Мы сели и стали ждать, пока он закончит разговор. Закончив разговор, Сопельняк тут же обратился с речью к нам. — Может заинтересует вас одна моя мысль… Впрочем, слушайте, а потом сделайте свои выводы. Несколько лет назад привлекли к уголовной ответственности некую Полину Иванову. Я лично её делом не занимался. По моим сведениям, срок она получила — условный. Она продавала ворованные вещи. Её квартира была, как бы сказать правильно, пристанищем для преступного мира. Сейчас говорят — блат-хата. Криминальный мир, в пределах нашего региона, прекрасно знал её хату. Точно не скажу, может, через год, а может, раньше, после осуждения, Полина продала свою квартиру и уехала жить в город Грушевск. Не могу утверждать, то ли замуж вышла, то ли ещё что, не знаю. Если верить слухам, якобы, иногда появляется в наших краях. К чему всё это я вам рассказываю? Она очень многих из криминальной среды людей знает. Кто чем занимался и занимается. Думаю, она их и в лицо многих знает и по именам. Чем чёрт не шутит! Попытайтесь её найти. Сговоритесь, может? «Какой он всё же хороший и добрый человек, — подумал я мысленно о Сопельняке, слушая его. — Своих дел по горло, ведь посёлок особо криминальный. Две спецкомендатуры, много переселенцев из других регионов страны, но всё равно, по возможности, старается помочь и другим». — Иван Григорьевич, — обратился я к Макарову, когда мы покинули здание Зверевской милиции, — давай поступим следующим образом. Время, как сам видишь, на исходе. Ты пойди, поищи участкового и поговори с ним более подробно. Фамилии узнай и насчёт приёмника подробнее расспроси. Поговоришь с ним, а после езжай домой. Тебе всё равно со мной не по пути. А я поеду в тот продуктовый магазин. Выясню все подробности. После уеду домой. Завтра встретимся у меня в кабинете и подумаем, что и как. Договорились? — Хорошо! * * * Ближе к полудню следующего дня, я уже собирался идти на обед, в дверях моего кабинета появился мой долгожданный опер Макаров. У меня были кое-какие новости и поэтому я его очень ждал. — Заходи, дорогой мой опер, заходи! — на радостях воскликнул я, идя навстречу к нему. Я пожал ему руку и посадил к себе поближе. — Как раз я думал о тебе. Ты мне очень нужен! Узнав новость, ты ахнешь! Макаров с сомнением посмотрел на меня. Но я, всё же успел заметить в его глазах искорки заинтересованности. — Так уж ахну, как будто ты сообщишь мне о задержании преступников! — Преступников, может, и нет, но у меня кое-что есть! Минут десять назад ушла от меня завмаг шахтёрского посёлка Кузина. Догадайся, зачем я её пригласил? — Мало ли какие вопросы возникли у следователя по ходу расследования дела по краже из магазина, — равнодушно проговорил Макаров, сделав безразличный вид. — Вот и не угадал! — возбуждённо воскликнул я. — Посмотри-ка, Иван Григорьевич, на эту вещь, — и рукой показал на тумбочку, стоящую в углу кабинета. На этот раз Макаров не удержался, проворно вскочил со стула и резко подошёл к тумбочке. Взял лежащую вещь и воскликнул: — Пуховый платок! — Ты изъял его в магазине, Рудольф Васильевич? Макаров развернул его и стал внимательно рассматривать. — Ну что молчишь, расскажи? — Хорошо. Расскажу, только не сейчас. Видишь, время обеденное, а я с утра без еды. Меня рано вызвали в отдел. Ты, как? — Я с удовольствием. Не откажусь от обеда. Пойдём? — Так вот, — сказал я, сидя за обеденным столом, — кассир Люба, я тебе скажу, оказалась не такой уж простушкой. Ты представляешь, она стала всё отрицать. Мол, никакого платка она у «грабителей» не покупала. И что интересно в этой истории, что она категорически отрицает эпизод с кражей денег. Утверждает и клянётся, что никаких денег из кассы у неё не похищали. В общем, ушла в полный отказ. — Как же тогда тебе удалось изъять этот платок? У неё же изъял или в другом