– Эх, скорей бы до них добраться. Ведь это, подумать только, сколько под ними земли. Вся Европа. – Европа… Черт с ней, с Европой этой. Сама Гитлеру голову в рот сунула, вот теперь и казнись. Наших сколько под ним – вот что. Их бы впору выручать, а Европа пусть сама о себе думает. – Ну, не скажи, не скажи, архивные у тебя понятия. Своя рубаха ближе к телу? А кто ж их из-под Гитлера выручит, как не мы? Где ж еще такая сила найдется? Англичане с американцами, что ли? Как же, держи карман шире. Эти больше насчет купить-продать. Вон они как воюют… – Чего спорите? Нынче Гитлер от нас далеко и добраться до него непросто. Но по мне, так прав товарищ капитан. Земля русская во все времена нам родная. – Верно. И моряки русские всюду друг другу братья. Вот погодите. Нагоним тех гадов английских, что наш фрегат потопили, живо с них стружку снимем… Так вот за кем «Щука» все это время гоняется. Значит, решил советский морской офицер Тимофеев отомстить британскому эсминцу за потопление пусть царского, но все же русского фрегата «Паллада». Если так, то подлодке и в самом деле есть чем вдарить по бритому. В наличии у нее пулемет ДШК, две пушки (снаряды в артиллерийском погребе), десяток торпед. Вот бы узнать, как именно намерена «Щука» атаковать цель. Ради этого перемещаюсь в четвертый отсек. Там центральный пост. Оттуда командир управляет подлодкой. Там посередине стоят два перископа. Командирский, для атаки. Зенитный, чтобы наблюдать за самолетами из-под воды. А уж цистерн сколько всяких… Но сейчас не до цистерн. Сейчас в отсеке полным ходом шла работа. Похоже, нагнали-таки мы мерзавца: – Эсминец! Попался! – едва выдохнул лейтенант. Дремавший на разножке уставший Тимофеев тигром метнулся к перископу. Для командира «Щуки» настала пора максимального напряжения: – Боевая тревога! Атака!.. Перископ! Тут же загудела лебедка, и перископ плавно пошел кверху. Не отрывая глаз от окуляра, вместе с перископом поднимался с корточек и капитан. Неприятный момент. Сейчас чернильная синева в окуляре сменится зеленой, быстро светлеющей мутью, а затем в глаза ударит нестерпимый яркий дневной свет. Чик! Рукоятка дальномерного устройства отрывисто щелкнула. Повисла мучительная пауза. – Как торпедные аппараты? – спросил Тимофеев старпома. – Торпедные аппараты готовы! – последовал ответ. – До боевого курса – минута! Минута ожидания… Но что-то пошло не так… – На зигзаг перешел, дьявол! – прохрипел Тимофеев, крутанув диск дальномера. – Живо расчет нового боевого курса, штурман! Живо!.. Боевой курс «Щуке» пришлось менять еще дважды, прежде чем Тимофеев спокойным голосом наконец-то приказал: – Торпедные аппараты, пли! Подлодку сильно тряхнуло, и снова наступила тишина. А еще через некоторое время за бортом громыхнуло так, что «Щука» содрогнулась всем корпусом. Через мгновение новый взрыв. От него в отсеке долго не затихал дробный звенящий гул. – Попали! – хрипло вымолвил Тимофеев, а затем повернулся ко мне. – Все, Михаил Иванович, ответил британец за «Палладу» – не ушел от нас… А дальше капитан снова заговорил и начал рассказывать. Вот только вопросов у меня после этого не убавилось. Что я узнал? Что везут меня в Кронштадт, где и находится неизвестное мне нынешнее начальство «Щуки». Какое начальство? Что за начальство? Опять дежурные отговорки. К себе в каморку я ушел жутко злой, довольствуясь лишь тем, что за время преследования и торпедирования британского эсминца успел краем глаза прочитать и запомнить чернильные строки из выпавшего из кармана капитана листка: «…Цель флота должна быть: прикрывать свои порты; поражать неприятеля, если он разделит свои силы или будет слабее. Ни того ни другого не будем в состоянии исполнить, оставаясь у К на одном из рейдов. Находясь в таком положении, флот не прикроет ни Р, ни С, и предоставит неприятелю господство в Ф.