Хофман усмехнулся, искривив губы. Поглядел ей прямо в глаза. Даже если те и были частично прозрачными, она явно перехватила его взгляд. — Let's roll — повторил Марек знаменитую фразу[6]. Совершенно на автомате он сунул сигарету в рот, хотя курить ему не хотелось. Он выплюнул ее на дорожку. — Let'sroll! «Балаболка» тоже нехорошо усмехнулась. — Оки доки. Летс ролл!!! Змей… Стоящий в телефонной будке Матысик делал вид, будто бы читает газету, в которой были помечены объявления с предложениями работы для пенсионеров. Это на тот случай, если бы за ним кто-то следил. Никакой работы он не разыскивал, ем и так было довольно-таки хорошо. Томецкий, в другой будке, ответил сразу же. Расписание они разработали уже давно. — Ну? — ТО снова увеличивает активность. — Вижу. — И они будут хотеть ТО ликвидировать. Вновь… — И нас при случае. Что предлагаешь? — В полиции имеется один такой офицер… — Матысик водил пальцем по объявлениям в газете. — Хофман, я тебе говорил в последний раз. — Откуда-то, блин, я его знаю. — Вот только не надо ля-ля. Ты, и не помнишь? Ведь у тебя самая лучшая память на лица среди всех, кого я видел. — Все так. И вот не могу вспомнить. — Тогда видел по телевизору. Может, он там выступал в каком-нибудь телетурнире. Или в заметке про храбрых полицейских, которые разгромили банду, и так приложили мафиози, что у бандитов карандаши из ранцев выпали. — Нет, я серьезно. Я его знаю. Помню эти глаза. Томецкий лишь вздохнул. — И на кой хрен нам какой-то офицерик? — Это Змей. — Эээее… — Серьезно. Мгновение тишины. — Ну тогда ладно, бери его, — снова длительная пауза с сомнениями. — Слушай, а вдруг как при случае станут известными и наши делишки? — Тогда следующую встречу назначим в аду, Дарек. Биг Босс сидел в своем кабинете. Он буквально с ума сходил. Собранные здесь же высшие чины вроцлавской полиции ежились от страха. Они еще не видели своего начальника в таком состоянии. — И что это должно быть?! — орал тот. — Что это должно быть, черт подери?! Никто не отважился произнести хотя бы слово. — Моя личная секретарша, измученная работой, возвращается домой. В два часа, бляаааадь!!! ночи. Сообщает в SWD, что стала объектом нападения! Сообщает это ВАМ, придурки! И что происходит? Какие-то два придурка отвозят ее домой, а потом засырп. т в патрульной машине! И мне ее убивают!!! Убивают! Полицейского, мою секретаршу, связника со спецслуж…. — тут даже Биг Босс прервался. — Ее убили! — продолжил он через мгновение. — Это было самоубийство, — шепнул кто-то наиболее храбрый. Биг Босса будто кто-то плетью перетянул. Шеф моментально успокоился, подошел к двери, открыл ее и вышел коридор. — Следуйте, пожалуйста, за мной, — донеслось до собравшихся уже снаружи. Все послушно вышли, не слишком поспешно. Они пытались не глядеть в глаза Биг Боссу, но тот был совершенно спокоен. — Здесь ступени, — сообщил он. — Осторожно. Я спускаюсь по лестнице, — изображал он театральные жесты. — Топ, топ, топ… — совершенно спокойным голосом приговаривал он на каждом шагу. — И вот по этой лестнице я спущу ваши головы. Они будут подскакивать на ступенях, будкт катиться, перекатываться, спадать… — тут он резко завернул и вернулся наверх… — Самоубийца, скажу вам, не стреляет четыре раза в стенки, прежде чем пальнуть себе в башку. Как сами знаете, сам грохот патрона девять миллиметров, выстреливаемого в закрытом помещении, даже самых рьяных самоубийц эффективно заставляет отказаться от своих намерений. Офицеры не до конца были склонны согласиться с ним. Наиболее частые случаи самоубийств в армии — это как раз два-три выстрела в воздух из калаша, а только потом в себя. Но факт: натренированные охранники, ну и открытая территория. Анна Новицкая хорошим стрелком не была. Помимо «начальной» в тире, в очках и наушниках, никакой дополнительной подготовки она не