– Полагаете, это привилегия? – фыркнула трехцветная. – Судя по всему, так полагает его величество, – вступил в беседу Каментер, оторвавшись от винограда, и бросил на меня смеющийся взгляд. Неожиданно. Хотя если вспомнить, что конкретно этот высший на стороне короля… – Право, мой лорд, вы пытаетесь принизить нашего повелителя в глазах его потенциальной королевы… – протянула синеволосая, а я с трудом удержала невозмутимое выражение лица. – Конечно же, его величество волен развлекаться, как ему угодно. Но вряд ли он даровал какие-то привилегии своей пряхе. Пусть даже и золотой! Мне сладко улыбнулись и спросили: – Не так ли, милая? Ведь это вы та самая золотая пряха? Прошу простить мое любопытство… сейчас все потенциальные королевы весьма вами заинтересованы. Стало быть, сейчас вы золотая фаворитка? В ярко-сиреневых глазах (узкий, но необычный и притягивающий разрез) светилась, вопреки улыбке, недурная такая порция яда. Ах ты ж моя остроухая прелесть! Пытаешься проехаться по “золотому” статусу, что выдал мне Кэйр на заре знакомства? Намекаешь, что если для короля что-то изменилось, то для его двора нет? Ну и что ей ответить? Как назло, в голову ничего не идет. Кажется, самое время влезать на стол и плясать! Ну или попробовать выкрутиться менее эпатажным образом. Масла в огонь подлил еще один, доселе молчащий фейри, который задумчиво прокомментировал: – Интересно, а золотая фаворитка – это как? Слова, скажем так, – взаимоисключающие. Фаворит – почетный член двора. Ценный и уважаемый. А о презренном металле мы все знаем… В глубине души поднималась злость и раздражение, притом не только на придворных, но и на самого короля, который обеспечил меня этими проблемами. Назвал золотком, а мне теперь разбирайся! – Золото ничего не стоит, когда оно оборачивается листьями, – задумчиво проговорила я. – Но этот металл – многоликий оборотень, который способен превратиться и в некоторые другие вещи… Очень ценные. – В какие? – удивилась «потенциальная королева». Аж ушки, и без того торчавшие из взбитых локонов, заострились. – В те самые, имея которые, можно получить привилегии, дорогая, – почти прошептала я. И добавила с наигранным сожалением: – Но вам о них лучше не знать. Стоит ли говорить, что любопытные фейри сразу же подобрались, как только услышали про тайны, которые не для них предназначены? – Отчего же? – влезла трехцветная. – Оттого, что вам превращения золота недоступны. – Говорят, об истинной ценности золота знала только королева Мэб, – удачно сработал на меня Филидэль. – О, эти страшные тайны Неблагого Двора!.. – Тише, тише! – попросила я, со всей артистичностью прижав палец к губам. – Ведь вы дипломат, разве можно?.. – Умолкаю, моя прелестная орхидея! – кивнул посол. Третий лорд, поедавший меня пристальным взглядом, пожевал нижнюю губу и с большим интересом вопросил: – Элеонора, вы хотите сказать, что золото – это не просто презренный металл, обожаемый в мире смертных? Боюсь, что это всего лишь наивное заблуждение. Впрочем, оно действительно свойственно смертным. – Не хочу, – легко ответила я. – Но, по слухам, им заинтересованы оба короля фейри. Уже сама не совсем понимала, что именно я несу, но несомненно – сплошь истину! Ведь если под золотом подразумевать мою скромную персону, то сказала я сейчас – чистую правду. И Кэйворрейн во мне заинтересован, и Оберон. – И где же вы слышали подобные слухи? – осведомился он. – Простите, но мне сложно в них поверить. Мне тоже, если честно. Вот сколько знаю – столько и сложно верить! – Так не верьте, – предложила я. – На самом деле, – сказал лорд Каментер, – было очень странно слышать, что, дав волю своей пряхе, его величество мгновенно назвал ее золотой. Поскольку… Он замолчал, закинул в рот очередную виноградинку и сделал загадочное лицо. – Вообще, господа, а не соблаговолите ли объяснить, почему именно золото – синоним бросовости? – спросила я. – Ведь ваш народ, по сути, тоже держится на роскоши, драгоценностях, а также на договорах. Так почему вы сами спокойно носите красивые платья, украшаете кинжалы и доспехи, но пренебрежительно смотрите на людей с их золотом? Я понимаю, если бы, в отличие от человечества, вы жили в скромности, но это ведь совсем не так. – Это интересный вопрос, достопочтенная пряха, – покачал головой Каментер. – И думаю, что пренебрежительное отношение фейри к этому металлу подпитано еще и тем, что некогда людям его подарили фоморы. Они показали, что золото блестит… они научили людей обмену. Да и сами очень активно использовали его. – Ясно, – задумчиво кивнула я, пытаясь переварить новости. Не выдержала и все же прокомментировала: – То есть вы просто осуждаете все, что связано с вашими давними врагами? А на людей перешли, потому что врагов сейчас, так сказать, нет? Ну а еще потому, что