– Жду раков. Мауритссон безнадежно пожал плечами и вышел. – Подонок, – сказал Мальмстрём. – Неужели? Тебе не по вкусу наш добрый друг? – От него воняет потом, – сурово произнес Мальмстрём. – Мауритссон – негодяй, – сказал Мурен. – Я осуждаю его деятельность. Конечно, в том, что он помогает нам, ничего дурного нет. Но сбывать наркотики школьникам и порнографические открытки неграмотным католикам… Это… это недостойно. – Я ему не доверяю, – проворчал Мальмстрём. Мурен вынул из кармана коричневый конверт и внимательно осмотрел его. – И правильно делаешь, друг мой, – произнес он. – Он полезный человек, но честным его не назовешь. Смотри, опять вскрывал письмо. Интересно, каким способом. Должно быть, какой-нибудь фокус с паром. Если бы Руус не подкладывал волосинку, мы бы и не заметили. Нехорошо, нехорошо при таком гонораре, какой он у нас получает. И почему он так любопытен? – Пройдоха он, в этом все дело. – Возможно. – Сколько он получил с тех пор, как на нас работает? – Тысчонок сто пятьдесят. Так ведь и расходы у него немалые. Оружие, автомашины, разъезды и прочее. И без риска не обходится. – Ни черта он не рискует, – возразил Мальмстрём. – Никто, кроме Рууса, не знает, что мы с ним знакомы. – А эта женщина с благозвучным именем? – Подумать только, как он пытался навязать мне свою кикимору, – негодующе произнес Мальмстрём. – Да она небось и трахаться как следует не умеет, и моется через день. – Объективно ты не совсем справедлив, – возразил Мурен. – Фактум эст[33], он честно описал ее качества. – Эст? – А что касается гигиены, ты сначала мог бы ее продезинфицировать. – Еще чего! Мурен достал из конверта три листка бумаги и разложил их перед собой на столе. – Эврика! – воскликнул он. – Чего? – То самое, чего мы ждали, старина. Посмотри. – Только схожу под душ сперва. Когда он через десять минут вернулся, Мурен все еще потирал руки от удовольствия. – Ну? – сказал Мальмстрём. – Похоже, все в порядке. Видишь – вот чертеж. Отменный. А вот тут время расписано. Буквально до минуты. – А что слышно насчет Хаузера и Хоффа? – Завтра приезжают. Вот, читай. Мальмстрём взял письмо. Мурен вдруг громко рассмеялся. – Над чем ты ржешь? – Над кодами. Например: «У Жана длинные усы». Знаешь, откуда он это взял и что это означает? – Понятия не имею. – Тогда неважно. – Постой, два с половиной – это миллионы? – Несомненно. – Чистый доход? – Ну конечно. Издержки мы уже покрыли. – Но двадцать пять процентов Руусу? – Совершенно верно. Нам с тобой по миллиону. – Этот хорек Мауритссон что-нибудь мог тут разобрать? – Кое-что. Например, срок исполнения. – А когда срок? – Пятница, четырнадцать сорок пять. Но какая пятница, не сказано. – Зато улицы названы, – продолжал Мальмстрём. – Да плевать нам на Мауритссона, – спокойно ответил Мурен. – Видишь, что тут внизу написано? – Ага. – А что это означает – помнишь? – Как же! А-а – ну конечно. Это меняет дело. – То-то и оно, – подтвердил Мурен. – Черт, до чего же раков хочется! 15 Хофф и Хаузер – так звали немецких гангстеров, которых Мальмстрём и Мурен наняли во время своей деловой поездки во Франкфурте-на-Майне. У обоих были отличные рекомендации, так что при желании вполне можно было обо всем договориться по почте. Но если Руус отличался осторожностью, то Мальмстрём и Мурен славились разборчивостью, и одним из мотивов их путешествия было желание посмотреть на своих будущих помощников. Встреча состоялась в первых числах июня. Было условлено, что сначала в баре «Магнолия» устанавливается контакт с Хаузером, а уже он сведет шведов с Хоффом. Бар «Магнолия» – маленький, сумрачный – помещался в центре города. Скрытые светильники источали оранжевое сияние, стены и ковер были фиолетовые, низкие кресла у круглых столиков из плексигласа – розовые. Латунная стойка изогнулась блестящим полукругом, музыка звучала негромко, декольте у грудастых блондинок за стойкой было очень низкое, цены на напитки – очень высокие. Мальмстрём и Мурен сели за единственный свободный столик; хотя в зале было человек двадцать, не больше, казалось, что бар битком набит. Все посетители были мужчины, слабый пол представляли только девушки за стойкой. Одна из блондинок подошла к их столу и наклонилась так, что они увидели ее большие розовые соски и ощутили малоприятный запах – пота и духов. Получив свои напитки – Мальмстрём заказал «буравчик», а Мурен виски «Шивас» безо льда, – они попытались определить, кто же тут Хаузер. Они понятия не имели, как он выглядит, знали только, что он натуральный бандюга. Мальмстрём первым его заметил. Он стоял у другого конца стойки, одетый в замшевый костюм песочного цвета. В уголке рта – тонкая сигара, в руке – стаканчик виски. Высокий, стройный, плечистый, густые баки, темные волосы, вьющиеся на затылке, редеющие на макушке. Вылитый Шон Коннери… Опираясь на стойку, он небрежно бросил что-то девушке, которая заговорила с ним, пользуясь свободной минуткой. Она восторженно глядела на него и игриво хихикала. Поднесла руку к его сигаре и легонько стукнула по ней пальцем, так что длинный столбик пепла упал ей на ладонь. Он и виду не подал, что заметил ее жест. Постоял, опрокинул стаканчик и взял другой. Каменное лицо, холодный взгляд серых глаз устремлен в пространство над локонами химической блондинки… Ее он просто не замечал. Не человек – кремень. Даже Мурен смотрел на него с легким почтением. Они ждали, когда он обратит на них внимание. В это время к ним подсел коренастый коротыш в мешковатом сером костюме и белой нейлоновой рубашке с бордовым галстуком. У него было круглое, гладко выбритое румяное лицо, короткие волнистые волосы с косым пробором, за толстыми очками без оправы поблескивали голубые, словно фарфоровые, глаза. Мальмстрём и Мурен равнодушно глянули на него и снова уставились на Джеймса Бонда у стойки. Коротыш тихо сказал что-то мягким голосом, однако они не сразу осознали, что он обращается к ним, и прошло еще какое-то время, пока друзья уразумели, что именно этот херувим, а не хват у стойки – Густав Хаузер. Через несколько минут они покинули бар «Магнолия» и направились к Хоффу. Хаузер, в мятой шляпе и длинном, до земли, темно-зеленом кожаном пальто, решительно вышагивал впереди; Мальмстрём и Мурен смущенно следовали за ним.