От этих слов у меня перехватило дыхание. Я смотрела на Эдмунда, а он не отводил глаз в сторону. Но мужчины не могут столь откровенно флиртовать с вдовствующей королевой! Мужчины вообще не могут флиртовать. Между тем Яков, по-прежнему занятый своими напастями и потому не замечающий нюансов происходящего, продолжал пространно развивать начатую тему. – Я до последнего мгновения не верил, что меня отпустят, даже когда документ был готов и его оставалось лишь подписать. – Конечно же отпустят! – Эдмунд чуть отошел от меня с чарующей улыбкой – чарующей, должна заметить, совсем не по его годам, – и хлопнул Якова по плечу. – Ну что вы, приятель, подумайте сами. Какая выгода Англии от вашего возвращения в Шотландию? Мир между нашими странами. Особенно если вы считаете, что все эти годы с вами хорошо обращались. Яков громко расхохотался: – Так вот почему Палата шахматной доски[30] согласилась обеспечить меня к свадьбе туникой из золотой парчи! – Разумеется. А в благодарность за свой золотой наряд вы сделаете именно то, что потребует от вас Англия. Отзовете помощь французской армии со стороны Шотландии и пресечете налеты вдоль границы наших стран. Я находилась под впечатлением. Каким рассудительным и прозорливым был этот юноша – опять-таки не по годам. И каким циничным. Впрочем, как и все представители клана Бофортов. Я не могла оторвать от него глаз, когда он стоял, упершись кулаками в бока, и рассуждал о будущем Англии и Шотландии. Эдмунд с ухмылкой широко развел руки в стороны; пальцы у него были длинные и изящные. – Туника из золотой парчи – это последнее, что заплатит вам Англия. Сразу после Нового года вы окажетесь дома. А мы проводим вас туда с радостью и открытым сердцем, не так ли, миледи? Эдмунд круто обернулся ко мне. Я не успела к этому подготовиться и, когда взгляд его карих с рыжинкой глаз вновь принялся жадно меня изучать, почувствовала, что заливаюсь краской почти так же густо, как недавно Джоан. – Что скажете, миледи? – вкрадчивым шепотом произнес Бофорт, словно речь шла о каком-то интимном приглашении. Я лишь проглотила подступивший к горлу удушливый комок. – Кстати, если вы ничего не имеете против, – вмешался Яков, широким жестом обводя собравшихся вокруг друзей, – мы хотели бы остаться здесь, чтобы вместе с вами отпраздновать Рождество и Новый год. – И возможность провести время с девушкой, с которой вы с некоторых пор помолвлены, – проворчала я, радуясь, что всеобщее внимание направлено не только на меня, – конечно же, не имеет никакого отношения к вашим планам. Но Яков вновь пытался поймать руку Джоан и потому не слышал моих слов. – А что же вы, лорд Эдмунд? Разве ваша семья не ждет вас на праздники дома? У меня опять перехватило дыхание, сама не знаю почему. Или, быть может, я просто боялась себе в этом признаться? – Нет, миледи. Я здесь и полностью в вашем распоряжении. – Его лицо выражало безграничное уважение. – Здесь не ожидается никаких празднеств, – предупредила я его. – Мы живем тихо и спокойно. – Мне показалось, что это прозвучало как-то неучтиво, и я попыталась исправиться. – Я имела в виду, что обычно мы не видим нужды пировать и… Получилось не лучше. Теперь Виндзор, должно быть, представлялся Бофорту чем-то вроде обители для стареющих праведных монашек. – Тихо и спокойно? – с ухмылкой перебил меня Эдмунд. – Тишина и спокойствие – это для могил. Это место выглядит довольно угрюмо. Старый король Эдуард, который, как известно, пировал и веселился при каждом удобном случае, сейчас, должно быть, переворачивается в гробу! Думаю, мы просто обязаны отпраздновать. – Отпраздновать – что? – осторожно уточнил Яков, и его вмешательство позволило мне перевести дыхание. Я подумала, что этот юноша, вполне вероятно, обладает опытом по части интриг и диких проделок в духе своих родственников. При этом я легко представляла себе Эдмунда