— Да, Ваше Высочество, конечно, можете. Хотелось обнять и утешить ее. — Мне нужна помощь, — Эленор кусала губы. — Нужно передать записку… Очень не хочется вмешивать в это вас, Адель, но больше мне довериться некому. Простите. Йоан помогал мне, но теперь он уехал… Конечно, никто не может обойтись без Йоана. Его помощь нужна всем. Это одновременно смешно, но пробирает до дрожи. Играть в такие игры — опасно. — Кому нужно передать? — осторожно спросила Адель. Тому парню, оруженосцу? Шону, кажется? Адель и видела его всего лишь мельком, даже не представляет, где искать и как она пойдет к нему. — Шону, — тихо подтвердила принцесса. — Оруженосцу Доунана. Его не нужно искать, он сам будет ждать в саду у статуи Летящего Дракона в конце липовой аллеи сегодня после заката. Вы знаете, где это? Знаете? Я должна была прийти сама, я уже встречалась с ним там, я обещала ему, но не могу. За мной следят люди отца. Если они увидят… А за вами никто следить не будет. Вы поможете? Эленор почти умоляла, понимая, что Адель может отказать. Почему бы и нет? Она имеет право ходить по саду и говорить с кем пожелает. Даже невестой Роналда ее еще никто не объявлял, только собираются. Она компаньонка принцессы, и помочь Эленор, пожалуй, ее долг. Конечно, помощь в таком деле можно расценивать преступление перед королем. Наверно, спрашивать такое она не имеет права, и все же… — Эленор, вы действительно любите его? Глупо. Иначе зачем все это? Принцесса смутилась еще больше, порозовели щеки. — Да, — сказала она. — Я не знаю, как это вышло, но моя жизнь изменилась, с тех пор, как я встретила Шона. Стала настоящей. Это сложно объяснить словами, но это чувствуешь сердцем. Вы любили кого-нибудь, Адель? Словно это так просто… Адель хотела ответить, но поняла, что не знает. С ней тоже что-то происходило, но любовь ли это? Наверно, любовь… Никогда раньше с ней не было такого. Страшно признаться даже себе. Страшно ошибиться. Слишком много здесь всего… Поверить и отказаться все равно. У ее любви нет будущего, так, может, лучше сделать вид, что ничего нет? Если бы Йоан не уехал, еще несколько дней… тогда, возможно, она бы успела понять. Как ей быть, если он не вернется? Как она будет жить? — Не знаю, — сказала наконец. — Все так быстро… Принцесса понимающе улыбнулась. Сочувствующе. — Я тоже поверила не сразу, — сказала она. — Это так странно… Когда незнакомый человек вдруг становится близким и родным, и ты понимаешь, что уже не можешь без него. А подчиниться воле отца и сделать вид, что я послушная дочь… это будет ложь. — Вы не боитесь? Почему-то это казалось важно. — Боюсь, — сказала принцесса. — Но боюсь даже не за себя, а за тех людей, которые рядом. Не представляю, чем это может обернуться. Особенно, как отнесется король Ауэгды. Я очень боюсь, Адель. Йоан говорит, бояться нельзя. Нужно идти вперед, если цель действительно важна тебе. Нужный путь откроется и боги помогут, если ты будешь бороться за свое счастье и свое решение. И я буду бороться, но… Она закончила совсем тихо, замолчала, опустила глаза. Ей действительно было страшно. Даже не за себя. — Разве я не имею права по крайней мере попытаться? — Конечно, — сказала Адель. — Я передам записку. * * * Он ждал, этот оруженосец. Не ее, конечно, принцессу. Стоял в конце аллеи, в полутьме, нервно дергая то воротник, то ремень. Мальчишка. Ее ровесник. Вглядывался. Увидев силуэт Адель вдалеке, он вздрогнул, рванулся было вперед, но замер, поняв, что ошибся. Она не принцесса. Адель подошла. — Это ведь вы Шон, да? — Да, Ваша Светлость. Он вытянулся перед ней, ожидая… Потом запоздало поклонился. Шон Ойгриг из Нэрна, третий из пяти сыновей Брадена Ойгрига, тана Малого дома. Не принц, не наследник, даже не рыцарь еще. Для принцессы немыслим брак с таким, как он. Высоченный, наверно, даже выше Роналда, но совсем худой и нескладный. Рыжий, весь в веснушках. Нос курносый. Ужасно сосредоточенное лицо. Да его просто повесят, если он хоть прикоснется к принцессе. Не станут церемониться. Если она сбежит с ним, и их поймают по дороге, то ее просто вернут, может быть, запрут в комнате под надзором нянек. А его повесят на первом же суку. В самом лучшем случае — с достоинством срубят голову на площади, но, скорее всего, не сделают даже этого, зачем выставлять напоказ? Он же ведь понимает? Не может не понимать. И готов рискнуть? Это было невероятно. — Я принесла вам записку, Шон, — сказала Адель. Протянула. Он взял. Облизал губы. У него были тонкие длинные пальцы, чуть дрожащие от волнения. — Спасибо, Ваша Светлость. И голос тоже взволнованный, но твердый. Он благодарен ей. Вот и все. Уйти? Она сделала все, что от нее требовалось. Очень хотелось все те же вопросы и ему: «вы ее любите?» и «вам не страшно?» Но это ведь не ее дело, она не имеет права… Ведь даже не их любовь интересует Адель, это лишь повод. Ей нужно найти ответ для себя. Есть ли любовь в ее сердце? Готова ли она бороться за нее? Вот так же, как этот парень, как Эленор — готова ли? Шон внимательно смотрел на нее, словно ждал чего-то. — Удачи вам, — тихо сказала Адель. Постаралась улыбнуться. — И вам, — от души сказал он. * * * Свадьба — это церемония в храме и пир. Помолвка — танцы до самой ночи. Но сначала обещания. — Я, Роналд из рода Бреннанов, перед людьми и богами клянусь любить и почитать Адель из рода Моров, хранить ей верность, быть ей защитой и опорой в болезни и в здравии, в счастье и в горе, до конца своих дней. Торжественно и красиво, для людей, чтобы все слышали, а даже не для нее. Почти не глядя, повернувшись к залу. — Я, Адель из рода Моров, перед людьми и богами клянусь… Она тоже. Повторить заученные слова просто. Можно сказать от себя, все что чувствуешь, все, что думаешь, это пока не официальный обряд. Но повторить официальную формулу — проще. Потому, что о том, что она чувствует — говорить нельзя. И Адель повторила. От себя, от сердца, сказать было нечего.