– Мадам Джоанна предупреждала вас, миледи. – Да, предупреждала. И Уорик тоже – по-своему. А что скажет Эдмунд, узнав об этом открытом противодействии? Глава десятая Я очень волновалась, меня просто трясло от тревог и страхов, грозными тучами сгущавшихся над нашими головами. Не зная точно, где сейчас находится Эдмунд, я решила не тратить времени на письма, составлять которые для меня всегда было мучением, и вместо этого отправила гонца в Вестминстер с устным посланием. Мне необходимо было срочно увидеть Эдмунда. Тянулся день за днем, а до меня не доходили вести ни от Глостера, ни от Бофортов. Гонец мой вернулся с пустыми руками и новостей не привез, разве что сообщил, что Эдмунда в Вестминстере нет. Мне не оставалось ничего иного, кроме как ждать и беспокоиться; в голове у меня до сих пор звучали последние фразы нашей ожесточенной словесной перепалки с Глостером. Вы не сможете нам помешать. Неужели? Что ж, посмотрим! Посмотрим так посмотрим, что же делать? Увлеченный жестокой схваткой с епископом Генрихом за влияние в Королевском совете, Глостер делал все, чтобы принизить Бофортов. Теперь я отчетливо это понимала. Возможно, это был не самый удачный политический ход с моей стороны – попрекать его упоминанием о вульгарном двоеженстве, но что сделано, то сделано, и исправлять что-либо было уже поздно. Я уповала на то, что пылкая госпожа Кобхем, хоть и была простолюдинкой, сумеет каким-то образом утихомирить горячий нрав своего любовника. – Я сама отправлюсь в Вестминстер, – заявила я; у меня уже не было сил терпеть это изнурительное молчание и по нескольку раз в день взбираться на Винчестерскую башню (куда я, похоже, протоптала тропинку), чтобы посмотреть, не покажется ли кто-нибудь на дороге к замку. Мадам Джоанна уехала из Виндзора в свою любимую резиденцию в Хейверинг-атте-Бауэр еще до визита Глостера, так что я не могла рассчитывать на утешительные слова этой пожилой дамы, отличавшейся спокойным, рассудительным взглядом на мир. – Я бы не советовала вам этого делать, – мрачно заметила Алиса, когда я сообщила ей о своем намерении. – Вам бы сейчас лучше затаиться. Тогда, может быть, все и обойдется. А со временем забудется. И при удачном стечении обстоятельств забудется вместе с Эдмундом Бофортом. Я как будто слышала эту ее недосказанную фразу, но ничего не ответила. Впрочем, мы обе понимали, что ничего не обойдется и не забудется. Конфликт между Глостером и епископом Генрихом вышел далеко за пределы напряженной терпимости друг к другу на уровне вежливых рукопожатий и достиг апогея, когда гвардия епископа не пустила Глостера в лондонский Тауэр. Гневное возмущение герцога просто не знало границ. – Очень жаль, что вы не видите другого выхода. Могли бы, например, влюбиться в мужчину без громкого имени и заоблачных амбиций, – саркастически заметила Алиса. – Случись это, и Совет вполне мог бы оставить вас в покое: живите себе и радуйтесь. Я знала, что это неправда. – Если бы я попросила разрешения вступить в брак с человеком невлиятельным, Совет возразил бы, что мой избранник недостаточно знатен, – ответила я с кислой миной. Как же я от всего этого устала! – Брак с простолюдином нарушил бы правила неприкосновенности вдовствующей королевы. Совет вообще не позволит мне выйти замуж. – Я нахмурилась. – К тому же я люблю Эдмунда. Алиса уже открыла рот, чтобы возразить, но передумала. – Да, люблю, – упрямо повторила я. – Я люблю его, а он меня. – Как скажете, миледи. – Я знаю, что вы думаете. Мадам Джоанна такого же мнения, – предвосхитила я ее упрек в адрес моей любви. – Но у Эдмунда ко мне искренние чувства. Я убеждена в этом. Он ни за что не попросил бы моей руки, если бы не любил меня. Алиса поджала губы, как делала это, когда отчитывала Юного Генриха за нарушения придворного