месте? — Представляешь, вот так просто, нагло, не стесняясь отказываться — это уму непостижимо! Никакие приведённые мною словесные доводы не вразумили её. Твёрдо и решительно стояла на своём, как каменная глыба. Ничего не оставалось мне, как применить не единожды апробированную интенсивную терапию. — Это как? — неожиданно громко спросил Макаров, вытаращив на меня свои удивлённые глаза. — Это что, новое появилось в уголовно-процессуальном законе? До сегодняшнего дня я не слышал ничего о такой терапии. — Ничего нового по поводу этого метода в законе нет. Это старый, мною не единожды испытанный метод. Достал из портфеля Уголовный кодекс и стал читать статью, карающую за укрывательство преступлений и за покупку заведомо краденного… Конечно же, разжёвывал каждую статью и, соответственно, упомянул о сроках наказания за подобные преступления. — Ну, как, подействовало? — с нетерпением спросил Макаров, пожирая меня своими глазами. — Ещё как! — нарочито воскликнул я, поддразнивая опера. — Надо было видеть её состояние. Сначала её, узкие, карие, похожие на жителей северных народов, глаза, расширились, а через небольшой промежуток времени стали круглыми, как у всех славян. Лицо, имевшее было бледноватый оттенок, неожиданно залилось густым румянцем и стало, как переспевший помидор. Полная нижняя губа периодически стала дёргаться, а сама она превратилась в живую статую. Так она осталась сидеть неподвижно, прилично-таки долго. Видя такую картину, я не на шутку встревожился. Срочно, тут уж мне по-настоящему пришлось применить настоящую медицинскую терапию. Быстро осмотрел прилавок и увидел бутылку с минеральной водой. Взял её, открыл. Налил в стакан и подал ей. Она машинально взяла стакан, сделала несколько глотков. Отдышалась. Внезапно резко поднялась, не произнося ни одного слова, прямиком направилась в подсобное помещение. Побыла она там несколько минут. Появилась с подносом, на котором стояла бутылка коньяка, два пустых стакана и тарелка с нарезанной колбасой. Поставила поднос на стол, где я сидел. Села сама, молча налила в стаканы коньяк и так же молча выпила. Заметив, что я не притронулся к стакану, прожёвывая колбасу, вдруг заговорила: — А что, вы и вправду меня будете судить? Я усмехнулся мысленно и, сделав серьёзный, деловой вид, ответил: — А вы что, сомневаетесь? Люба пристально посмотрела на меня, видимо, пытаясь определить, серьёзны ли мои намерения. Задержав ещё несколько секунд свой пристальный взгляд на мне, неожиданно, произнесла: — А если я расскажу всю правду, тогда как? — Глаза Любы так и пожирали меня, ожидая ответа. — Тогда как? — я нарочито сделал вопросительный вид на лице и, растягивая слова, проговорил: — В этом случае, ваша судьба будет в ваших руках. — Наш уголовный закон разрешает нам, следователям, в подобных случаях смягчать ответственность. Люба задумалась. После не очень продолжительной паузы, она решилась и подробно всё рассказала. Добровольно отдала данный платок. В конце разговора, обещала опознать «грабителей». Кстати, могу обрадовать тебя. Завмаг Кузина, подтвердила, что похожие платки были похищены у неё в магазине. Вот такие у меня новости. Ну, теперь, докладывай, какие у тебя новости и что тебе удалось узнать? Макаров тяжко вздохнул и заговорил: — Хвастаться нечем. Материал на «грабителей» Кривов не собирал. Не стал даже интересоваться их личностями. Когда я спросил, почему, он ответил, что такие случаи, как в том магазине, на его участке происходит почти каждый день. Эти же алкаши! Что с них взять? Берут украдкой от жён из дома какую-либо вещь, продали и тут же пропили. За мелочи, что иногда крадут в магазинах, или в частных домовладениях, не привлечёшь. Вот так каждый день. — Да-а, не позавидуешь участковому. Трудно, конечно, ему. Сочувствую. Народ в посёлке разношёрстный, много условников, бывших