– У меня не хватает сил даже для того, чтобы связать цыпленка, но я всегда испытываю величайшее уважение к бойцам-героям, – сказал Чэнь. – Это ваши бойцы? Интересно, не могли бы вы попросить их продемонстрировать свои способности? – Покажите этому мастеру Лу один из ваших приемов, – сказал Дунфан слугам. – Спасибо, – сказал Чэнь. Один из слуг сделал шаг вперед. Он стал демонстрировать технику Коготь великого орла[8]. Чэнь был удивлен, увидев, что старик знает кунг-фу. «И почему такой человек решил стать слугой Дунфана? Он мог бы стать если не лидером боевой школы, то хотя бы высококлассным мастером», – подумал Чэнь. Чэнь быстро раскрыл веер перед Синь Яном, когда старик резко бросился на него, и старик сразу отступил. Поскольку его хозяин относился к Чэню по-дружески, было бы крайне неуважительно напасть на тех, к кому он благосклонен. Старик взглянул на Чэня, гадая, знает ли тот кунг-фу. Чэнь начал слегка обмахиваться веером, полностью расслабившись, как будто это движение секунду назад было чистым совпадением. – Навыки кунг-фу этого господина неплохие, несмотря на его молодость. Где вы его нашли? – сказал Дунфан, указывая на Синь Яна. – Он не владеет кунг-фу, – ответил Чэнь. – Но он бросал предметы в насекомых и птиц с тех пор, как был маленьким, и у него это неплохо получалось. Дунфан понял, что это неправда, но не стал докапываться. Он посмотрел на веер Чэня. – Что за каллиграфия на вашем веере? Можно мне взглянуть? – спросил он. Чэнь передал ему веер. Дунфан увидел, что на веере отрывок из «Песни о золотой нити», написанной Налань Синдэ[9]. – Человек, у которого не было бы такого благородного характера, как у вас, был бы недостоин этой вещи. Где вы это взяли? – Я купил его в книжном магазине за десять золотых. – Если бы вы заплатили в десять раз больше, я бы все равно считал это выгодной сделкой, – ответил Дунфан. – Такие вещи, как эта, обычно передаются из поколения в поколение в великих семьях. Конечно, удивительно, что вы смогли так легко купить ее в книжном магазине. Чэнь знал, что Дунфан ему не поверил, но ему было все равно. Он слегка улыбнулся. – Налань был великим поэтом. У него был несравненный талант, его слог был божественен. К сожалению, он умер молодым, но в его стихотворениях можно найти подсказки, раскрывающие его личность. После этого он остановил свой взгляд на Чэнь Цзялуо, будто намекая, что молодые люди, гордящиеся своими талантами, могут плохо кончить. – Мне очень нравится этот веер, – сказал Дунфан. – Интересно, могу ли я попросить вас продать его мне? – Если вам он нравится, я был бы рад подарить его вам, – ответил Чэнь. Дунфан принял веер, поднял древнюю лютню и подарил ее Чэню. – Точно так же, как отличившемуся бойцу должен быть подарен драгоценный меч, так и эта лютня должна принадлежать вам. Чэнь знал, что лютня очень ценна, и ему было интересно, почему этот человек решил обменяться подарками так скоро после их знакомства. Но, будучи сыном высокопоставленного чиновника, он видел много сокровищ и не был ими ослеплен. Он поклонился Дунфану в знак благодарности и велел Синь Яну поднять лютню. – Если я когда-нибудь смогу что-нибудь сделать для вас в будущем, пожалуйста, приезжайте в Пекин с этой лютней и просто попросите меня, – сказал Дунфан. – Почему бы нам не спуститься с холма вместе? – Прекрасная мысль, – сказал Чэнь, и они вместе отправились в путь. Когда они прибыли в храм Прибежища Души, несколько человек внезапно вышли им навстречу. Один из них был одет в парчовую мантию, внешне очень похожий на Чэнь Цзялуо, он был примерно того же возраста, немного красивее, но гораздо худшего телосложения. Когда эти двое встретились, оба были удивлены. – Разве он не похож на тебя, брат Лу? – спросил Дунфан. – Это мой племянник – Кан. Кан, подойди и познакомься с мастером Лу. Вдруг женский голос крикнул издалека: – Чэнь Цзялуо! Повернувшись, Чэнь увидел, что Чжоу Ци, ее родители и Сюй Тяньхун только что вышли из храма Прибежища Души, и она была удивлена, внезапно увидев двух Чэнь Цзялуо. Чэнь Цзялуо сделал вид, что не видит ее, и отвернулся. Сюй Тяньхун прошептал Чжоу Ци: – Не смотри туда. – Брат Лу, кажется, мы стали хорошими друзьями с нашей первой встречи. Мы еще встретимся. До свидания, – сказал Дунфан. Они поклонились друг другу, и Дунфан ушел, охраняемый несколькими десятками мужчин в синих одеждах. Чэнь Цзялуо повернул голову и слегка кивнул. Сюй Тяньхун понял и сказал Чжоу Чжунъину: – Глава дал мне задание, а вы можете еще побыть здесь немного. Сюй Тяньхун поспешно извинился перед господином Чжоу и Чжоу Ци и последовал за Дунфаном и его спутниками. Ближе к вечеру он вернулся и дал свой отчет. – Этот человек долгое время плавал по озеру, а затем отправился в ямэнь главнокомандующего провинцией, – сказал Тяньхун. Чэнь рассказал ему о своей встрече с Дунфаном, и они вдвоем решили, что он, должно быть, очень высокопоставленный чиновник, либо генеральный инспектор Империи, либо член семьи, близкой к императору. – Интересно, может ли его приезд иметь какое-то отношение к Четвертому брату, – размышлял Цзялуо. – Я думаю сегодня вечером в одиночку отправиться в ямэнь