фоморы за презрение на остроухой морде наверняка и накостылять могли! А люди слабее. Очень хотелось сказать это вслух. Просто таки очень! Но я понимала, что дивные лорды, сидящие рядом со мной, не более чем продукт своей эпохи и воспитания. Стоит ли их осуждать? Пока размышляла, стол вытянулся, словно капля, и я поняла, что теряю собеседников и пребываю в процессе обретения новых. Вообще, интересный способ переходить из одного кружка беседующих в другой… – Но уверены ли вы, что король Кэйворрейн… – донесся до меня голос третьего лорда, удаляющийся с каждым словом. И – совсем близко – колокольчиковый перезвон нового женского голоса: – …забываете, что у некоторых придворных есть дочери. Вот у вас, лорд Ниэлвэрен. Разве вы не желаете видеть свою малышку на троне Неблагого Двора? – Как вы верно заметили, леди, она еще малышка, – парировал дивный в ослепительно-голубом камзоле. Один в окружении четверки дам. Ну и меня, внезапно вырванной из так хорошо наладившегося разговора. – Попробуйте этот салат, милая Элеонора, – обратилась ко мне обладательница звенящего голоска. – И поведайте же нам, как вы, пряха, сумели очаровать его величество? Мы, право, в изумлении! А уж я-то в каком… – Что же здесь удивительного? Тем более что на мой взгляд тут присутствует исключительно голый расчет, – поджав губки, заявила другая. Ну, не губки, а целые губищи, м-да. Впрочем, фейрийское личико и огромным ртом не испортить. Хотя на жабоньку все равно похожа. – Какое там очарование! – продолжала рассуждать волшебная и дивно прекрасная жабонька. – Это не играет никакой роли. Его величество просто не желает обижать окружающих его леди. А выбор он еще не сделал – вот и приблизил к себе ту, которая не стоит даже жалкой тени ревности. Да и измена в данном случае невозможна, будущей королеве попросту не в чем будет обвинить мужа. Это очень разумный подход! «…смертные изобрели механических кукол… в том числе для… м-м-м… интимных утех…» Я едва удержалась, чтобы не поискать взглядом Филидэля, так отчетливо вспомнились эти его слова. Ну, механические куклы могут позволить себе не стесняться в выражениях, верно? Особенно учитывая, что живые дамы в их присутствии не стесняются тоже. Правда, я буду чуть более откровенна. Я же смертная, низшее, невоспитанное существо, какой с меня спрос? – Ревность к прошлому ужасна, и мне казалось, что дивному народу эта пагубная эмоция не свойственна, – сочувственно сказала я жабке, даже не глянув на указанный салат. А вот виноград подойдет. Отщипнула ягодку, медленно и демонстративно втянула ее губами и мечтательно сообщила: – Хотя следует признать, что его величество весьма хорош… Окружающие были умненькие, потому все додумали самостоятельно. И уж точно в их головах не было мыслей о том, что хорош Кэйворрейн… да, к примеру, в риторике! Всеобщее молчание стало мне наградой. Наконец колокольчиковый голосок с недоумением протянул: – Не хотите же вы сказать, милая, что знаете это по личному опыту? – Хочу, – призналась я, перекатывая виноградинку языком. – Но это будет слишком нетактично. Потому не буду. Ай да я! Ни слова лжи, между прочим, а какая красивая дезинформация. Нахваталась у Филидэля дурного – не иначе. – Но как?.. – Колокольчик захлопал светлыми ресницами. – Ведь пряха… – Вы о невинности? – безмятежно спросила я. И чуть переиначила фразу давешнего лорда: – Сила короля Неблагого Двора непостижима. Потому вот… Я развела руками, с наслаждением наблюдая за ошалевшими лицами леди. А вот их собеседник, белокурый красавец, внезапно выдал: – Что ж, я искренне завидую его величеству… Не подумайте дурного, Элеонора! Моя зависть – плод восхищения… и запоздалого понимания. Признайтесь все же – не было ли среди ваших предков кого-то из рода Белого Шиповника? Я практически уверен в этом… подобное очарование на пустом месте не появляется. Да ведь это тот самый лорд, что в начале охоты первый обрел дар речи при виде меня великолепной! И тот самый, что презрительно разглядывал меня в парке недели две назад. Неужели ему сложно смириться с тем, что люди могут быть тоже хороши? И единственное оправдание этому – фейри в роду? – Я однозначно уверена, что в генеалогии моей семьи нет ни одного Благого, – ответила я, одарив спросившего высокомерной улыбкой. – По крайней мере, по известной мне информации. Но услышать хоть что-то от фейрийских дам мне не удалось: магия королевского ужина разделила нас. Впрочем, после смены еще трех столов я поняла, как теперь относится ко мне Неблагой Двор. Во-первых, королевский выбор фаворитки они признали как должное и неизменное. Что есть – то есть. И я уверена: до Бельтайна их реакция была бы совершенно иной. Теперь же Кэйворрейн обрел не только официальные права на трон, но и моральные. Видимо, участие в ритуале значит очень много.