– Слушайте: «Отвечу по всем жизненно важным вопросам, да или нет». – Это же за деньги, да? – Конечно. – Я тебе бесплатно скажу: да. – Что «да»? – Просто «да» и все. – Оля, — спрашивает Варя, — а вы покупали «СПИД-инфо» на этой неделе? – Нет еще. – А почитать дашь? – Может быть, и дам. Вчера день был веселый – седьмое июля, Иван Купала – обливай, кого попало! Когда идешь гулять, будь готова к тому, что тебя с ног до головы окатят из ведра прямо с балкона или побегут за тобой с бутылками с холодной водой, брызгалками или другими орудиями для обливания, фантазия безгранична. В общем, если есть желание куда-то дойти красивой, то с этой мыслью можно распрощаться. Варя, например, струсила и целый день просидела дома, присочинив про больное горло. Иван Купала хорош в жару, а тут утро пришло прохладное, приправленное моросящим дождем, воздух прогрелся только к обеду, и вода ледяная была совсем некстати. Пока Оля бегала в магазин и обратно, ее облили трижды, причем один раз – на пороге гастронома. Домой она вернулась, дрожа от холода, как цуцик, и притащила обгрызенный с концов мокрый батон. Последним, кто облил ее, был Санька: налетел со спины, как придурочный, схватил за плечо, вылил ей на макушку воду из бутылки и удерживал силой, пока не закончилась вода. Оля, опешив, даже вырываться забыла, фыркала, хлюпала и булькала бесполезно. После обеда Оля вышла, вооруженная бутылкой, и сразу увидела Риту. Та, облитая, бежала к подъезду, чуть не плача. Волосы ее мокрые пошли кудряшками, а белая футболка облепила тело и стала прозрачной. Санька и Витек мчались за ней вприпрыжку, скандируя: «Сиськи! Сиськи! Сиськи!» Однако Рита молодец: уже вечером она гуляла, как ни в чем не бывало. Ее выдержке можно позавидовать. Если бы Олю дразнили сиськами, она бы, наверное, неделю не появлялась во дворе. – Кто-нибудь уже на американских горках катался? Несколько дней назад в город приехал чешский луна-парк. Расположен он в двух остановках от дома, на пустыре между грязными общежитиями и гостиницей, которую строить начали, а потом почему-то остановились. Там высились карусели, которые привозили и раньше, — цепочная и с лебедями, а в этом году появились самые настоящие американские горки. В луна-парке побывали уже все, манимые ветром теплым, карамельным, кукурузным, обещающим всяческие удовольствия, от комнаты страха и беспроигрышной лотереи, в которой можно было выиграть колечко с камушком или жвачку «Педро», до пресловутых американских горок. – Я страшно хочу покататься, – говорит Надя. – Я раньше только в кино такие видела. – А я туда не сяду, – признается Оля. – Люди, вы чего, там разбиться можно, насмерть даже. – Никто же не разбился еще, – отвечает Надя. – А ты откуда знаешь, может, и разбился! – Тогда бы в газетах написали. – Ты думаешь, в газетах правду пишут? – А что, разве нет? – Мама говорит, газеты врут, а особенно телевизор. Все, что в телевизоре показывают, это вранье. Американские горки и правда выглядели непрочными, словно собранными из огромного металлического конструктора. По рельсам с дикой скоростью гоняли открытые вагончики. Люди визжали так, что их было слышно на другой стороне улицы. Одновременно страшно было и завидно. – Там держалка есть специальная, – растолковывает Надя. – Если и захочешь упасть, и то не упадешь. Я вообще без рук собираюсь кататься. – Да ты там со страху обоссышься! – смеется кто-то из пацанов. – Дурак! – Ты это, ты подгузники не забудь, если вдруг решишься! «Либеро» — лучший друг малышей! – А ты прямо сейчас у меня обыссышься, понял! – говорит Рита, старшая сестра Нади. Все знают, что у нее тяжелая рука и острый язык. – Я же пошутил! Неожиданно Санька сильно хлопает Олю между лопаток. Она вздрагивает. – У тебя там комар большой