получала. — Идите со мной, господа, — Биг Босс, казалось бы, совершенно спокойный, направился вдоль по коридору. Большинство офицеров знало, куда он их ведет — в сторону «еврейского перехода», о котором ходили легенды. Исключительно крутая лестница, с очень узкими ступенями, в самом углу здания. Старики рассказывали, что, вроде как, гестаповцы ставили заключенного-еврея на самом верху, а потом пинок ему в спину! И действительно, у валящегося вниз не было ни малейшего шанса остановиться на этой лестнице. Только внизу. К сожалению, единственным фактом, подтверждающим легенду, была Звезда Давида, увековеченная на стекле двери в оставшемся от гитлеровцев здании. Биг Босс открыл именно эту дверь. Он склонился и коснулся ступеней пальцем. — Во, тут вот первая ступенька. Вот тут — вторая, — палец перемещался все ниже, — а тут и третья. И по этим ступеням тоже покатятся головы. Но у вас имеется и альтернативное решение. Биг Босс тяжело выпрямился. — Я хочу иметь голову убийцы пани Новицкой, поданную мне на золотом подносе, у меня, на письменном столе, в моем кабинете. Он повернулся и вновь пошел по коридору. — И, ребята, на золотой поднос начинайте сбрасываться уже сейчас, — прибавил он, не глядя назад. — Если, естественно, свое будущее вы как-то соединяете с работой в этой конторе. Биг Босс был известен своей экстравагантностью и шутками. Но на этот раз как-то никто не рассмеялся. На входе в морг Хофману пришлось заполнить не менее полутонны бланков. Понятное же дело: свистнет у кого-то из покойничков часы, и полиция тут же будет знать, где искать. Правда, у собранных в морге трупов часов не имелось, но, кто знает — а вдруг такой офицер вырвет у кого-нибудь золотые зубы? И его сразу можно будет взять на цугундер, потому что ему нужно было расписаться в трехстах бумажках. Они шли среди столов с трупами. «Туманная «Балаболка» вдруг рассмеялась. — Здесь я чувствую себя, как дома, — сообщила она. — Как на приеме среди старых друзей. Хофман фыркнул. Ведущий их патологоанатом строго глянул на него. — И чего, курва, тебя так смешит в морге? «Балаболки» он, понятное дело, не видел и не слышал. — Ну… понимаешь, хотя бы то, что я здесь… но живой. Все-таки, отличие, а? Врач даже в сторону не глянул. Он вытащил из холодильника три ящика, открыл ноги покойников. — Узнал я мало чего. Но, к счастью, имеется одна характерная подробность. Обрати внимание, что у всех троих, напавших на пана… — он попытался припомнить, — пана Фелициана Матысика, имелась одна общая черта. — Все они обрезанные, у них рыжие волосы, и все когда-то были парикмахерами или велосипедистами? — Что это ты такой веселый сегодня? — Я всегда такой, когда у меня убивают ближайшую коллегу по работе, — Хофман положил руку на рукояти пистолета. — Обожаю запах сгоревшей нитроцеллюлозы по утра. Патологоанатом этот запах знал. Он прекрасно узнал эту вонь патронов, отстреливаемых из полуавтоматического оружия — она впиталась во множество тел, которые ему нужно было обследовать. Вонь, которую не спутаешь с какой-то другой. — У тех троих, что напали на Матысика, имелась одна странная особенность. У всех у них имеются мозоли на пятках, очень похожие. Вот такие, — указал он пальцем. — Военные ботинки. — Парашютистские. Это десантники. — Знаю. — О! Что, видел уже когда-нибудь такие? В Чаде вовсе не было хорошо… В Чаде было ужасно. Молокосос Хофман записался в наемники через вербовочный пункт в Италии, на каникулах — на злость своим родителям, которые не разрешили ему поработать на нефтедобывающих платформах Норвегии. На выходе из морга их ожидало двое мужчин. «Балаболка» смеялась, танцуя между ними. Те ее не видели, поэтому она громко пела, поскольку только один человек мог ее услышать. — Они здесь, Змей. Ожидают тебя. Один с моей правой стороны, второй — несколько сзади, на седьмом часу. Прием.