Бофорта диким и неистовым. – Расслабьтесь, приятель. Давайте проведем это Рождество и Двенадцатую ночь[31] так, чтобы было о чем вспомнить! – Эдмунд схватил меня за руку, и прежде чем я успела опомниться, наши пальцы переплелись. – Что вы на это скажете, королева Кэт? Встряхнем старый Виндзор, вернем ему жизнь? Так, чтобы звуки нашего веселья эхом прогремели под этими сводами, разгоняя затаившуюся там тишину? Эдмунд Бофорт был поистине безудержен. Королева Кэт? Никто никогда еще меня так не называл. На сердце у меня вдруг стало легче. Впервые за много недель у меня поднялось настроение, а моя комната наполнилась оживленными голосами и смехом. Я уже не знала, рассмеяться или отчитать Эдмунда за столь неуважительное отношение. Однако я не сподобилась ни на то, ни на другое – он просто не дал мне на это времени. – Вы ведь ничего не имеете против игр и танцев, Ваше Величество? Я искренне надеюсь, что нет. – Отпустив мою руку так же резко, как только что ее схватил, Эдмунд отвесил мне еще один витиеватый поклон и, продолжая дурачиться, сопроводил его десятком изысканных танцевальных па, в конце которых оказался рядом с Беатрис и проворно чмокнул ее в щеку. – Если же у вас нет к тому охоты, мы станем праздновать вокруг вас, а вы сможете сидеть в центре и – исполненная королевского достоинства – наблюдать за нами. При виде столь непочтительной выходки, а также замешательства изумленной Беатрис я рассмеялась. Но Эдмунд по-прежнему был здесь и ждал моего ответа. – Итак, кузина королева? Как мы будем веселиться – с вами или вокруг вас? А может быть, нам оставить вас чахнуть в унынии и немедля отправиться в Вестминстер? Я была приятно поражена переполнявшим меня желанием присоединиться к этой молодой веселой компании. – Ну позвольте мне устроить для вас праздник! – нарочито гримасничая, взмолился Эдмунд Бофорт. – Если вы мне откажете, я просто умру от скуки. Разрешите снова вернуть к жизни это унылое место! А заодно и вас. Он не произнес этого вслух, но подтекст его фразы я уловила по интонации. Окончательно сбитая с толку, я почувствовала, что от такого настойчивого внимания и напора мне на глаза наворачиваются слезы. – На вашем месте я бы согласился, – заметил Яков. – Если вы этого не сделаете, Бофорт будет ныть, пока не доведет вас до бесчувствия. – Прошу вас, позвольте нам потанцевать, миледи, – присоединилась к нему Джоан. – И еще поиграть в игры. Мы ведь не так уж и стары для этого, – добавила Мэг. – Я бы тоже очень этого хотела, – торжественным тоном поддержала их Беатрис. Я подняла руки, сдаваясь и чувствуя себя беспомощной под их умоляющими взглядами. – Похоже, мы будем праздновать, – с трудом произнесла я. Эдмунд победно вскрикнул, бурно радуясь успеху. – Так тому и быть! Я у ваших ног, миледи, и любое ваше желание для меня закон. Тут же воплощая свое заявление в жизнь, он рухнул передо мной на колени и церемонно поднес к губам подол моего платья. Когда Эдмунд поднял на меня глаза, в выражении его возбужденного лица угадывались надежда и приятные ожидания. – Так превратим же эту ночь в день! Разгоним тени ярким светом! Именно в этом я и нуждалась. Я словно помолодела, сбросив с себя несколько лет. Глава восьмая Эдмунд Бофорт взял управление на себя одним щелчком своих дерзких пальцев. Я еще не встречала человека, исполненного столь бурлящей, неисчерпаемой энергии. И столь нахально не признающего каких бы то ни было авторитетов и игриво игнорирующего мою вынужденно холодную респектабельность вдовствующей королевы и королевы-матери. Так своевольно пренебрегающего требованиями дворцового этикета. Получив у меня разрешение на свободу действий в тихой королевской резиденции в Виндзоре, Эдмунд, словно сорвавшись с привязи, разом – образно говоря – сдул паутину с местных запыленных гобеленов, наполнив старый замок радостной, задорной кутерьмой и вдохнув