– Это не очень уместно, – ответила я. – А это значит, что ты слишком много времени проводишь с Люком. – Не могу ничего поделать, – сказала она, прищурившись, когда наклонилась вперед, чтобы поправить выбившуюся прядь моих волос. – Я без ума от этого парня. – Она бросила взгляд через плечо на Джеффа и Катчера. – Пора мне занять мое место. Кто из вас, красавчики, хочет меня проводить? – Сейчас моя очередь, – ответил Джефф, предлагая Линдси руку, тогда как Катчер открыл дверь, в которую они проскользнули. Когда они ушли, я указала на дверь. – Могу я заглянуть? – Пришло время встретиться лицом к лицу с музыкой – и, возможно, даже с голубями. Катчер направил на меня указательный палец. – Не позволь им увидеть тебя, и не устраивай сцен. Мы только всех усадили. – Без проблем, – ответила я, когда он приоткрыл дверь на крошечный сантиметр. – Ох, – выдохнула я, мои глаза расширились от того, что я увидела за ней. Это было похоже на сказку. Сад был окутан бледной, прозрачной тканью, такой же тонкой, как облака, освещенный, похоже, тысячей свечей, которые отражались от каменных полов, стеклянных стен и рядов белых стульев. Воздух был холодным и свежим, насыщенным запахом цветов – более густым запахом пионов и бледно-зеленых гортензий, соединенных вместе с «ветвями» Линдси в высоких хрустальных стеблях и гирляндах, собранных по углам комнаты и покрывающих арку в конце прохода. А перед этой прекрасной беседкой стоял мужчина, за которого я выходила замуж. Он был одет в черный смокинг, который идеально сидел на его высоком, поджаром теле, и черную бабочку. Его волосы длинной до плеч были зачесаны назад, а в уголках рта притаилась улыбка. Его руки были скрещены на груди, а плечи расправлены от гордости. Он выглядел всемогущим, счастливым и очень довольным своей судьбой. Мой любимый человек, мой дедушка, стоял позади него в очень деловом костюме, его волосы были прилизаны и зачесаны назад, а руки обхватывали небольшую кожаную книжку. Мэр наделила его правом сочетать нас браков в знак благодарности за «Тауэрлайн» и извинения за то, что позволила Сорше ускользнуть сквозь ее пальцы, когда все закончилось. Совсем рядом Кадоганская вампирша Кэтрин сидела за виолончелью в черном платье, а ее брат, Томас, держал скрипку. Они играли мягкую классическую музыку, пока люди рассаживались по своим местам. Это было прекрасно, весело, и походило на сказку. И я заставила себя забыть, что у большинства сказок мрачный конец. Я выпрямилась, когда Катчер закрыл дверь, и посмотрела на Мэллори. Радость вырвалась наружу в нервном смешке. – Черт возьми, Мэллори. Я собираюсь выйти замуж. Она поправила юбку, проверила серьги и улыбнулась мне. – Ты собираешься выйти замуж за Дарта Салливана. Хорошо, что я заставила тебя встретиться с ним той ночью, ох, и это было так давно. – Думаю, я сама готова была встретиться с ним. Но да, ты определенно подстегнула меня. – Я агитатор, – согласилась она. – Вы прошли через многое. Но нет больше никого, кому бы я доверила тебя, Мерит. – Если из-за тебя я расплачусь и испорчу макияж Линдси, она, вероятно, задаст тебе трепку. Или, по крайней мере, собьет тебя с ног по-Кадогански. Мы повернулись на звук шагов. Малик, Амит и мой отец направлялись к нам. Все трое были одеты в смокинги схожие по стилю с Этановым, накрахмаленные белые рубашки с бледно-зелеными нагрудными платками. Мой отец нес Оливию, выглядевшую очаровательно в своем платье без рукавов с бледно-зеленым бантом на талии и тюлевой юбочке. Ее светлые кудряшки были собраны в небольшой пучок, а в крошечном кулачке она сжимала белую корзинку. Мой отец опустил ее, и она побежала к своей маме. Отец немедленно достал телефон из кармана и начал проверять сообщения. Думаю, он не мог не суетиться. – Ты поразишь его, – произнес Амит, оставляя поцелуй на моей щеке. – Хорошо, – ответила я с улыбкой. – Его нужно держать в тонусе. Шарлотта присела перед Оливией, поправляя ее бант и указывая на меня. – Ливви, видишь тетю Мерит? Видишь, какая она красивая? Оливия повернулась ко мне, держа свою корзинку. – Я разбрасываю цветочки! – И ты замечательно с этим