главнокомандующего, чтобы все выяснить. – Было бы лучше взять кого-нибудь с собой на всякий случай, – ответил Сюй. – Спроси брата Чжао Баньшаня, – сказал Цзялуо, – он из провинции Чжэцзян, так что должен кое-что знать о Ханчжоу. В девять часов Чэнь Цзялуо и Чжао Баньшань отправились в ямэнь главнокомандующего. Вскоре они оказались у стены ямэня. Они заметили две фигуры, патрулировавшие крышу неподалеку, и присели на корточки, чтобы понаблюдать некоторое время. Баньшань подождал, пока они оба повернутся спиной, затем метнул камень в дерево, находившееся в нескольких десятках метров от него. Услышав шум в ветвях, охранники быстро пошли на разведку, дав членам Ордена возможность бесшумно перелезть через стену в ямэнь. Чэнь Цзялуо и Чжао Баньшань спрятались в тени и наблюдали за главным двором. К своему удивлению, они обнаружили, что он ярко освещен факелами и несколько сотен солдат стоят на страже. Еще одной странностью было то, что так много солдат могли вести себя так тихо. Когда они двигались, то ступали легко, на цыпочках, и единственными звуками, которые можно было услышать, были стрекот цикад и редкое потрескивание горящих факелов. Чэнь Цзялуо понял, что попасть внутрь было невозможно. Он махнул рукой Чжао Баньшаню, и они вдвоем отступили, прячась от охранников на крыше. Они остановились за стеной, чтобы обсудить, что делать дальше. – Нам придется вернуться и придумать какой-нибудь другой план, – прошептал Цзялуо. В этот момент боковые ворота ямэня со скрипом отворились, и появился офицер, сопровождаемый четырьмя солдатами. Пятеро прошли по улице несколько сотен метров, а затем повернули обратно, очевидно, на патрулирование. – Нападай, – прошептал Чэнь. Чжао Баньшань выскользнул из тени и метнул три дротика – трое солдат тут же упали на землю. Чэнь последовал за ним с двумя своими шахматными фигурами, поразив офицера и оставшегося солдата. Они быстро оттащили пятерых в тень, стащили форму с двух убитых мужчин и надели ее на себя. Они подождали, пока стражники на крыше отвернутся, затем перепрыгнули через стену и зашагали по освещенному факелами двору. Чэнь Цзялуо и Чжао Баньшань прошли во внутренний двор, который патрулировали исключительно высокопоставленные военные чиновники, командиры и генералы. Дождавшись подходящего момента, члены Ордена запрыгнули под карниз одного из зданий, затем повисли на стропилах, затаив дыхание. Как только стало ясно, что они не попались, Цзялуо перекинул ноги через балку и свесился к окну. Он смочил оконную бумагу и заглянул внутрь, в то время как Баньшань был на страже рядом с ним. Поняв, что не сможет войти, Чэнь Цзялуо сделал жест Чжао Баньшаню и отступил, после приземлился у стены и вполголоса сказал: – Вернемся и найдем другой путь. Чжао Баньшань согласился. Вскоре ворота открылись, и вышел военный офицер, а за ним четыре солдата. Они тоже патрулировали. В это время вошел другой чиновник и поклонился сидящему человеку. Чэнь Цзялуо был ошеломлен и подумал: «Это церемония встречи с императором. Может быть, император прибыл в Ханчжоу?» Пока он задавался этим вопросом, услышал, как чиновник сказал: – Главный секретарь провинции Чжэцзян, Инь Чжангай, прибыл для встречи с вами. «Значит, это действительно был император, – подумал Чэнь. – Неудивительно, что охрана была такой внушительной». – Я послал войска для подавления восстания в мусульманских районах, – сказал император. – Я слышал, вы возражаете против этого приказа. Чэнь Цзялуо нахмурился: голос императора показался ему странно знакомым. – Я заслуживал бы смерти, посмей я возражать вашей воле, – сказал Инь, продолжая кланяться. – Я приказал главе провинции Чжэцзян доставить шесть тысяч тонн зерна для нужд армии. Почему ты ослушался моих приказов? – сказал император. – Я действительно не посмел бы. Но урожай в Чжэцзяне в этом году был очень скудным. Народ испытывает некоторые трудности, и временно невозможно обеспечить такое количество продовольствия, – сказал Инь. – Значит, «народ испытывает некоторые трудности»? Армия остро нуждается в продовольствии. Ты предлагаешь мне сказать им, чтобы они там голодали? – Я не смею советовать вам, – дрожащим голосом сказал Инь. – Говорите, – потребовал император. – Высокая цель Вашего Величества распространять просвещение и цивилизацию имеет далеко идущие последствия. Варвары-мусульмане на самом деле не стоят жертв вашей армии. Как говорили древние: «Солдаты – это орудия насилия, к которым добродетельный человек должен прибегать только в крайнем случае». Вы могли бы отменить кампанию, и весь мир был бы благодарен вам за великодушие, – сказал Инь. – Люди недовольны, потому что я решил провести эту кампанию, верно? – холодно спросил император. Инь поклонился еще ниже. Его лоб к этому времени был уже весь в крови. Император коротко рассмеялся. – У тебя твердый лоб и сильный стержень. Иначе бы ты не посмел мне перечить, – сказал император. Он обернулся, и Чэнь вздрогнул: император был тем самым мастером Дунфаном, которого он встретил ранее в тот день. Хотя Чэнь Цзялуо обычно хорошо контролировал свои эмоции, в этот момент он не мог не покрыться холодным потом. Император сказал: