Вернувшись в Виндзор, Эдмунд повел своего жеребца в конюшню, я же отдала распоряжение своему молчаливому дворцовому распорядителю разобраться с моим эскортом и паланкином, а сама направилась в королевские покои. Здесь я увидела Юного Генриха: одежда на нем была измята, пальцы слипались от сладостей, а волосы торчали в разные стороны – их явно давно не расчесывали. Сын подбежал ко мне, и я подхватила его на руки. Ему было почти пять лет, и он стал довольно тяжелым. – Вы привезли мне какой-нибудь подарок, maman? – Да. – А я смогу его съесть? Я предусмотрительно удержала его руку, чтобы он не испачкал медом корсаж моего платья. – Не думаю, чтобы его можно было есть. В этот миг я услышала за спиной скрип открывшейся двери и шорох юбок по полу. – Посмотри, кто за тобой пришел, Генрих! Что вы об этом думаете, Алиса? Мне кажется, что за несколько недель моего отсутствия мой сын заметно подрос. Вы так не считаете? – Я обернулась с приветливой улыбкой на лице. Но в комнату вошла не Алиса. Силуэт женщины, стоявшей в дверном проеме, был совсем не похож на крепкую фигуру моей осанистой гувернантки; гостья выглядела скорее хрупкой и двигалась очень осторожно. Через несколько мгновений она наконец вышла на свет и я смогла ее рассмотреть. Опустив сына на пол, я с улыбкой пошла ей навстречу, чувствуя в сердце приятное тепло и мысленно укоряя себя за то, что так и не сблизилась с этой женщиной, хотя прежде и желала этого. – Мадам Джоанна! Прошло уже много времени с тех пор, как я беседовала с ней, – собственно, в последний раз мы виделись на похоронах Генриха. Юный Генрих рванулся к ней, но, заметив, что мадам Джоанна непроизвольно отшатнулась назад, я перехватила сына, прежде чем он успел повиснуть на ее юбках. Я помнила морщины в уголках ее глаз и вокруг рта, однако сейчас они стали гораздо глубже и заметнее – это говорило само за себя. – Присядете? Я очень рада вас видеть. – Продолжая удерживать Генриха, я взяла мадам Джоанну под руку и провела к скамье; она оказалась слишком низкой для гостьи, и я помогла ей медленно опуститься на сиденье, а затем так же медленно откинуться на спинку. Джоанна издала вздох, похожий на тяжкий стон. – Благодарю вас, милое дитя. – Ей удалось изобразить на лице подобие улыбки. – А теперь можете меня поцеловать. Я так и сделала, но была шокирована, рассмотрев ее тонкую кожу вблизи: она была сухой и желтой, как старый пергамент. Мадам Джоанна явно очень страдала от боли в суставах, и недуг ее усиливался с каждым месяцем. Догадываясь, что она вряд ли захочет говорить со мной на эту тему, я еще раз молча поцеловала ее в щеку. – Когда вы приехали? – поинтересовалась я. – Еще вчера. Не спеша, делая частые остановки, добралась из Кингс Лэнгли. – Чтобы увидеться со мной? Выходит, очень удачно, что я вернулась сюда сегодня. – Я осторожно сжала ее скрюченные артритом пальцы с опухшими суставами. – Говорят, вы были в замке Лидс… – Да. – Я шепотом попросила Юного Генриха принести вина нашей гостье, а затем кивнула пажу Томасу, и тот с многозначительным видом последовал за мальчиком; после того как они удалились, я присела рядом с Джоанной. Очевидно, той неудобно было сидеть – она беспокойно ерзала на месте, и я не удержалась от вопроса: – Мадам Джоанна, вам плохо? Стоило ли в таком состоянии ехать в такую даль? – У меня очень болят суставы, и я уже не жду облегчения. – Ее губы еле шевелились. – Однако я решила, что должна приехать. – О да, конечно. – Я все еще ничего не понимала. – Действительно, почему бы вам меня не навестить? Хотя с моей стороны было бы разумнее, если бы я сама приехала к вам в Кингс Лэнгли. Простите меня, мадам. Погостите у нас? Хотя бы несколько дней? Генрих с радостью продемонстрирует вам, как он орудует деревянным мечом. Если, разумеется, вы будете держаться от него подальше – чтобы он вас не задел. Но мадам Джоанна больше не улыбалась и забрала у меня свою руку. От этого простого жеста у меня осталось неприятное впечатление, как будто, если бы она легко могла это сделать, моя гостья тут же встала бы и отошла от меня на приличное расстояние. – Что-то не так? – спросила я. – Случилось нечто такое, что вас расстроило? Мадам Джоанна была пожилой женщиной, умной, осведомленной, повидавшей много горя; сейчас она смотрела мне прямо в глаза, и меня это смущало. – Я приехала сюда с определенной целью. Когда вы услышите, что именно я собираюсь вам сказать, вам вряд ли захочется, чтобы я задержалась в Виндзоре. Вступление было очень тревожное, но я по-прежнему не понимала, в чем дело. – Простите, но я ума не приложу, почему могу захотеть, чтобы вы поскорее уехали. – Эдмунд Бофорт здесь? – Да. А что? – Он был в замке Лидс вместе с вами? Я наконец уловила направление ее мысли. – Да. – Я с вызовом подняла подбородок, но сердце мое кольнуло – совсем чуть-чуть – от дурного предчувствия. Я пока что не