просто еду по дороге в никуда, как давно об этом мечтала. С ним я чувствую себя живой. Я опускаю взгляд на пальцы Стоуна, и у меня мгновенно пересыхает во рту. — Ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе? — спрашивает парень севшим голосом. Я слышу вызов в его словах и понимаю, что Стоун предоставляет мне возможность остановить все это. И я откуда-то знаю, что он непременно остановится, если я попрошу его об этом. — Нет! — говорю я чересчур быстро. — В смысле, я хочу этого. — Но не здесь? — Стоун снова сжимает внутреннюю часть моего бедра, наглядно показывая, что имеет в виду. — Я не знаю, — отвечаю я, в то время как все мое лицо горит. — Нет, я думаю, ты знаешь. Он видит меня насквозь, и от этого я чувствую себя беспомощной. — Скажи это, именинница. Где ты хочешь, чтобы я коснулся тебя? — Выше… Неожиданно его рука исчезает, отчего я чувствую опустошение. Стоун поднимает руку выше, как я и сказала, но я имела в виду совсем не это. — Нет! Я попросила не об этом. — Я смотрю на него, и Стоун дарит мне свою лучшую, дьявольски сексуальную улыбку. Возле меня сидит уверенный в себе мужчина, а не один из мальчишек на вечеринке. — Нет? — спрашивает он медленно. — Ты сказала выше. Разве это не выше? — Прекрати дразнить меня. Ты же знаешь, что я имела в виду. — Делаю глубокий вдох. Я знаю, что он делает: подталкивает меня сказать это вслух. — Ты можешь коснуться меня… Его рука возвращается на то же самое место, где была минуту назад. Черт, он сведет меня с ума. — Между ног, — шепчу я. Стоун пододвигает руку ближе, но все равно недостаточно близко. — Так? — дразнящим голосом спрашивает он меня. — Ты жестокий, — в моем голосе отчетливо слышится хныканье. — Это так, — отвечает Стоун серьезно. Его ответ заставляет меня дрожать, но совсем не от страха. — Ближе, — я сглатываю, ища в себе силы сказать это. — Потрогай мой клитор. Сделай то, что я делала с собой сегодня ночью по телефону. — Вот так? — Его пальцы касаются края моего нижнего белья, и из меня вырывается всхлип. — Ближе, — умоляю я. Стоун накрывает своей горячей ладонью чувствительное место между моих ног, и мой мозг буквально взрывается от ощущения прикосновений его пальцев. — О мой бог, Стоун, — громкий стон вырывается из меня. — Ты такая влажная, сладкая. Слишком влажная. — Он придвигается ближе, шепча мне на ухо глубоким голосом: — Ты хоть представляешь, насколько мне нравится слышать, как ты стонешь мое имя? Пальцы Стоуна начинают проделывать круговые движения, сводя меня с ума. Мои бедра непроизвольно начинают двигаться в одном темпе с его рукой.