справишься, – сказала я. Она потянулась и достала горсть белых лепестков, подбросив их в воздух и закрыв глаза, когда они падали ей на лицо. – Малышка, помнишь, что нужно подождать, пока не войдешь внутрь? Было уже поздно для людей, а особенно для ребенка. Вероятно, она устала и была сонной, ее глаза были широко распахнуты, а верхняя губа задрожала. – Сейчас. К счастью, «сейчас» уже наступило, поскольку дверь открылась, и Джефф вернулся на свой пост, а «Канон Пахельбеля»[24] разнесся в воздухе. – Вот теперь пора, – сказала Шарлотта, опускаясь на колени, чтобы поправить юбочку Оливии. – Ты готова, малышка? – Цветочки! Шарлотта кивнула Джеффу и Катчеру, и они открыли двери, люди повернулись на своих стульях, чтобы лучше видеть. – Вперед! – прошептала Шарлотта, и Оливия впорхнула в двери. Но она остановилась посреди прохода, почти повернувшись вокруг своей оси, смотря на всех этих людей вокруг. – Ливви! – прошептала Шарлотта. – Бросай цветы! Пока толпа улыбалась, Оливия развернулась и посмотрела на свою маму. – Ладно! – Она побежала по проходу, бросая лепестки по пути. Затем снова остановилась и посмотрела на дверь, где Шарлотта и Малик занимали свои позиции. – Мамочка! – прокричала она. – Мамочка! Я сделала это! – Ты хорошо справляешься, – ответила Шарлотта, показывая ей большие пальцы, пока толпа смеялась. – Продолжай. Оливия кивнула и продолжила свой путь, с азартом бросая лепестки. Мужчины и женщины, которые сидели рядом с проходом, доброжелательно стряхивали их с рукавов и колен. – О, милостивый Боже, должно быть, это самое милое, что я видела за этот год, – произнесла Мэллори, когда Шарлотта и Малик последовали за Оливией по проходу. – Она пошла в свою тетю, – ответила я с улыбкой. – Ты это сказала к тому, что она милая или что плохо следует инструкциям? – Ха-ха-ха, – ответила я, но была благодарна Мэллори, что поддержала легкую атмосферу. В комнате было столько любви, столько ожидания, что у меня было ощущение, будто я стою на краю эмоциональной скалы. И если я расклеюсь – если позволю скатиться хоть одной слезинке – не думаю, что смогу сдержать остальные. Мэллори посмотрела на Амита. – Сэр, считаю, что пришло время вам исполнить свой долг. Он улыбнулся, предлагая свою руку. – Моя леди. Она взяла его под руку, отправив мне воздушный поцелуй через плечо. – Увидимся на страницах комикса! И осталось всего трое, – подумала я, стоя рядом с матерью и отцом и ожидая, пока Амит и Мэллори пройдут по проходу. Мы решили, что отец сопроводит мою мать по проходу. Вместо того, чтобы кто-то сопровождал меня, я пройду к Этану сама, встану рядом с ним, как его напарник, друг и возлюбленная. Вот так я хотела, чтобы начались наши отношения. Мой отец отложил свой телефон и взял руку моей матери, а затем посмотрел на меня бледно-голубыми глазами, которые были так похожи на мои. – Иди навстречу своему мужу, – сказал он, и они вошли в дверь вместе. Я догадалась, что эти четыре слова были единственными, которые смог произнести мой отец, не ожидая ответа, так как пошел по проходу и помог моей матери сесть. Затем он повернулся к Этану, пожал ему руку со скоростью бизнесмена – сделка наконец-то заключена – и сел рядом с ней. Нежелание выслушать чувствовалось опасно острым, но я не позволила этому ранить себя. Не сегодня ночью. Не сейчас, когда все участники этой свадебной вечеринки были на своих местах, и остались только мы с Этаном. Сейчас не время для сожалений. Не здесь. И не сейчас. Сквозь открытые двери Зимний Сад наполнился ожиданием. Кэтрин и Томас снова начали играть, их струны танцевали в мелодии, которую они написали для свадьбы. Толпа поднялась на ноги. Этан и другие повернулись к двери, когда ноты Томаса поплыли на волнах виолончели Кэтрин. Я встала на порог, обхватив руками букет, как будто это была рукоять моей драгоценной катаны. А затем я сделала вдох и шагнула вперед. Я знала, что эта свадьба принадлежала моим друзьями и семье так же, как и нам. Зрелище было для них; клятвы – другого рода произнесенные клятвы – для нас. Но выражение лица Этана, когда он впервые увидел меня, было только для меня. Глава 6