З. …» Из всего этого только могу предположить, что К – это Кронштадт, а Ф.З. – Финский залив. Что такое Р и С, не понятно. Зато понятно, что с утренними предчувствиями я не ошибся. Пребывание мое на подлодке действительно подошло к концу. Под покровом ночи «Щука» всплыла где-то неподалеку от Кронштадта. На свежий, холодный, уже ноябрьский воздух выбрались лишь я и Тимофеев, успевший до этого снять с себя повседневную форму советского подводника и переодевшийся в более подходящий военно-морской мундир николаевского времени. Мне тоже пришлось приодеться, но уже в статский цилиндр, рубаху, жилет, сюртук, штаны, ботинки. Опять же пальто. Откуда они взялись на «Щуке», как и бот, оказавшийся рядом с всплывшей подлодкой, спрашивать бесполезно. Зато можно надеяться на извинения: – Простите меня, Михаил Иванович. Простите за мое поведение и поведение всего экипажа. Прекрасно понимаю вас и ваше состояние, но и вы нас поймите. У меня был строгий приказ сократить до минимума всякое общение с вами. Это военная необходимость. – Ясно… Куда теперь? – Вон туда… – Тимофеев указал на обозначенные огнями в ночном мраке очертания какой-то громады, со всех сторон окруженной водой. Похоже на форт… Боярд. Вот сейчас сойду на пристань, а там и наступит у меня встреча с неугомонным коротышкой Паспарту. И поиск ключей будет, и старый бородатый Фура в башне, и тигры с золотом. Шутка. Но по-другому я уже не могу. Сил моих больше нет терпеть неопределенность. Глава 3 «– …Где я? – В Монте-Карло. – Все-таки где я? – Вы в тюрьме, товарищ…»[57] Ну, тюрьма не тюрьма, а по мрачности эта каменюка точно не уступит одесской кутузке. Больше похожа она на средневековый замок. Пристань с двумя лестничными спусками ведет к массивным дубовым обшитым железом воротам. Кругом много факелов, есть фонари. У ворот встречает нас «торжественный эскорт» в виде часовых, а дальше мне почему-то начинает приходить на ум сравнение со злоключениями в германском плену у городка Нейсее покойного Николая Петровича Орлова. «Оставь надежду, всяк сюда входящий»… Э, нет! Отставить неуместные пораженческие сравнения! Все будет нормально!.. Едва вошли в ворота, как Тимофеев куда-то исчез, а меня повели вверх по лестницам два крепких, подтянутых молодца с каменными, абсолютно непроницаемыми лицами. Спрашиваю их: «Куда ведете?» В ответ – молчание. Вот ведь бульдоги немые. Ладно. Посмотрим, чем закончится нежданное путешествие. Останавливаемся перед высокой деревянной двустворчатой дверью с медной табличкой «7824». Ну и что означает этот номер? Ответа нет… За дверью небольшая приемная. За массивным столом сидит человек в жандармском синем мундире с эполетами и аксельбантом. Наверное, дежурный офицер. – Простите, я… – единственное, что успеваю сказать еще до того, как один из «бульдогов» густо пробасил: – Форточник. – Форточник? – переспросил дежурный и, дождавшись утвердительного ответа, быстро встал из-за стола и скрылся за еще одной дверью, попросив немного подождать. Какой я вам к черту форточник?! Я, может быть, и склонен к авантюризму и жажде приключений, но чтобы скатиться до такой банальщины, как квартирные кражи. Низко, безвкусно и… трусливо. Нет уж, господа полицейские. Дело на меня вы не сошьете за неимением улик. Телом Леромонтова М. Ю. управляю, это верно, но чтобы воровать… Стоп! Погодите! Форточник?! Уж не про контору ли Садовского речь идет?! Дежурный отсутствовал секунд тридцать, но какие это были секунды. Необычайно тягучие, долгие, нудные. За это время я успел детально рассмотреть стоящую на столе красивую серебряную чернильницу с львиными лапами, подсвечники на стенах. Но вот дверь открылась, дежурный вернулся к столу: – Господин Лермонтов, прошу пройти, – худая рука указала на дверь. – Вас ждут. Вхожу и вижу еще один стол с бумагами. Ох, что-то