жизнь в залы и комнаты, прежде пустовавшие по многу лет. А я оказалась в самом центре этого неуемного вихря. Наш степенный королевский двор вдруг превратился в место, где царили буйство юности и неистовая веселость приехавших сюда молодых придворных, решивших остаться тут с Яковом и моими дамами, охотно позволившими втянуть себя в планы Эдмунда. Они будто очнулись от долгого сна – и я вместе с ними. Меня все равно вовлекли бы в это, хотела я того или нет. А я хотела. Я словно ожила, и мое уныние и опустошенность таяли на глазах, как туман под первыми лучами теплого солнышка. Невозможно было продолжать валяться в постели в те морозные декабрьские дни, когда с утра под моим окном трубил охотничий рог. И я вскакивала, не позволяя себе пойти на попятную. В конце концов мы целыми днями пропадали на охоте, независимо от того, хорошая была погода или нет. Как-то раз, заметив мое настороженное отношение к лошадям, Эдмунд устроил так, чтобы мы с охотничьими соколами отправились на болота пешком. Честно говоря, приятного в таком времяпровождении было мало – к полудню у всех промокли ноги и заледенели пальцы на трясущихся от холода руках, – однако Эдмунд в роли Организатора Необычных Развлечений решал такие вопросы по согласованию с моим дворцовым распорядителем. Когда бледное зимнее солнце уже приближалось к зениту, на дороге появились направляющиеся в нашу сторону повозки, запряженные волами. – Что это? – спросила я, щурясь от бившего в глаза солнца. – Разумеется, все для вашего удобства, миледи. Я наблюдала за этой картиной с нескрываемым удивлением. – Когда он успел это устроить? – поинтересовалась я у Якова; тот стоял рядом со мной, обнимая Джоан за плечи. – Бог его знает. Эдмунд непревзойденный мастер таких сюрпризов. Дай ему палец… Он всю руку отхватит. Да, эта пословица была о нем. Прямо на земле установили горячие жаровни, от которых расходилось приятное тепло, и мы собрались вокруг них. Затем выгрузили подносы с хлебом, мясом и сыром, миски с похлебкой, от которой шел пар, кувшины подогретого эля со специями; тем временем несколько менестрелей, дуя на замерзшие пальцы, доставали инструменты, и вскоре над болотами зазвучала их музыка и песни. Все было просто замечательно. – Вы довольны, Ваше Величество? – спросил Эдмунд, дерзко глядя мне в глаза. – Слишком поздно задавать подобный вопрос, – ответила я, притворно хмурясь. Он, понурив голову и паясничая, рухнул передо мной на колени. – Я не спросил вашего позволения. Означает ли это, что я впал в немилость? – А вас это волнует? Самой мне казалось, что волнует, и очень сильно. – Разумеется, ведь из-за меня вы хмуритесь, миледи. Внезапно Эдмунд стал очень серьезным; он глядел на меня снизу вверх из-под густых темных ресниц; вся его смешливая беззаботность исчезла, и я поняла, что мне следует подбирать слова как можно тщательнее. Я решила снова перейти к легкому, беспечному тону и, взяв у одного из стоявших рядом менестрелей смычок, шутливо ударила им Бофорта, сначала по одному плечу, потом по другому. – Встаньте, лорд Эдмунд. Я вас прощаю. Горячая жаровня, у которой можно погреться, и миска лукового супа на свежем воздухе в морозный день способны расположить к вам любую женщину. Даже меня. Он вскочил на ноги. – Так давайте же согреемся! Отдав ловчих птиц на попечение поджидавшим поблизости сокольничим, мы с аппетитом поели, а потом долго танцевали на жесткой замерзшей траве у реки, пока пронизывающий холодный ветер не остудил огонь в жаровнях и не добрался в конце концов и до нас. Поддавшись неодолимому порыву, я весело смеялась, когда мы, взявшись за руки, кружились в хороводе, словно крестьяне на каком-нибудь сельском празднике, и пока мы легкомысленно скакали в этом странном танце, Эдмунд Бофорт крепко сжимал мою ладонь. Словно считал, что я могу сбежать, если он отпустит меня хоть на секунду.