– От того, что эта знатная дама хочет сказать своему слуге. И какому именно слуге она хочет это сказать. Если речь идет о том, чтобы дать ему подробные инструкции по поводу какого-нибудь пиршества или путешествия, то… – А если речь идет о чем-то более личном? – Я с огромным трудом подбирала выражения, стараясь скрыть мучившее меня чувство вины, как будто, едва поднимая ноги, пробиралась вброд через топкое болото. – Правильно ли это? – Нет, миледи. Думаю, это было бы неправильно. Ну вот! А я что тебе говорила? – Это может вызвать сплетни, миледи. – Да, – вздохнула я. – Это было бы безрассудно. – Но вы ведь все равно хотите встретиться с господином Тюдором? Упрямый узел наконец поддался, и Гилье выпрямилась. Ее вопрос застал меня врасплох – я обомлела. Неужели все настолько очевидно, хоть я и пыталась всячески сохранить остатки собственного достоинства? – А что, все уже об этом говорят? – шепотом поинтересовалась я. – Нет, миледи. Но я-то хорошо вас знаю и поэтому вижу даже то, что вы пытаетесь утаить. – Это правда, – признала я. Теперь ходить вокруг да около не имело смысла. – Господи, у меня столько титулов, но до чего же все-таки глупы женщины! – Не останавливаясь, я принялась заталкивать торчавший из моего сердца невидимый кинжал еще глубже. – А у него есть любимая женщина, Гилье? – Не одна, миледи. – Губы служанки сжались, но в глазах мелькнул озорной огонек. Я усмехнулась, поняв, на что она намекает. – Значит, их много. – Ровно столько, скольким он улыбнется. Господин Тюдор весьма обаятельный мужчина. Но на мне действие своей улыбки он не испытывал. Я была его госпожой королевской крови, а он – моим слугой. – Тебе он тоже нравится? – спросила я. – Я бы не отказалась испробовать его поцелуев, если бы он мне это предложил, – совершенно не смутившись, ответила Гилье. – Должно быть, в нем сказывается валлийское происхождение. – Да, наверное, в этом все дело. – Ваше положение – большая преграда к тому, чтобы познать это самой, миледи. – О, я знаю. Но теперь я уже просто не могла избавиться от этой мысли. Ох уж эти отговорки, которые я придумывала, оправдывая наш с Тюдором разговор, – потому что объяснить все откровенно мне не удавалось даже самой себе. Я никогда не отличалась смелостью. И была сама шокирована своими уловками, когда обнаружила, что меня неумолимо тянет к этому мужчине, будто кролика, встретившегося глазами с вышедшим на охоту горностаем. Но Оуэн Тюдор не был хищником, свою страсть я создала сама. – Господин Тюдор, я желаю отправиться на конную прогулку со своим сыном-королем. Не могли бы вы нас сопровождать? – Я распоряжусь насчет лошадей, миледи. Но вооруженный эскорт в этом случае будет уместнее, – быстро ответил он, видимо, найдя мое пожелание странным и необоснованным. – Я позабочусь и об этом. Сказано – сделано, и теперь Тюдор вышел во внутренний двор замка, чтобы лично проследить за тем, что все выполняется должным образом. Но когда мне нужно было сесть в седло, – а какой женщине, облаченной в ярды тяжелого дамаска и мехов, не потребовалась бы для этого крепкая мужская рука? – он продолжал держаться поодаль, приказав одному из молодых грумов подойти и помочь мне. Когда мы вернулись, господин Тюдор ждал нас, но помог мне спуститься с лошади все тот же молодой грум. Так как же спровоцировать реакцию – хоть какую-нибудь – у этого сдержанного мужчины? – Господин Тюдор. В моих покоях холодно. У нас что, мало дров? Вы не запаслись ими на случай изменения погоды? – Очень сурово с моей стороны, и я это понимала. – Недостатка в дровах нет, миледи, – ответил Тюдор слегка ироничным тоном, холодным, как восточный ветер, свистевший в щелях плохо подогнанных окон. – Я устраню эту проблему немедленно. Он спешно поклонился и зашагал прочь, наверняка раздраженный тем, что я поставила под сомнение продуманность его действий. Стоял август, и огонь во дворце разводили редко. Но я все равно отказывалась прислушиваться к угрызениям совести. Я не унималась. – Мой сын уже достаточно подрос, чтобы иметь собственного сокола, господин Тюдор. Не можем ли мы найти для него птицу? Конечно же, он должен проявлять интерес к соколам. Разве не все мужчины этим увлекаются? – Все будет сделано, миледи. Полагаю, у вашего сокольничего уже есть на примете подходящая птица. Я немедленно поговорю с ним и велю ожидать ваших приказаний. Я пробовала и иначе, с улыбкой, просительным тоном: – Вы поете, господин Тюдор? Насколько я знаю, валлийцы славятся прекрасными голосами. Может быть, вы нас порадуете? – Я не пою, миледи. Ваши менестрели справятся с этим гораздо лучше. Прислать их сюда? Тюдор постоянно мне отказывал – это была неизменная реакция на мои провокации. Но при этом всегда оставался предельно учтивым, рассудительным, далеким, будто луна на небесах, и бесчувственным, как деревянный чурбан. Мне никак не удавалось добиться от него чего-либо иного, кроме отклика образцового слуги, который знает свое место и долг предельно почтительного отношения к своей госпоже. Подозреваю, что, если бы я вдруг сказала: «Господин Тюдор, не будете ли вы так любезны разделить со мной на часок мое ложе, чтобы немного поваляться? Или для серьезного разговора? Или чтобы утолить жгучее желание дамы после обеда?» – он бы ответил как ни в чем