сидел и присосался уже! Оля строптиво дергает плечами, Санька уже давно ее раздражает. – Ты чего на меня зыришь, в штаны напузыришь! – огрызается она. – Хочу и смотрю. Могла бы, между прочим, и спасибо сказать. – А я, может, не хочу, чтобы ты на меня смотрел. – Мало ли что ты не хочешь. Ты же не государственная тайна, чтобы на тебя и посмотреть было нельзя. Оля снова дергает плечами и спрашивает: – Ходили сегодня на стройку? – Ну а как же! Мы на последний этаж поднялись и, ты прикинь, на самом краю сидели. Ноги перекинули вот так наружу и сидели. – Страшно было? – Лично мне нет, главное, вниз не смотреть. Если вниз посмотреть, то тоже, в общем-то, ничего такого, но голова закружиться может. И Андрюха вот поднывал, только настроение всем портил своими соплями. – Вы дураки совсем, что ли, и не лечитесь?! Еще и маленького с собой потащили! Вот дураки-то, а! – Да брось ты! Представь, как повезет тем, кто будет там жить. Вот бы мне! Высота такая, выше, чем на колесе обозрения! Весь центр виден! Стройка второй год разрасталась на берегу городской речки-вонючки. Будущие дома во дворе называли небоскребами, хотя в каждом из них было всего-то по двенадцать этажей. Ходили разговоры, что строить там нельзя, что почва зыбкая, будет вонять болотом, дома могут съехать в реку, да много чего еще говорили. Ходить на стройку, разумеется, не разрешалось, но разве мальчишек это когда-нибудь останавливало? У каждого из них была наготове страшная история о знакомом мальчике, который на стройке разбился насмерть, но от этого стройка становилась еще притягательнее. Существовал незримый пацанский кодекс, требующий нехитрых, всем знакомым подвигов: на стройке сесть, свесив ноги с двенадцатого этажа, пройти через реку по конструкции под мостом, забраться в разрушенный дом, о котором говорили плохое, украсть жвачку из магазина, дразнить злых собак. Санька недавно разозлил соседского бультерьера и его едва спасли в последнюю секунду. Каково это, смотреть вниз с двенадцатого этажа, даже представить было невозможно. Надя из всех девочек жила выше всех, на пятом. Однажды, когда больше никого не было дома, Оля и Надя сидели на подоконнике, свесив ноги на улицу, и орали во все горло, подпевая магнитофону: «Стоп кипятильник, стоп холодильник, стоп будильник, итс! май! лайф!», а потом «Художник, что рисует дождь» и гимн Советского Союза. Оля словно раздвоилась, и пока первая Оля купала босые ноги в потоке ветра, глаза не могла открыть из-за близости неба и весь свой страх истошно орала в песню, пугая голубей, вторая Оля любовалась собой и балдела, ловила кайф от того, какая же она все-таки бесстрашная, свободная и прекрасная и как это здорово – жить. – Оль, ты мою жвачку будешь? – спрашивает Надя. – Да ты же ее уже долго жуешь. – Но она еще вкусная. – Если клубничная, тогда буду. – Нет, со вкусом колы. – О, давай. Мне мама никогда колу не покупает, говорит, что это гадость, которая разъедает желудок. Такая вкуснятина и вдруг гадость. Я б ее хоть каждый день пила. – Может быть, в карты? – кто-то предлагает. – У меня с собой. – Я не хочу, — отвечает Оля. – А я хочу, — говорит Надя. – Кто еще будет? Оля в карты играть не умеет, сколько ни пыталась вникнуть – не удалось, словно это была очень сложная наука. Все умели, а она никак. Она даже масти запомнить не могла. – Варя, а ты погадать мне можешь? – спрашивает Оля. – Это же карты для игры, а не для гадания. Они врать будут, лучше даже не пробовать. – А те, что у тебя дома, не врут? – Нет, те обычно правду говорят. Вот, неделю назад одна девочка из художки, вы ее не знаете, просила погадать на мальчика, карты сказали, что он тоже ее любит, она тогда ему первая позвонила, и они уже в кино успели сходить. – А потом ты мне погадаешь?