— Видите ли, — зевнул он, прикрыв рот ладонью. — Я выдумал уже кучу гипотез. Даронь ехал пьяным в дупель. Чушь. Вы убили Дароня. Слишком глупо. Вы являетесь агентом иностранной разведки, выдающим себя то за Дароня, то за Василевского. Слишком глупо. Чушь! И… — Мержва спрятал снимок, зажег свой фонарик и поднялся с лавки. Он выглядел по-дурацки в своем безукоризненном костюме здесь, на валах, среди деревьев и алкоголиков, среди хихикающих в кустах парочек. — И что мне с вами делать? — спросил он. — Что здесь всем нужно? — Вы хотите предъявить мне обвинение? — В чем? — вопросом на вопрос ответил офицер. Он бросил окурок на землю, затоптал. — Есть ли кто-нибудь, кто бы мог вас идентифицировать? — Есть! Конечно же есть. — Хорошо. Тогда давайте сделаем так: моя секретарша свяжется с вашей. — Он направился в сторону моста, освещая себе путь фонариком. — Прошу прощения за беспокойство. Василевский не отвечал. Он сидел на лавке в состоянии полнейшего ступора. * * * «Альфа» с утра находилась на паркинге. Классная. Секретарша заслужила повышения зарплаты. Целый день Василевский провел, закупая различные аксессуары, радиоприемник, коврики, средства по уходу, освежители, замшевые салфетки, специальные тряпочки для пыли, систему динамиков, желтые и затемненные очки для различных случаев. Все это было чертовски приятно. День как-то так прошел. Вечером он поехал по шоссе на Кржыжановице (на сей раз шоссе находилось с другого конца города). Вдавил педаль газа до упора, хотя, скорее, просто из желания проверить, а не по какой-либо иной причине. Тачка летела, что твой реактивный истребитель. На поворотах цеплялась дорожного покрытия будто пиявка. Двигатель ревел на максимальных оборотах, ветер за окнами гудел, шины пели, передние фары извлекали из мрака странные силуэты деревьев… Василевский врубил радио на полную катушку. Йеаааах! Травматических остатков после аварии — никаких. Но тут приемник затих, включился телефон. — Прошу прощения, что мешаю в такое время, — голос секретарши едва пробивался сквозь свист ветра. — Но тут звонила ассистентка офицера из Центрального Следственного Бюро. Василвский коснулся пальцем кнопки, поднимающей боковые стекла. Теперь было слышно лучше. — Так? — Фамилия — Мержва. Он желает встретиться с вами и лицом, которое может вас идентифицировать. — Нет проблем. Сегодня в полночь на паркинге на улице Казимежа. — В том, многоуровневом? — А разве там есть еще какой-нибудь? — Так и передам. — Привыкшая к его чудачествам, она, все же, решила удостовериться: — А время не странное? — Для пана Мержвы — нет. Передай ему и позвони моему психоаналитику. Пускай будет там без четверти двенадцать. Секретарша какое-то время удивленно молчала. — Господи! Без четверти двенадцать? На паркинге? — Да. — Василевский коснулся кнопки, прерывающей соединение. Потом снизил скорость. Выбрал первый же съезд с шоссе, окруженный оставшимися еще от немцев бетонными противотанковыми ежами. Похоже, что он очутился на полигоне. Он открыл дверь, повернулся на сидении и опустил ноги наружу. Покусывая губы, он вскрыл банку пива, глядя на темно-синее, быстро темнеющее небо. Потом закурил. Здзисек Ковальский много лет назад сменил имя на Моисей Хиршбаум. Был он стопроцентным поляком, с широким славянским лицом, но… ну разве видел кто-нибудь настоящего психоаналитика по фамилии Ковальский? Подобная фамилия не обещала успехов в профессии последователей Фрейда. К тому же Здсисек был безнадежным водителем. Василевский, который в поисках места въехал на самый третий этаж стоянки, чуть ли не врезался в