этикета. – Спросите себя, миледи, что он выиграет от этого союза. Я в раздражении вышла из комнаты. Никто не поддерживал меня, никто не желал мне добра. Почему они не видели, что Эдмунд меня любит? Почему не ценили его таланты и личные качества, которые он ради моего удовольствия щедрой рукой бросал к моим ногам, словно россыпь драгоценных камней? Мне необходимо было его увидеть. Необходимо было получить подтверждение его чувств. К моей искренней радости, Эдмунд вернулся в Виндзор прежде, чем я утонула в пучинах дурного расположения духа. Сердце мое встрепенулось; вскочив на ноги, я бросилась гостю навстречу, и он заключил меня в свои теплые объятия. Я подняла лицо, и наши губы встретились в горячем поцелуе. Мы еще некоторое время постояли, наслаждаясь близостью. – Перед таким приемом не устоит ни один мужчина! – воскликнул Эдмунд. Он наконец оторвался от моего тела и теперь жадно оглядывал его, поглаживая ладонями мои плечи. – Я скучала по вам. – Я тоже очень по вам скучал, потому и приехал. Но что это? – Его взгляд остановился на моем лице. – У вас такой вид, будто вы выдержали долгую осаду, – заметил Эдмунд, проводя пальцем по моей брови. – Что заставляло вас хмуриться? Я никому не позволю огорчать мою возлюбленную! – Здесь был Глостер. Вместе с вашим дядей, – сказала я. – Знаю, – проворчал Эдмунд. – Дальше можете не рассказывать: я и сам успел получить разнос от Глостера. – Он отошел от меня, чтобы налить эль в две чаши. Отдав одну из них мне, вторую Эдмунд осушил одним долгим глотком и вытер рот тыльной стороной ладони. – Великий лорд был жесток в своих суждениях и слов не выбирал. – Он говорит, что мы с вами не можем пожениться. Говорит, Совет все равно нас остановит. – И приводит целую кучу аргументов, почему мы не можем этого сделать, – кивнул Эдмунд. – Перечисляя их по пальцам, столь жадным до власти, Глостер не счел нужным назвать самый главный, который видят абсолютно все, словно это сияющий маяк на вершине утеса. Дело в том, что Глостеру придется отказаться от притязаний на трон, если его вынудят делиться властью с Бофортами. И он готов на все, чтобы не допустить этого. Господи, как же ему хочется завладеть короной! Эдмунд сурово хмурился, и это портило черты его лица; моему возлюбленному гораздо больше шли веселая улыбка и смех. – Глостер не допустит, чтобы я приблизился к юному королю – тем более в качестве вашего мужа, – под предлогом того, что наследник может перенять у меня дурные привычки. Или же, когда мальчик подрастет, я стану влиять на его решения, склоняя вашего сына в пользу Бофортов. – Эдмунд… – попыталась я привлечь его внимание. – Дайте-ка подумать, – перебил он меня. – Я пока что не вижу выхода из этой ситуации. Эдмунд стоял в нескольких шагах от меня и, напряженно размышляя и хмуря брови, вертел в руке пустую чашу. Глядя на него, я была близка к отчаянию и, чтобы успокоиться, нащупала его брошь, приколотую изнутри к складке моего корсажа. Я видела в Эдмунде источник силы и молилась Господу, чтобы они с дядей объединились в борьбе против Глостера. – Вы встречались с епископом Генрихом? – спросила я. Эдмунд поморщился: – Нет. Он посылал за мной, и теперь мне нельзя откладывать свой визит. Но я все равно не вижу, чем он может нам помочь. – Я думала, что епископ Генрих нам симпатизирует, хотя бы немного, – сказала я и, не дождавшись ответа, добавила: – А Совет действительно может нас остановить? – Понятия не имею. Глостер говорит, что может, – так какие у нас основания ему не верить? Совет может сослать вас в монастырь и заставить постричься в монахини. Это раз и навсегда решит проблему с вашим повторным браком. А меня могут отправить к Бедфорду во Францию. И тогда вопрос будет улажен кардинально. – Улыбка Эдмунда могла бы показаться неукротимой, но в его глазах