– Не единственный, – заявила Эйворна. Она что – как и Айкен, хочет от меня избавиться? – Но ты мне нравишься. Про лопату и в печь – это я пошутила, пожалуй. Э-э-э… То есть она не уверена, что пошутила, да?.. – Вряд ли у вас получилось бы, – сказала я на всякий случай. – Думаю, ваш внук сейчас сюда явится. – Как явится, так и назад развернется, – заявила бабка. – Я, деточка, дома. В его родовом гнезде. Внук, знаешь ли, – король, внучка – глава клана. – Ну так они же выше по положению? – с сомнением спросила я. – Не поняла ты, – констатировала Эйворна. – Ну неважно. Я что хотела тебе сказать, детка… Дошло до меня, что Кэйвор назначил тебя фавориткой. Угу. Не сон, значит. Был Бельтайн. Все было… – Вроде бы да, – ответила я. – Но я так поняла, что он не нарочно. В смысле… – Смысл тут один. – Какой? – Ты мне вот что скажи, пряха Элеонора. Он перчатки-то носит, которые ты ему сшила? – Кажется, нет. – А разум тебе зачем? Хороший вопрос. Возможно, знай я, что выйдет из моего требования, подумала бы – и действительно, зачем? Так-то отсидела бы семь лет, ничегошеньки не соображая, да и все… – Не знаешь, – очень довольным голосом сказала королевская бабушка. – А Кэйвор тебе зачем? – Это морок, – отозвалась я. – Ну вы же знаете, пряхи влюбляются в Плетущего. Их приманивают на любовь. – Не твой случай. – Почему? Я же приманилась. Его величество сложно не полюбить. Мой король прекрасен так, что от восторга заходится сердце. Ни один мужчина не сравнится с ним… – Отлично, – кивнула моя странная собеседница. – В человеческих сказках есть такой вариант: мужик бросает все, падает к ногам возлюбленной и наслаждается этим… – Она пощелкала пальцами. – Раем в пастушьей хижине. Хочешь так? Прямо допрос, однако. Понять бы – о чем… – Я бы хотела, – ответила я совершенно честно. – Но Кэйворрейн не сможет. Если такая сказка сбудется – он потеряет себя. Он король. Настоящий король. – Думаешь? – Я видела это на Бельтайне. – Что ты там делала, понять бы еще… – задумчиво сказала Эйворна. – Охотилась… – А зачем? Интрига! – заявила она, подняв вверх палец. Очень-очень длинный палец. Семейная особенность, значит… – Король он, значит. Оно так. Я и сама почуяла на Бельтайн. И есть у него сила, рушащиеся Печати, куча дел – и ты. – Вы не волнуйтесь так, – осторожно начала я. – Я просто инструмент, – произнесла, изо всех сил стараясь не пустить в голос тоску. – Ну и ему интересно, думаю, как ведет себя вольная пряха. – На территории его собственного сида в том числе, – кивнула бабуля. – Ну да, ну да. И так семь лет, верно, детка? Я бы его приворотным напоила – глянуть, куда он тебя денет, когда девственность заберет. Да как его напоишь… Ну что, Элеонора Мак-Ринон, винца? С пирожными? – Благодарю, но нет. – Устриц? Винограда? Жареного мяса? – Нет, спасибо. – Не едим, значит, из рук фейри… – хмыкнула она. – Ну дело твое. Тогда брысь из моего гнезда. «Брысь» у нее вышел мгновенный, но крайне небрежный: я крепко приложилась задом о подлокотник кресла в своей гостиной. От неожиданности не удержав равновесие, свалилась на сидение, больно ударившись еще и локтем, забарахталась, пытаясь подняться. По крайней мере, теперь понятно, что в этом клане Сумрачных Плетущих по наследству передается не только длина пальчиков. А еще и явные симптомы шизофрении! Непредсказуемость, мгновенная смена настроения, вот это все… Но почему же Кэйр не пришел за мной похищенной? Не счел нужным? Или действительно не смог?.. * * * Именно в этот момент двери распахнулись, и на пороге показался торжественный донельзя фейри. Высокий, бледный, из общего прекрасного образа выбивались разве что длинные лохматые уши. Но шерсть он аккуратно заплетал и даже украшал бусинами. И, судя по свитку в руках, – являлся сей джентльмен гонцом. – Тринадцатая пряха его величества Кэйворрейна, великолепного правителя Неблагого Двора и всей его территории. Внимайте же посланию! – Внимаю, – слегка невнятно отозвалась я, с трудом выбираясь из кресла. В глазах гонца появилось изумление и даже некоторая брезгливость, отчего мне немедленно захотелось дополнительно побарахтаться или, быть может, даже покряхтеть. Демонстративно и