капот «фиата мареа», который приближался с противоположной стороны. Он рванул руль, усиление «альфы» чуть не вмазало его в бетонную стенку. Он притормозил с писком шин, затем подъехал поближе — чтобы оба автомобиля остановились борт в борт. Два боковых стекла с электрическим управлением бесшумно поползли вниз. — Здзисек, псякрев! Как это тебе удалось ехать с противоположной стороны? — Разыскивал свободный бокс, — Ковальский/Хиршбаум в панике глянул на свою панель управления. Как минимум три светодиода сигнализировали непорядок. — Но ведь здесь мало места, чтобы развернуться и ехать по ходу. Ковальский гордо поднял голову. — Поляк сможет! Василевский рассмеялся, но тут же сделался серьезным. — Здзих[33], я, похоже, схожу с ума. Помоги мне. — Вовсе ты не сходишь с ума, старик. — Слушай, ко мне прицепился какой-то полицейский. Он говорит, что я — это не я. Слушай, Здзисек, помоги мне… или ему. — ОК, а он заплатит за консультацию? — Не смейся. Что-то у него на меня есть. Он… Похоже, он псих! — Я как раз специалист по психам. С обрамленного бетонными стенами пандуса неожиданно выскочила синяя «лянча». Собеседники услышали писк резины и чью-то ругань, затем щелчок открываемой двери. Алек Мержва подошел к фиату. Бамперы двух автомобилей разделяли считанные сантиметры. — Господи Иисусе, ведь я мог в вас врезаться! — Не Иисус, а только Моисей, — парировал Здзисек. — Моисей Хиршбаум. Приветствую от всего сердца, — протянул он руку. Мержва пожал руку психоаналитику. Покачал головой. — Как это вы здесь так развернулись, чтобы блокировать проезд? — Поляк, он может! — рассмеялся Василевский. — А вы, надеюсь, не из ГАИ? — удостоверился Здзисек. — Мммм… Алек Мержва, Центральное Следственное Бюро, — офицер глядел на бампер своей машины с неким недоверием. — Так как! Припарковываемся и идем, или пьем здесь? — Я не займу у вас много времени, — сказал офицер. — Тогда пьем здесь, — Василевский вынул из контейнера в двери альфы три банки пива. Две подал через окно. — А он точно не из дорожной полиции? — указал Хиршбаум на Мержву. — Я могу выпить пиво и вернуться домой на машине? Полицейский присел на капоте фиата. Он усмехнулся, не очень-то сердечно, затем сделался серьезным. — В состоянии ли вы идентифицировать этого человека? — спросил он у Хиршбаума. — Хмм… «Этого человека» я знаю достаточно хорошо. Как и всякий психоаналитик свою жертву. — И с какого времени вы его знаете? — Лет уже шесть. Или дольше. — А вам не знаком Роберт Даронь? — Нет. — Как часто вы встречались с Василевским? — Где-то раз в неделю. Иногда — даже чаще. — Хорошо. Вы когда-нибудь видели его документы? — Нет. — Вы ведете тщательную документацию собственных пациентов? Здзисек одарил его широкой улыбкой. — А на этот вот вопрос я стану отвечать, когда меня заставит решение Суда Польской Республики. Я врач и не могу предоставлять какие-либо данные относительно своих пациентов. — Понимаю, — Мержва слегка пожал плечами. — Но ведь я спрашивал только про документацию, а не о личных данных ваших пациентов. — Я ничего не скажу. — Почему пану Василевскому требовались консультации психоаналитика? — На эту тему я ничего не скажу. — Нууу, ведь это же не совсем нормально, когда владелец процветающей фирмы ходит к психоаналитику, причем, это единственное лицо, способное его идентифицировать? — От меня вы ничего не узнаете. Относительно своего пациента я ничего не скажу, разве что меня заставит Суд Польской Республики. — Ладно, ладно, — прервал его Мержва. — Теперь вы, — глянул он на Василевского. — Я тут покопался немного в ваших документах.