не бывало: «Благодарю вас, миледи, но сегодня это никак невозможно. Необходимо срочно промыть канализационные стоки до наступления морозов». Спокойный, холодный, бесконечно желанный – и совершенно недоступный для меня. За обедом я нервно барабанила пальцами по подлокотнику кресла. Мои бесплодные, бесперспективные старания напоминали попытку вовлечь в беседу фаршированного голубя, лежавшего нетронутым на блюде передо мной. В очередной раз поклонившись, господин Тюдор развернулся, чтобы уйти. Он ни разу не поднял на меня глаз. Его взгляд неизменно был потуплен, но, насколько я могла судить, не потому, что его ограничивал статус наемного дворцового работника. Понаблюдав за Тюдором в течение последнего часа, я решила, что зависимое положение слуги его ничуть не смущает. Мне даже казалось, что под этой темной туникой, едва доходившей до бедер, скрывается поразительное по своей глубине высокомерие. Тюдор выполнял свои обязанности, будто король в собственной стране, с легкостью и безмерной уверенностью в собственных силах. Он был… Я не сразу смогла подобрать нужное слово. Он был весьма степенным и основательным. Да, именно так: все, что он делал, покрывал лоск безупречности. Но я должна была выяснить, что за невидимые течения скрываются под этой почтительной сдержанностью. – Господин Тюдор… – Да, миледи? – Он тут же остановился и обернулся ко мне. Мне показалось, что я затылком почувствовала его вздох едва заметного раздражения. Я должна заставить этого мужчину посмотреть на меня, но что такого сказать, чтобы не показаться безнадежно глупой или чересчур привередливой? – Я подумываю о том, господин Тюдор, чтобы произвести перестановки в своем окружении. – Вот как, миледи? – Он стоял, раздраженно выпрямившись и почтительно застыв в ожидании, как будто я попросила его позвать моего пажа. – Я подумала о перестановках среди тех, кто служит непосредственно мне. Лицо Тюдора оставалось безучастным, когда я поднялась со своего кресла, сошла с помоста и остановилась перед ним. – Вы довольны своей должностью, господин Тюдор? – спросила я. Ну, наконец-то! Господин Тюдор все-таки посмотрел мне прямо в глаза. – Вас не удовлетворяет то, как я служу вам, миледи? – тихо уточнил он. – Нет, я не это имела в виду. Я подумала, что, может быть, вместо этого вы хотели бы служить юному королю. Теперь, когда он подрастает, ему понадобится больше слуг. Для вас это будет повышением. Я хочу предоставить человеку с вашими талантами более широкое поле деятельности. Я умолкла, затаив дыхание и ожидая его реакции, и Тюдор, продолжая смотреть мне в глаза, ответил быстро, без тени намека на самоуничижение и низкопоклонство: – Я в полной мере доволен своей нынешней должностью, миледи. – Но мой личный двор невелик, таким он и останется, так что здесь у вас не будет возможности продвинуться по службе. – Я не ищу повышения. Я полностью в вашем распоряжении. И всем доволен. Я отпустила Тюдора, негодуя на его изысканные манеры и злясь на отсутствие таковых у себя. – Расскажите мне, какого вы мнения о господине Тюдоре, – попросила я Алису, когда та однажды утром зашла в мою спальню с Юным Генрихом; мальчик тут же принялся листать книгу, принесенную с собой. – Об Оуэне Тюдоре? Зачем вам знать о нем мое мнение, миледи? – спросила Алиса, аккуратно сложив руки на коленях, и проницательно взглянула на меня, как будто приготовилась к серьезному разговору. – Мне кажется, я его недооценивала, – беззаботно бросила я. – Так ли он деятелен на самом деле, каким кажется? – Он прекрасный управляющий, – без колебаний ответила Алиса, но выражение ее лица оставалось подчеркнуто безучастным, и это сбивало меня с толку. – Лучшего вам не найти. Я задумалась о том, что сказать дальше. Точнее, что можно говорить, а чего нельзя. – А что вы думаете о нем как о мужчине? Алиса улыбнулась: – Я бы сказала, что он чересчур искусно флиртует, что, конечно, хорошо для любого мужчины. Своим пением он способен соблазнить и летучую мышь, устроившуюся на ночлег. – А со мной он даже не разговаривает, – печально призналась я. – Не говоря уже о пении… Я знала, что Тюдор далеко не всегда такой неприступный. Я своими глазами видела, как он вел себя раскованно, улыбался на кокетливые замечания проходящих мимо служанок, заводил непринужденные разговоры с другими домочадцами. Он всегда готов был прийти на помощь даже самому неуклюжему и бестолковому из слуг. На моих глазах Тюдор бросился спасать падавшее произведение кулинарного искусства, которое много часов со всеми предосторожностями готовили на кухне: это был чудесным образом изготовленный из сахара тигр, сопровождаемый конным рыцарем с тигренком на руках. Господин Тюдор успел подхватить сильной рукой несшего всю эту красоту невнимательного пажа, который неожиданно споткнулся. Повар при виде этой едва не случившейся катастрофы готов был сбить парнишку с ног ударом кулака в челюсть, но Оуэн Тюдор ограничился лишь тем, что нахмурил брови и строго посмотрел на бедолагу. Что же касается женщин… Однажды я заметила, как Тюдор недвусмысленно провел ладонью по соблазнительному бедру проходившей мимо женщины, а она в ответ улыбнулась ему через плечо, выжидательно сверкнув глазами. Подглядывать, конечно, нехорошо, но я все равно ей позавидовала.