читались тоска и безысходность. – Особенно если я внезапно погибну в бою. Вот уж порадуется Глостер – будет о чем растрезвонить! Тон его был жестким, картины, которые он рисовал, – чудовищными, однако я отчетливо понимала, что в словах Эдмунда есть доля правды. Не зная, что ответить, я стояла и ждала, понимая, что мои мечты о счастливом будущем тают на глазах. Если даже Эдмунд не видит выхода из создавшегося положения, что нам оставалось, кроме как повиноваться приказам Глостера? В конце концов он обратил внимание на мое тягостное молчание и посмотрел на меня; лицо Эдмунда смягчилось, он со вздохом швырнул чашу на крышку сундука и в несколько шагов пересек комнату, чтобы крепко меня обнять. Когда я с нежностью прильнула к нему, он печально улыбнулся и прижался щекой к моим волосам. – Ах, каким грубым невежей вы, должно быть, меня считаете! Простите меня, Кэт. Конечно же, Совет не упрячет вас в монастырь. И не сошлет меня во Францию. Готов поставить на кон своего жеребца, что Глостер лишь угрожает нам, пытается запугать. – Он был очень зол… – Да, я знаю. И весьма нелестно высказывался обо мне и моем дяде. Глостер обвинял меня в том, что я выскочка с подпорченной родословной, мечтающий заполучить власть. Не припоминаю, чтобы он когда-либо прежде так свирепствовал, но отношения между ним и епископом Генрихом на самом деле оставляют желать лучшего. – Заметив испуг в моих глазах, который мне не удалось скрыть, Эдмунд напряженно прищурился и снова сжал меня в объятиях. – Я не могу сейчас остаться, но все же решил приехать, чтобы вас успокоить. Я поговорю с епископом Генрихом. И знаете – все будет хорошо. – Его губы нежно скользнули по моему лицу ото лба ко рту, оставляя удивительно теплый след. – А можно мне быть с вами, когда вы будете встречаться с дядей? – спросила я. Мне казалось очевидным, что, если мы вдвоем станем просить епископа о поддержке, священник из рода Бофортов непременно нас выслушает. – Это необязательно, – пробормотал Эдмунд, целуя и легонько покусывая мою щеку; все мое тело с головы до ног покрылось гусиной кожей от удовольствия. – Но я сама этого хочу. Эдмунд перестал меня целовать и обхватил мое лицо ладонями. Его глаза сверкнули, и в них появилось лукавое выражение. – Значит, так тому и быть, королева Кэт. Мы атакуем дядюшку Генриха в его логове, и вы разрыдаетесь у его ног, жалобно и красиво. После этого мой уважаемый дядюшка, понятное дело, не сможет отказать вашему страдающему женскому сердцу, и мы таким образом сорвем планы лорд-протектора Глостера. А после того как все это останется в прошлом, моя очаровательная возлюбленная, ваши мечты и надежды сбудутся. С замиранием сердца я доверилась Эдмунду. – Что-то вы не очень спешили, мой мальчик. Сколько времени нужно, чтобы доехать сюда из Вестминстера? – Прошу простить меня, сэр. Я очень сожалею, что задержался, но теперь я здесь, чтобы ответить за свои грехи. Епископ Генрих, сидевший за огромным письменным столом, был не в настроении, однако, как истинный дипломат, после короткой перепалки с племянником с изысканной любезностью поприветствовал меня и жестом пригласил присаживаться на скамьи с мягкими сиденьями, что мы и сделали. Слуга налил нам вина, и его тут же отослали. На этом учтивость епископа закончилась. – Эта женитьба, Эдмунд… Видит Бог, вы словно встряхнули ятерь, полный угрей. Несмотря на то что руки Эдмунда, лежавшие на коленях, сжались в кулаки, ответил он гладко, как по маслу: – Я не вижу тут никаких сложностей, сэр. Что случится, если мы поженимся? Екатерина свободна, я тоже. Запрета со стороны Церкви быть не может, поскольку мы с ней не связаны родственными узами. – Не прикидывайтесь глупцом, мой мальчик, – растягивая слова, произнес епископ Генрих. – Причины вам известны так же, как и мне.