– В отеле? – Ага. Я послал его туда по почте, получите у портье, до востребования. – На чье имя? – На имя графа Филипа фон Бранденбурга, – скромно ответил Мауритссон. Члены спецгруппы удивленно посмотрели на него. Наконец Бульдозер опомнился: – Замечательно, дорогой господин Мауритссон, замечательно. Может быть, вы пока посидите в другой комнате, совсем недолго, выпьете чашечку кофе со сдобой? – Лучше чаю, – сказал Мауритссон. – Чаю… – рассеянно произнес Бульдозер. – Эйнар, позаботься о том, чтобы господину Мауритссону принесли чаю со сдобой… и чтобы кто-нибудь составил ему компанию. Рённ проводил Мауритссона и тут же вернулся. – Что дальше делаем? – спросил Кольберг. – Забираем письмо, – ответил Бульдозер. – Сейчас же. Проще всего будет, если кто-нибудь из вас отправится туда, назовется графом фон Бранденбургом и востребует свою почту. Хотя бы ты, Гунвальд. Гунвальд Ларссон холодно уставился на него своими ярко-голубыми глазами. – Я? Ни за что на свете. Лучше сразу подам заявление об уходе. – Тогда придется тебе это сделать, Эйнар. Если сказать все как есть, еще заартачатся, дескать, то-сё, не имеем права выдавать почту графа. И мы потеряем драгоценное время. – Так, – сказал Рённ. – Филип фон Бранденбург, граф, вот у меня тут визитная карточка, Мауритссон дал. Они у него в бумажнике лежат, в потайном отделении. Благородство-то какое! Он показал им: мелкие буквы пепельного цвета, серебряная монограмма в уголке… – Ладно, двигай! – нетерпеливо распорядился Бульдозер. – Живей! Рённ вышел. – Подумать только, – сказал Кольберг. – Если я зайду в лавку, где уже десять лет покупаю продукты, и попрошу пол-литра молока в долг, мне шиш покажут. А этакий Мауритссон удостоит визитом самый роскошный ювелирный магазин в городе, назовется герцогом Малександерским[36], и ему тут же выдадут два ящика бриллиантовых колец и десять жемчужных ожерелий для ознакомления. – Что поделаешь, – отозвался Гунвальд Ларссон. – Классовое общество… Бульдозер Ульссон кивнул с отсутствующим видом. Вопросы общественного устройства его не интересовали. Портье посмотрел на письмо, потом на визитную карточку и наконец на Рённа. – А вы точно граф фон Бранденбург? – подозрительно осведомился он. – Угу, – промямлил Рённ, – собственно, я его посыльный. – А-а, – протянул портье. – Понятно. Пожалуйста, возьмите. И передайте господину графу, что мы всегда к его услугам. Человек, не знающий Бульдозера Ульссона, мог бы подумать, что он серьезно заболел. Или по меньшей мере обезумел. Вот уже целый час Бульдозер пребывал в состоянии высшего блаженства, и выражалась эта эйфория не столько в словах, сколько в действии, точнее даже, в пластике. Он и трех секунд не стоял на месте, а буквально парил над полом, как будто мятый голубой костюм служил оболочкой не для прокурора, а для небольшого дирижабля, наполненного гелием. Долго смотреть на это ликование было тягостно, зато три листка из графского конверта оказались такими захватывающими, что Кольберг, Рённ и Гунвальд Ларссон и час спустя не могли от них оторваться. Никакого сомнения, на столе спецгруппы и впрямь лежала ксерокопия всесторонне разработанного плана очередного налета, задуманного Мальмстрёмом и Муреном. И надо признать, замысел был грандиозный. Речь шла о той самой большой операции, которую ждали уже несколько недель, но о которой до сего дня, по существу, ничего не знали. И вот теперь вдруг стало известно почти все! Операция была назначена на пятницу, время – 14.45. По всей вероятности, подразумевалось либо седьмое число (а это уже завтра), либо четырнадцатое (через неделю). Многое говорило в пользу второго варианта. В таком случае у спецгруппы с избытком хватит времени для основательной подготовки. Но даже если Мальмстрём и Мурен нанесут удар безотлагательно, в этих трех листках было достаточно данных, чтобы без труда схватить злоумышленников на месте преступления и поломать столь тщательно разработанный план. На одном листке – подробный чертеж банковского зала, с детальными указаниями, как будет происходить налет, как размещаются участники и автомашины, какими маршрутами уходить, покидая город. Бульдозер Ульссон знал все о стокгольмских банках, ему достаточно было одного взгляда на схему, чтобы опознать зал. Это был один из крупнейших новых банков в деловой части города. План был настолько прост и гениален, что имя автора не вызывало сомнения: Вернер Руус. Во всяком случае, Бульдозер был твердо в этом убежден. Вся операция распадалась на три независимых звена. Звено первое – отвлекающий маневр. Звено второе – превентивная акция, направленная против главного противника, то есть против полиции. Звено третье – само ограбление. Чтобы осуществить такой план, Мальмстрёму и Мурену требовалось по меньшей мере четыре активных помощника. Двое из них даже были названы: Хаузер и Хофф. Судя по всему, им отводилась роль наружной охраны во время налета. Двое других (не исключено, что их больше) отвечали за отвлекающий маневр и превентивную акцию. В плане они именовались «подрядчиками». Время отвлекающего маневра – 14.40, место – Розенлундсгатан, стало быть, в районе Сёдермальм. Необходимые атрибуты – минимум две автомашины и мощный заряд взрывчатки. Судя по всему, смысл этой шумной диверсии заключался в том, чтобы привлечь возможно больше патрульных машин, циркулирующих в центре города и южных предместьях. Как именно она будет проведена, из плана не вытекало, но, скорее всего, предполагался сильный взрыв в каком-нибудь здании или возле бензоколонки. За отвлекающий маневр отвечал «подрядчик А». Минутой позже – верный тактический ход! – начинается превентивная акция. Эта часть плана, столь же дерзкая, сколь и остроумная, предусматривала блокировку выезда машин, постоянно находящихся в оперативном резерве при полицейском управлении. Конечно, это непросто сделать, но если бы злоумышленникам удалось застигнуть противника врасплох, полиция попала бы в незавидное положение. Этой частью операции руководил «подрядчик Б». В случае успеха обеих предварительных акций в 14.45 бо́льшая часть мобильных полицейских патрулей оказалась бы связанной происшествием на Розенлундсгатан, а оперативные резервы – запертыми в полицейском управлении на Кунгсхольмене. Что позволило бы Мальмстрёму и Мурену при участии таинственных незнакомцев Хоффа и Хаузера в эту самую минуту нанести удар по банку, не опасаясь помех со стороны полиции. Так выглядел план знаменитой большой операции, которую давно предвидел прокурор Ульссон. Для отступления налетчики располагали двумя машинами – да еще четыре на подставе, по одной на каждого. Отход намечалось осуществить в северном направлении – естественный вариант, поскольку предполагалось, что почти все полицейские патрули в это время будут заняты в южной части города, а оперативные резервы застрянут на Кунгсхольмене. Автор плана не забыл даже указать предполагаемые размеры добычи: что-то около двух с половиной миллионов шведских крон. Именно эта цифра заставила спецгруппу склониться к выводу, что операция намечена не на седьмое, а на четырнадцатое июля. Ибо из телефонного разговора с банком выяснилось, что как раз в этот день там вполне можно будет набрать такую сумму в разной валюте. Если же банда нанесет удар завтра, добыча будет гораздо меньше. Большинство пунктов плана было изложено открытым текстом, а закодированные легко расшифровывались. – «У Жана длинные усы», – прочел Кольберг. – Известная фраза. Во время Второй мировой войны такой сигнал союзники передали французским партизанам перед высадкой[37]. – Заметив вопросительный взгляд Рённа, он пояснил: – Расшифровывается очень просто: начинаем, ребята. – И в конце тоже все понятно, – сказал Гунвальд Ларссон. – Abandon ship[38]. Правда, по-английски написано, вот Мауритссон и не постиг. Приказ немедленно уносить ноги. Оттого и была квартира пуста. Видно, Руус не доверял Мауритссону и велел им сменить укрытие. – И еще одно слово под конец: «Милан», – заметил Кольберг. – Это как понимать? – Сбор для дележа в Милане, – уверенно объявил Бульдозер. – Да только они дальше банка никуда не денутся. Если мы их вообще туда пустим. Считайте, что партия уже выиграна. – Это точно, – подтвердил Кольберг. – Похоже на то. Теперь, когда они знали план, нетрудно было принять контрмеры. Что бы ни произошло на Розенлундсгатан – не обращать особенного внимания. А что касается полицейских машин на Кунгсхольмене, то надо лишь позаботиться о том, чтобы к моменту превентивной акции они не стояли во дворе управления, а были целесообразно размещены в районе банка. – Так, – рассуждал Бульдозер как бы про себя, – план составлен Вернером Руусом, это несомненно. Но как это доказать? – А пишущая машинка? – высказался Рённ. – Привязать текст к электрической машинке почти невозможно. Да он к тому же всегда начеку. На чем бы его подловить? – Ты прокурор – твоя забота, – сказал Кольберг. – У нас ведь главное – предъявить обвинение, а там, будь человек сто раз невиновен, все равно осудят. – Но Вернер Руус как раз виновен, – возразил Бульдозер. – А что с Мауритссоном будем делать? – поинтересовался Гунвальд Ларссон. – Отпустим, что же еще, – рассеянно ответил Бульдозер. – Он свою роль сыграл, с него больше нечего спросить.