Глава 66 Я, как краб, попятился в столовую, с трудом соображая, что, черт возьми, происходит. Почему тело меня не слушается? Если меня вырубили, то почему я не лежу на полу? Взгляд поплыл вниз, и я увидел зверского вида рукоять зверского на вид ножа, торчащего у меня из живота. Я был оглушен, растерян и не имел ни малейшего понятия, как это произошло и что он там делает… И почему у меня по ногам стекает на пол кровь. Киппи снова завладела пистолетом, хотя это было непросто: ее левая рука побагровела, а два пальца были уродливо скрючены. Она поднималась, но на нее надвигался Ландвик. Слышно было, как Вира – теперь каким-то образом на задней террасе – бросается вне себя на раздвижную стеклянную дверь. Должно быть, она металась вокруг дома, взлетела по деревянным ступеням и теперь пыталась вломиться. Внезапно наши роли поменялись; команды теперь отдавала Вира. Пускай я едва мог вспомнить свое имя, но зато свою золотую слышал громко и ясно: «Дай… Мне… Пусти… Пусти меня…» Спотыкаясь, я пробирался к ней, стукнувшись плечом о дверной косяк; метания Виры воспринимались так, словно она находилась от меня за мили, а не в паре шагов. Я отодвинул щеколду и толкнул дверь. Та не подалась ни на дюйм. Оказывается, внизу был шпингалет – как у моих родителей, – уходящий в порожек пола (у меня его замещала отпиленная клюшка). Можно запросто открывать и закрывать дверь нажатием ступни. Чертовски просто для тех, кто в порядке, но для меня сейчас это было все равно что штурмовать в непогоду Эверест. На резиновых ногах я шагнул вперед и попробовал подсунуть носок ботинка. Защелка открылась, но ноги подкосились, и я начал падать. Обеими руками ухватился за ручку и в падении за счет своего веса сумел-таки отодвинуть тяжелую стеклянную дверь. Упав на колени, я тяжело перевалился на задницу и теперь видел, как Киппи сражается с Ландвиком – вплотную, ожесточенно, пуская в ход локти и голову, – но по силе она уступала. Левой рукой я схватился за сеточную дверь, пытаясь ее открыть, но уже не получилось. Силы иссякли, и кулак бессильно разжался. Между нами оставалась сеточная дверь немногим толще бумаги и с непредсказуемыми последствиями. Вира всем своим телом ударилась о сетку, потом еще и еще раз. В сетке образовалась вмятина, а снизу она сантиметров на десять оторвалась – видимо, Вира пускала в ход зубы. В следующую секунду моя золотая находчица, чуть сдав к перилам, пружиной метнулась вперед. Я повернулся к Киппи. Ландвик выдирал из ее сломанных пальцев пистолет, разворачивая ствол ей в лицо. Она, как могла, удерживала маньяка за запястье, но дело было безнадежное. «Детский Глок» находился в считаных дюймах от ее лица и неуклонно приближался. И тут сетка с треском лопнула: в дом ворвалась Вира. Вихрем пронесшись через столовую, она повисла на руке с пистолетом, безжалостно теребя ее. Ретривер обратился в полноценного питбуля – под тридцать килограммов исступленных клыков и мышц; воистину кусачий смерч. Справиться с таким было нереально. «Глок» снова шлепнулся на пол, и его подхватила Киппи. Ландвик кое-как сумел стряхнуть с себя Виру; из его руки хлестала кровь. Отпихнув собаку, он увидел, что оружие снова в руках у копа, и, крутнувшись, ринулся к прорванной сеточной двери. С наседающей сзади Вирой Ландвик перемахнул через перила террасы и, спрыгнув с высоты трех метров, помчался через двор к углу своих владений, откуда змеилась его рукотворная тропа смерти. Вира соскочила по ступеням лестницы, преследуя его по пятам. Я начал было проседать, но снова встрепенулся, когда Киппи вслед за Ландвиком выскочила через экран и остановилась у перил, целясь одной правой рукой поверх раненого предплечья. – Вира! – пронзительно крикнула она. Повернув голову вбок, сквозь балконные планки я видел, как моя золотая девчонка замерла, будто вкопанная. Через долю секунды Киппи выстрелила, затем еще и еще. Неизвестно, пришелся ли какой-то выстрел в Бернта Ландвика, но на расстоянии вроде как пыхнул туманно-розовый всполох. Ландвик запнулся, но продолжил бежать – вероятно, все же задело. Вира снова принялась наседать ему на пятки… лаяла и кусала, кусала и лаяла. Я сморгнул; рядом была Киппи. Она смотрела на меня с искренними, теплыми слезами на глазах. «Не уходи, останься», – твердил этот взгляд. Снова моргнув, я увидел обеспокоенных Хэнсона и Марра, а еще – команду парамедиков с их причиндалами. А потом все потемнело. Глава 67 Неприметный судорожно продирался сквозь колючие заросли, по спутанной траве и слякоти, иногда перескакивая с листа на лист фанеры, но в основном просто не разбирая дороги. Одну за другой он потерял в полужидкой грязи обе свои фасонные туфли. На бегу поминутно притрагивался к своей голове; там произошло что-то не вполне понятное. Пальцы скользили в крови по голой кости… и чему-то еще, не вполне понятному. Он