по-старушечьи! – Светило над небом зимней половины земель фейри велит вам прийти сегодня на торжественный ужин. А также выражает благодарность… – Придворный удивленно скосил взгляд на свиток, перечитывая слово, но повторил его: – Да, благодарность… за участие в королевской охоте и силу духа, что сделала честь вам, как смертной. Ужин состоится в девять часов. За вами придут. Фейри отвесил короткий поклон и, развернувшись, ушел. Я потерла бедро, которым приложилась о мебель после беседы с фейрийской бабушкой и вздохнула. Ну и что это было? К чему весь этот пафос? И самое главное – надо уже научить местных придворных и слуг стучаться! А то вдруг я бы тут дефилировала по своим апартаментам в непотребном виде? Могут же у меня быть свои милые, постыдные человеческие причуды? Фаира, правда, стучала… когда пришла первый раз. Да и то не сама, а ее жуткий кукленок… Я снова вздохнула и поежилась. “Торжественный ужин” звучало гораздо менее тревожно, чем “королевский бал”, но все равно было жутковато. А еще… неужели он действительно не ощутил, что меня забирали из сида? Или не посчитал нужным вмешиваться? И странная мелочь: за окнами дома Кэйровой бабушки стояли сумерки, а здесь было всего-то пять часов пополудни… Надеюсь, что я скоро получу ответы на все эти вопросы. Вопреки ожиданиям, у меня даже не возникло особого мандража и тревоги, хотя я ожидала, что, как обычно, не смогу найти себе места до момента встречи. Наверное, сыграла свою роль накопившаяся усталость. Потому я перекусила, порылась в гардеробной и подобрала образ на вечер, в виде исключения выбрав самое что ни на есть фейрийское платье. Темно-синее, летящее, расшитое то ли серебристыми нитями, то ли звездным светом. Хотя в случае с дивным народом одно совсем не исключало другого. Время летело до утомительного медленно. Настолько, что я еще раз села за прялку и на добрый час провалилась в то забытье, где был лишь король Неблагого Двора и мои к нему чувства. Трепетные, пронзительные… безнадежные. Сладость этой любви портил привкус полыни. Хотя я уже научилась разбираться в оттенках горечи и даже находить свои любимые. Вот эта горечь с клюквенной кислинкой – она от страха расставания. От понимания, что рано или поздно я вернусь в человеческий мир и даже если вернусь победительницей, то буду проклята своей памятью. Кто бы знал, что свобода и воля может так испортить жизнь на далекую перспективу! А этот оттенок удачно сочетается с медовым привкусом нежности. Ну а тут ощущается лимонная нотка моей решимости не сдаваться и не расплываться лужицей подтаявшего мороженого от поцелуев короля… Когда я очнулась, в корзинке лежала искрящаяся пряжа. Немного иная, чем обычно. Все еще разноцветная, но в этот раз она напоминала стальные нити. Они мягко светились, а еще чуть звенели, стоило натянуть одну и тронуть пальцем. Действительно, как струны. Надеюсь, что эти струны подойдут для волшебства. Айкен Драм застал меня за задумчивым сматыванием пряжи в клубок. Я с каким-то мазохистским удовольствием наблюдала за тем, как стальные нитки режут мою кожу, отчего по ним рассыпаются брусничные капли крови. А ранки зарастают уже через несколько мгновений, подарив лишь эхо боли. Пряжа стала заметно толще, словно раздобрев от новой порции крови. Невольно закралась мысль о том, что будет, если искупать клубочек в поллитре кровушки, дав возможность напиться ею вволю. Надо поделиться с Кэйром впечатлениями… – Элла, тебе пора собираться, – проворчал брауни, приблизившись и дернув меня за подол. – Совсем немного времени осталось. – Я почти готова, нужно лишь переодеться. Помощник короля сопроводил меня в мои комнаты, а после наблюдал за тем, как, уже облачившись в выбранное платье, я сидела у зеркала и расчесывала волосы, раздумывая о том, стоит ли заплести косички у висков, или просто убрать пряди от лица заколками. Айкен, сидя в кресле, поболтал не достающими до пола ногами и внезапно выдал: – Странная ты. Отказываешься от гламорной магии, улучшающей внешность. – Ну, во-первых, мне не то чтобы активно предлагали, – усмехнулась я в ответ, поймав в отражении чуть смущенный взгляд брауни. – Король перед охотой велел не мешать!