встревожилась. Вероятно, мадам Джоанна все неправильно истолковала, а вот когда поймет, – Эдмунд, конечно, не будет возражать, чтобы я рассказала ей о нас с ним, – порадуется за меня, ведь эта женщина всегда желала мне счастья. – Да, – твердо ответила я. – Он был у меня в Лидсе. Она вдруг подняла руки, немало удивив и даже испугав меня, а затем коснулась ладонями моих щек, как будто я была маленькой девочкой, которую ей хотелось приласкать и защитить от жизненных невзгод. – Ох, Екатерина! Послушайте совета старой женщины, многое повидавшей на своем веку и вдоволь настрадавшейся из-за амбициозных мужчин. Впервые я заметила, что ей не давали покоя не только невыносимые боли в опухших суставах. У меня возникли серьезные опасения, что еще больше ее терзали душевные муки. – Я не ваша мать, чтобы давать вам советы, но в данный момент самый близкий вам человек. И считаю, что в отношениях с Эдмундом Бофортом вам нужно быть крайне осмотрительной. Сердце у меня екнуло, но, когда я отвечала, голос мой звучал ровно. – Он вам не нравится? – Дело сейчас не в том, нравится он мне или нет. Это очень опасная связь, Екатерина. – Голос мадам Джоанны звучал нежно, в глазах читалось сочувствие, но смысл ее слов был зловещим. – Вы не одобряете нашей с ним дружбы? – Это неразумно. – Как это может быть неразумным? – Мои ответы становились все более резкими и холодными. – Он кузен моего сына. – Если речь идет исключительно о дружеских отношениях, я вынуждена попросить у вас прощения. – Она слегка склонила голову набок и внимательно посмотрела мне в глаза, как будто читая мои мысли. – Но подозреваю, что за этим кроется нечто большее, моя славная девочка. Я быстро отвела взгляд в сторону, чтобы скрыть смущение и боясь вызвать ее недовольство: я всегда остро переживала, когда окружающие не одобряли моих действий. – Я вас не понимаю… – Будьте откровенны со мной, Екатерина. Насколько далеко все зашло между вами? Я опустила глаза, глядя на свои сжатые пальцы, уже побелевшие от напряжения. – Я счастлива с ним. – Счастливы? Я резко встала и, выйдя на середину комнаты, остановилась спиной к мадам Джоанне. Укоризна на ее лице казалась мне невыносимой, и потому я сосредоточила взгляд на языках пламени в камине, подбирая тем временем нужные слова, чтобы выразить все то, что я думаю и чувствую к чудесному человеку по имени Эдмунд Бофорт. – Да, я счастлива с Эдмундом. Неужели это грех, мадам Джоанна? Думаю, нет. Знаете, он заставляет меня смеяться и радоваться тому, что предлагает нам жизнь. Он заставляет мое сердце петь от восторга. Он словно снял тяжкое бремя с моих плеч, и теперь я снова чувствую себя молодой. Никто никогда не делал для меня ничего подобного. Никто никогда не заботился обо мне по-настоящему. После смерти Генриха я была убита горем и одиночеством, чувствовала себя старой и никому не нужной. Я была очень несчастна. Наверное, можно презирать меня за слабоволие. Но что было, то было. А потом я встретила Эдмунда Бофорта. Я перевела дыхание. Джоанна терпеливо ждала, чувствуя, что мне нужно выговориться и у меня есть что сказать. – Этот человек ворвался в мою жизнь, неся с собой невероятную энергию и бурлящую радость. Он умело дал мне понять, какой я могу быть на самом деле, если осмелюсь идти вперед. Я еще не встречала таких людей. Он спас меня, вытащил из бездны уныния и мрака, вернул к жизни. Вы можете это понять? – Мне хорошо известно, каково это – быть одинокой, Екатерина. Меня вдруг переполнило чувство вины. Резко обернувшись, я присела у ног мадам Джоанны, заглядывая ей в лицо в поисках понимания. – Простите меня. Простите. Конечно, вы меня простите – но вы все равно должны знать, как высоко я ценю… – Екатерина! Как далеко у вас все зашло? – повторила свой вопрос мадам Джоанна. – Он меня любит, – просто ответила я. – Это он вам так сказал, верно? – Да. И я тоже его люблю. – Негодный мальчишка! Ну конечно, чего еще от него ожидать? – Она коснулась моих волос и спрятала выбившуюся прядь под вуаль. Слова ее прозвучали мягко, но я почувствовала в них ледяной холод. – Я слышала, что он соблазнил вас на Двенадцатую ночь. – Кто вам такое сказал? – раздраженным тоном спросила я. – Это не важно. Яков должен был вас предупредить, но, подозреваю, в тот момент он был слишком опьянен свободой и близостью молодой невесты. – Мадам Джоанна внимательно смотрела мне в глаза. – Как неудачно, что он уже вернулся в Шотландию! Яков очень проницательный человек, и к его советам вы могли бы прислушаться… – Но они ведь друзья, – возразила я. – Почему Яков должен был предупредить меня насчет Эдмунда? – Да, может, они и друзья. Но у Якова острый нюх, когда речь идет о самосохранении и борьбе за власть. – Мадам Джоанна ненадолго умолкла. – У вас хотя бы хватило ума не вступать с Эдмундом в интимные отношения? Я покраснела до корней волос. – Да или нет? – Нет. Ничего такого не было.