Аликс влюбилась и пребывала в состоянии непрекращающегося восторга. Джинджер почесала нос и уточнила — как такое чудо дожило до тридцати лет и никому не потребовалось? Оказалось, что у бедного мальчика была очень несчастливая жизнь. Ну, такая несчастливая жизнь, что просто хотелось добить его из жалости… Брак с Аликс у него был под номером два. А первый брак был расторгнут по всем правилам. Супруга вернулась в свой род, забрала с собой дочь, уехала из страны с любовником, и где они, несчастный муж и отец так и не знал. А он ее так любил, так любил… Причина? Мм… да стерва она была! Стерва и гадина! Не оценила такого мужчину! Вот она, Аликс, сразу оценила несчастного Сэндера! И любить его будет! И все у них будет хорошо, даже просто замечательно! Бессердечная Джинджер рекомендовала навести побольше справок, чтобы не оказаться в дураках. Кто его знает, может, супруга не просто так сбежала, а например, родила она дочь, муж погулял на радостях, а потом жену дурной болезнью заразил? Или пил? Или в карты играл? Зачем-то же его занесло искать невесту в такую глушь, где даже цапли не летают! Или это от большой любви к провинциалкам? Ну-ну… В семнадцать лет девушке не полагается быть такой? Помилуйте, здравомыслие от возраста не зависит. Жаль, что не все его разделяют. Джинджер обозвали бессовестной и бессердечной, подключилась госпожа Лоусон, и девушку общими усилиями заткнули. Хотя и зря, с ее точки зрения. Надо было бы наоборот, выловить жениха, взять в клещи, втроем-вчетвером, и наддать с вопросами! Чтобы отвечал на них часика два, пока не проговорится! Правильно поставленный вопрос (или допрос?) — великая сила! Не вняли. И оказалась Аликс замужем, а Джин — подружкой невесты, хорошо хоть, от букета увернуться удалось. Поймала его одна из сестер Аликс — да так удачно, что вскоре вышла замуж за спивающегося вдовца с детьми. Есть чему порадоваться. Зато приданого не потребовали! А для госпожи Лоусон это было главным ориентиром! Главное ведь, чтобы человек был хороший и у нее денег не требовал! Вот! Интересно, что потребовалось подруге? Печать жалобно хрустнула в сильных пальцах. Дорогая Джин! Верь, это действительно я. Могу напомнить тебе наш разговор перед свадьбой. Ты сказала, что дело нечисто и надо бы как следует допросить моего жениха. Я возразила, у нас завязался спор, и ты привела свою мать в пример. — Вот как? — поинтересовалась Кларисса. — Мам… извини. Я была мелкая, глупая и хотела ее отговорить. — Надеюсь, впредь умнее будешь, — Кларисса не сердилась на дочь, но к чему посторонних посвящать в подробности их семейной жизни? Не стоит… — Буду. Но это было, мы были одни, ее мамаша пришла уже потом… — Ах, Резеда, наш кошмар и беда, — весело пропела мать. — Ужасная женщина! — это было сказано уже без всякого смеха. — Просто кошмарная. — Зато жива, здорова и всем гадостей желает, — Джин пожала плечами. — Одно качество, которому не грех бы поучиться, у нее есть. Потрясающая жизнестойкость. — Да уж. Тараканы плачут от зависти. Их хоть туфлей убить можно, а ее ничем не выведешь. — На Резеду Лоусон такой туфли еще не придумали. Читаю дальше? — Слушаю! Сейчас я признаю честно — я была дурой. — Какой редкий случай. Обычно люди признают, что ты была дурой, а они просто тебя послушались. — Так ведь не послушались же? — посмотрела на мать Джинджер. — В данном случае? — А это неважно. Зато виноват кто-то другой. Так поругаешься — и жить легче. Джин фыркнула, тряхнула головой. — Мам, если бы они меня послушали… тебе не надоедает быть правой? — Если бы моя правота не была оплачена годами жизни… Постарайся, чтобы твои годы не пошли в уплату за никому не нужные прописные истины! — Обещаю. Читать дальше? — Слушаю! Женщины переглянулись и дружно фыркнули. Мать и дочь? Да нет, скорее подруги, которые настолько хорошо знают друг друга, что смысла кривить душой уже нет. Все равно там большая часть душ одинаковая. Сэндер изменился вскоре после нашей свадьбы. Сначала он поднимал на меня руку очень редко, потом все чаще и чаще. Недавно я поняла, что рано или поздно он убьет меня. И нашего ребенка. Джин, я знаю, что не могу вернуться к родителям. Мать сама отдаст меня мужу, еще и нотацию прочтет. Я прошу тебя о помощи. — Козел, — коротко высказалась Кларисса, забыв про свое аристократическое происхождение. — Ничтожество и мразь, — Джин со злостью поглядела на письмо. — По крайней мере, у Аликс хватило ума понять, что Резеда выдаст ее супругу. — Для этого и ума не надо, — высказалась Джин. — Был бы у Аликс ум — давно бы удрала. — Ты читай дальше, я слушаю. Я сбежала от него и окольными тропами пробираюсь к тебе. Понимаю, что являюсь обузой, но больше мне обратиться не к кому. На коленях умоляю тебя о помощи. Если не мне, помоги хотя бы моему ребенку! Пожалуйста, Джин! — Дальше тут неразборчиво. — Почему? — Слезами, видимо, залила. Вечно она носом хлюпает. Я буду у тебя примерно через десять-пятнадцать дней. Спасибо за твои письма, иногда я все же могла их прочитать, и надеюсь, что ты сейчас в столице. Твоя глупая Аликс. Джинджер и Кларисса переглянулись. Мать и дочь в этот момент были похожи, как человек и его отражение в зеркале. И возраст тут был не важен, просто на милых лицах появилось одно и то же выражение сосредоточенности и холодной решимости. Поджались пухлые губки, пролегли морщинки между бровями, заострились скулы, сузились широко распахнутые глаза… Куда и девалось очарование? В кухне словно две большие хищные кошки замерли, думая, куда прыгнуть. И той крысе, которая окажется в месте прыжка, сильно не поздоровится. — Дай сюда письмо, — нарушила молчание Кларисса. Джин фыркнула, скомкала листок в бумажный шарик и сама ловко забросила его в печку. Минутой позже туда же отправился конверт. — Так-то лучше. — Намного лучше. Давай обдумаем план? — Мам, давай ей поможем? — Джин, я надеюсь, что ты поумнее своей подруги? Естественно, мы ей поможем, — Кларисса раздула тонкие ноздри. — Я понимаю, что из нас двоих зарабатываешь ты, но… — Мам, Аликс нас не обременит. И ее ребенок тоже. А я просто буду работать больше. — Или выйдешь замуж за Лесса. — Лесс! Вэшшш! Мам, мне же надо ехать, знакомиться с его родными! Нам надо! — А Аликс приедет к закрытой двери?