уголовников, — сказал я задумчиво. — Как бы тяжело не было, это не оправдывает Кривова. Как участковый, он должен был установить их личности. Что, Кривов, не знает их в лицо? Они ведь каждый день, небось, околачиваются возле пивнушек… Неожиданно дверь моего кабинета резко открылась и в проёме двери выросла могучая фигура участкового Кикоша Виктора Ивановича. — Разрешите, Рудольф Васильевич? — тем самым прервал он моё рассуждение в отношении Кривова — Заходи, коли пришёл. Мы поздоровались. Присаживайся! Ты, кстати, нам нужен. Вовремя пришёл. Кикош сел на указанный стул. Снял милицейскую фуражку, положил на стол. После вынул из кармана брюк носовой платок и стал вытирать вспотевший лоб. Когда он закончил свою процедуру, я спросил: — Вероятно, с хорошими новостями явился, раз без приглашения, а, Виктор Иванович? — Товарищ капитан! У меня для вас есть приятный сюрприз! — Если это так, то это для меня действительно будет сюрпризом! — воскликнул я, сделав на лице по-настоящему радостный вид. — Показывай! — Вы, Рудольф Васильевич, сначала выслушайте меня! — и радостные глаза участкового засияли, как звёзды на небе. — Хорошо, выкладывай, коли так тебе приспичило! — Я привёз одного из «грабителей». Фамилия его Жавриков. Его надо допросить, — на одном дыхании участковый, и самодовольная улыбка появилась на его красном от жары лице. Я от удивления и неожиданности аж рот раскрыл и на какой-то миг растерялся. Как бы онемел. Не мог произнести ни слова. — Рудольф Васильевич… — голос Кикоша привёл меня в чувство, и я тут же услышал. — Что с вами? Вам плохо? Сердце пошаливает, да? Иван Григорьевич, налей Рудольфу Васильевичу воды! — Не надо никакой воды! — наконец-то проговорил я. — Виктор Иванович, я не ослышался, какого грабителя ты привёз ко мне? — Как, какого грабителя? — расширив свои удивлённые глаза, спросил Кикош. — Грабителя, который был в числе трёх мужчин, которые ограбили кассу в продуктовом магазине в посёлке Зверево. — И зачем ты его сюда привёз? — Как зачем, допросить его. Я недовольно ухмыльнулся, но резким тоном спросил: — Что мешало тебе самому допросить его, чем тащить его ко мне? — Ничего не мешало, товарищ капитан. Я пытался, но он… — Кикош замялся, — видите ли, ему подавай, повыше, чем участковый. Со мной он не стал разговаривать. — Что, серьёзный такой мужчина? — Какой там, серьёзный? — Одним словом — алкаш конченый! Я изумлённо посмотрел на участкового. — Виктор Иванович, ей-богу удивляешь меня. — Ты хочешь, чтобы я напрасно потратил своё драгоценное время на разговор с этим алкашом, так что ли? У меня, Виктор Иванович, без твоего алкаша работы по горло. Извини! — Рудольф Васильевич! — чуть ли не плача взмолился участковый. — Ну, не хочет он со мной разговаривать. Что теперь, отпускать что ли его? Глядя на могучую фигуру Кикоша, мне стало смешно и в то же время жалко его. Я мысленно усмехнулся. Такой здоровый, могучий не может справиться с каким-то алкашом. «Почему же этот алкаш не хочет с ним разговаривать? От одного вида Кикоша он должен падать на колени и исповедоваться, как перед Богом. Что-то тут не так? Ладно, придётся поговорить с ним». — Виктор Иванович, скажи, как ты вышел на этого алкаша? Или он сам, увидев тебя, предстал перед тобой: смотри мол, вот я, какой «грабитель», берите меня и радуйтесь, что поймали вора! — Я с утра был по своим делам в посёлке Зверево. В отделе милиции ко мне подошёл участковый Кривов, я его давно знаю, и предложил мне поискать вместе «грабителей». «Молодец! Значит, толковый участковый. Зря я плохо подумал о нём… Пусть простит меня», — мысленно проговорил я, но вслух произнёс: — Давай-ка, этого алкаша сюда. Посмотрим, что за этот фрукт? — Товарищ капитан! — воскликнул Кикош, полный радости в глазах, и быстро стал открывать свой портфель… — Что ещё у тебя?