мне все это сильно напоминает. – Присаживайтесь, – коротко, в чем-то даже равнодушно бросил владелец стола, завязав папку шнуром и положив ее в выдвижной ящик. Держась пальцами за ручку, он застыл на несколько мгновений, словно давая себя рассмотреть. С виду лет пятидесяти, среднего роста, плотный. Седые волосы торчат бобриком. Небольшие усы с бородкой, спокойные, немного сонные глаза. Ничего примечательного. Обычная среднестатистическая внешность офисного работника. Я сажусь напротив него и… начинаю злиться! И есть от чего! – Слушайте, я не узнаю вас в гриме. Кто вы такой? – спросил меня «офисник». – Сергей Бондарчук? Нет. Юрий Никулин?[58] – Иннокентий Смоктуновский, – мгновенно и автоматически перебил я его. – Отлично. Значит, я не ошибся. Тест вами пройден и осталось только уладить формальности. А ведь найти вас, Михаил Иванович, оказалось весьма непросто. Удивительное стечение обстоятельств помогло… Да не смотрите вы на меня так. Я сейчас вам кое-что расскажу. – Я предельно внимателен! – Злитесь? Так это зря. Вам еще повезло, что вырвались из ловушки. Однако начну с начала и по существу. Зовут меня Александр Степанович Петров. Прихожусь внуком уже хорошо известному вам профессору Штерну… Знаю, о чем сейчас думает: «Так вот ты какой, хронопленник-вредитель». – На самом деле все обстоит не столь просто и однозначно, как кажется на первый взгляд. Уж вы мне поверьте. – Поверить тому, кто с легкостью готов был убить родного деда ради научной славы? – Он вам и эту лапшу на уши успел повесить. Что ж – вполне в его духе. Вот только правда гораздо более прозаична и сурова. Сейчас вы ее узнаете… * * * Спустя минут десять навязчивое чувство дежавю окончательно меня покинуло, и на смену ему пришло сомнение. Кому верить? Этому внуку Штерна, выпрыгнувшему на моем пути, как черт из табакерки? Что говорит он? Пожар в лаборатории – дело рук самого профессора. Но как? Очень просто. Были у Егора Ильича «подозрительные» родственники в Германии, а тут война. До этого от ареста профессор благополучно уходил, но все же приказ сверху на него однажды пришел. И Штерн, видимо, почувствовав приближение опасности, решил действовать по принципу «не доставайся же ты никому!». Внук пытался помешать уничтожению «Сферы» и научных материалов, но в итоге вместе с дедушкой стал пленником петли времени. Впрочем, как вы уже знаете, на пожаре их противостояние не прекратилось, и если верить Петрову, то еще неизвестно, кто именно в этой нескончаемой партии злой гений, а кто справедливый созидатель. – …Вот вы думаете, что я чудовище, – говорил Петров, – что императоров, министров и прочих ни в чем не повинных людей убиваю направо и налево. Что историю ломаю и крою, как мне вздумается. А на самом деле и вы, и Бакунины, и Садовский с прочими форточниками были вырваны из своего времени и реальности исключительно благодаря стараниям моего беспокойного дедушки. Берсерки Нафферта и помощь Германии оружием из будущего тоже дело рук старого безумца. И лично вы для него всего лишь пешка. Правда, пешка не простая, а по чьей-то неведомой воле неожиданно получившая возможности ферзя. – Не слишком-то удачное сравнение. – Напротив. Очень даже удачное. Маразматик действительно решил, что он играет в шахматы. Притом сам с собой. Вот только мне пришлось вмешаться в игру, конечный итог которой, по мнению товарища Штерна, заключается вовсе не в вашем благополучном возвращении домой и установлении вселенского баланса. – А в чем тогда? В дисбалансе? – Именно. Вы уже знаете, что реальностей во вселенной много. Так вот мой дедушка намерен все эти реальности уничтожить, соединив в одну-единственную. К сожалению, уже есть предварительные итоги этой его работы. Та реальность, где вы были Мишкой Власовым, исчезла в ядерном огне Третьей мировой. Очередь за следующими…