больше не был ни Неприметным, ни Бернтом Ландвиком, ни какими-либо другими именами, под которыми жил последние десятилетия, а просто обыкновенным организмом, бегущим прочь по самому незамысловатому и вместе с тем первородному из инстинктов – инстинкту самосохранения; каким-то образом он интуитивно чувствовал, что при данном раскладе является добычей. За ним неотступно гналось оно – то существо. И настигало. Чувствовалось, как оно рычит и хищно дышит, а если он хоть на секунду замедлялся, то чувствовал, как икры, бедра и руки угрожающе покусывают острые зубы. Если б Неприметный все еще был здесь, с ним, то он понял бы, что его сзади куда-то ведут, загоняют к определенному месту. Но Неприметный исчез. Он умер. А оборачиваться он не смел. Было слишком страшно. Так он и вбежал в Пруд. И продолжал бежать без остановки, пока илистое дно не вынудило его споткнуться и упасть на колени. Он втянул в себя воздух и уставился вперед, туда, где в блеклом небе уже скрытно сгущался сумрак. У него оставалась последняя мысль или, точнее, последняя интуиция. Он знал это место. Наверное, оно станет его укрывищем. И он упал в веере брызг, уходя головой под воду. Глава 68 Вира сидела на полоске прибрежной травы, подальше от красной грязи. Сидела и смотрела. Вскоре двуногий, за которым она гналась, плюхнулся среди мелководья, уйдя по пояс в водоросли и тину. А вскоре он с плеском рухнул в зеленоватую воду. Какое-то время там шли пузыри, но затем перестали. Посидев еще немного, Вира встала и направилась обратно к дому. Глава 69 Спустя две недели Меня в срочном порядке доставили в клинику «Делнор», где сделали срочную операцию, чтобы пресечь кровотечение и ушить толстый кишечник. Позже врачи рассказали, что я потерял одну пятую от общего объема крови. Было бы больше, не получи я первую помощь на месте (хвала офицеру Киппи Гимм). На второй день моего пребывания в клинике мне сделали еще одну операцию – на этот раз по устранению аппендицита. Паутину шрамов у себя на животе я назвал «моим кесаревым сечением». Киппи в больнице вправили два вывихнутых пальца (один из них она вправила сама в столовой у Ландвика, когда носилась между звонками и прикладыванием полотенечных компрессов к вашему покорному слуге). Ее левая рука приняла всю тяжесть удара чугунной сковородой Ландвика. Киппи наложили две дюжины швов и поставили свежую прививку от столбняка. Вопреки всему, мне как-то удавалось держать рот на замке, но я ловил себя на мысли, что рука у Киппи, даже перебинтованная, выглядит довольно мило. В первый вечер она заглянула ко мне и немного посидела в палате. О том визите Киппи я ничего не помню, но она утверждает, что телевизор в палате хотя и был выключен, а пульт лежал рядом на полке, я сильно переживал, где же он, и без удержу об этом бормотал, обвиняя в краже в том числе и ее. Наверное, она перепутала меня со Сью. На следующий день, через несколько часов после второй операции, Киппи снова зашла ко мне, и мы поболтали чуть более содержательно. Коллеги из Олбани-парка вместо похвалы поначалу взялись ее критиковать. По мнению начальника, ей следовало уложить Ландвика и взять его в наручники сразу, как только он вышел из машины ТСИ, на что Киппи резонно заметила, что в тот день она вообще была не на дежурстве, а в доме подозреваемого находилась неофициально, не имея на руках ни ордера, ни каких-либо доказательств о совершении преступления. К тому же у нее не было никакой поддержки, кроме кретина-собаковода, умудрившегося встать между ней и Ландвиком, дав ему последний шанс на убийство. Киппи была права и в том, что держалась от Ландвика подальше. Капитан был не прав. Подозреваю, что попытка надеть на Ландвика наручники увенчалась бы тем, что не мне, а ей довелось бы отведать того боевого ножа. К счастью, детективы Хэнсон и Марр в своих отчетах удостоили Киппи самой высокой оценки; то же самое и в интервью прессе. А ее начальника из Олбани-парка они проинформировали лично, что да, офицер Гимм работала с ними вне рамок своей службы и кропотливо держала их в курсе насчет своей гипотезы, что вся эта цепочка исчезновений была опосредованно связана с зонами отдыха вдоль трасс, проходящих через Иллинойс. Ну а вскоре после того, как из ландвикского пруда начали выуживать тело за телом, всякое критиканство моментально прекратилось. Если б парадом командовал я, то Киппи у меня стояла бы первой в очереди на повышение. Надеюсь, в ЧУПе есть великие умы, мыслящие аналогично. В ходе моего восьмидневного курорта в «Делнор» заехали Хэнсон с Марром. Хэнсон, разумеется, привез с собой ту беконово-ананасовую пиццу. После двух дней жидкой диеты и еще двух того, что мне вменяла есть больница, разрешенный медсестрой единственный ломтик я заглотил по-волчьи, а детективу полиции поклялся, что впредь никогда не буду ругать гавайцев.