– Бог с ним, и с Глостером тоже. Разве вы не полноправная хозяйка своей свиты и окружения? Я бы мог подарить вам счастье. – Зато я могла бы навлечь беду на вашу голову. – Так мы отказываемся друг от друга только потому, что кто-то хочет для нас иного? Когда Оуэн говорил об этом, все казалось мне удивительно легким и простым. Однако на самом деле все было далеко не просто. – Да, – в конце концов сказала я. – Мы с вами должны отказаться друг от друга. Он коснулся моей руки: – А я говорю – «нет». Куда подевалась ваша отвага? – Нет у меня никакой отваги. – Меня вдруг теплой волной накрыла жалость к себе. – Потому что я не верю в то, что достойна любви. – Посмотрите на меня, Екатерина. Успев между делом пожалеть о том, что слезы портят мою внешность, я все-таки послушалась и взглянула на Оуэна, а взглянув, обнаружила, что признаки гнева и осуждения исчезли с его лица. Я была застигнута врасплох и так удивлена его пониманием, его сочувствием и нежным участием, что уже не могла отвести от него глаз. – Назовите меня по имени, – тихо попросил он. – Оуэн, – с блеклой улыбкой на губах произнесла я. – Хорошо. Вы поставили передо мной сложную задачу. Доказать вам надежность своей любви. Послушайте меня. Вот как все это вижу я, – серьезным тоном сказал Тюдор. – Я вижу перед собой невероятно отважную женщину. Вы приехали в чужую страну еще девочкой, чтобы начать здесь новую жизнь; при этом вы были совсем одна, поскольку ваш супруг постоянно оставлял вас ради того, чтобы вести войну. Вы пережили горе вдовства, вырастили сына. Вы думаете, я не видел, как вы держались? Никогда еще не было столь же великодушной вдовствующей королевы, как Екатерина Французская. Вам удалось избежать западни Эдмунда Бофорта, покарай его Господь! И весьма своевременно – это не тот мужчина, который вам нужен. Я утверждаю, что вы сильная женщина. А еще настаиваю, что вам не следует вести жизнь затворницы только потому, что брат вашего мужа считает, будто так будет лучше для английской короны. Разве вы не заслуживаете того, чтобы жить собственной жизнью, на своих условиях? Наступила короткая пауза. – Посмотрите на меня, Екатерина. И ответьте мне. – Я… – Миледи? Перед нами стоял незаметно подошедший отец Бенедикт; он в замешательстве переводил глаза с меня на Оуэна и обратно. – Что-то случилось? – Его взгляд остановился на моих залитых слезами щеках. – Нет, отче. – Вас что-то гложет, вы чем-то озабочены, дочь моя? – нахмурился он. – Нет, отче, ничего такого, если не считать досадного вопроса о расходах на празднование Дня святой Уинифрид. Господин Оуэн как раз напомнил мне об этом. – Деньги! У всех огорчений одна и та же причина. Но я уверен, что господин Оуэн решит эту проблему. Потому что он решает все наши проблемы. – Успокоенный, священник с улыбкой перекрестил нас и, благословив, удалился. – Вам не кажется, что это знамение? – в замешательстве спросила я. – Ведь отец Бенедикт благословил нас обоих. – Он бы ни за что не сделал этого, если бы знал, что у меня на уме, – ответил Оуэн; в его глазах, похожих на темный бархат, снова появился огонь желания, который невозможно было ни с чем перепутать. – Я жажду вас, Екатерина. Даже во сне. – И меня влечет к вам, – призналась я. Я хотела вытереть слезы со щек, но задела ранку и вскрикнула от боли. – Мне не следовало плакать. – Вы прекрасны, даже когда плачете. – Вы тоже прекрасны. Оуэн Тюдор рассмеялся и протянул мне руки. – А еще я очень практичен, как верно заметил ваш духовник. Я организую День святой Уинифред и найду на это деньги. Вы позволите мне заодно решать и ваши личные проблемы? И подарить вам счастье? Он улыбался и, казалось, говорил шутливо, но я понимала, что этот миг будет иметь огромные последствия. От того, какое решение я сейчас приму, зависит, по какой дороге я пойду в дальнейшем. Сможет ли Оуэн Тюдор придать мне сил и дерзкой храбрости, чтобы удержать в руках счастье, которое он мне предлагал? Если я сделаю этот шаг, возможности отступить уже не будет, однако на этом пути я буду не одна. Я внимательно посмотрела на протянутые ко мне руки: эти широкие мужские ладони с длинными крепкими пальцами показались мне в высшей степени убедительными. Я закрыла глаза, позволив своему сердцу и сознанию погрузиться в созерцательную тишину, наполнившую меня великим покоем. И я приняла решение. – Да. О да! Оставив в покое молитвенник, я взяла Оуэна за руки. Его теплые ладони крепко сжали мои пальцы, как будто он решил больше никогда меня не отпускать. – Я хочу быть с вами, Оуэн Тюдор. – Значит, так и будет, – пообещал он. – Мы с вами будем вместе. Вы навек станете моей возлюбленной. Здесь и сейчас я даю торжественную клятву, что никогда, до самой могилы, не позволю нас разлучить. И здесь, в этом святом месте, где в воздухе еще витало благословение отца Бенедикта, сомнения оставили меня. Я крепко схватилась за руки Оуэна, а он притянул меня к себе и нежно коснулся губами оцарапанной щеки. – О, простите меня, простите, – пробормотал он. – Уже простила, – шепнула я в ответ. – Я готова идти за вами, Оуэн Тюдор, хоть на край земли. – А я буду охранять и защищать вас. Я на миг прильнула к нему, положив голову ему на грудь. – Но если для этого мне нужно обнажить перед вами свою душу, я должна признаться еще в одном грехе. – Еще в одном? Да сколько же грехов могла совершить эта прекрасная Екатерина? Его лицо озарилось ироничной улыбкой, а я высвободила руку и сунула ее в складки своего рукава. – Я оставила себе вот это. – Я подняла открытую ладонь, на которой лежал серебряный дракон. На лице Оуэна промелькнуло странное выражение. – Так вот он где, оказывается! – Он взял у меня фибулу и погладил большим пальцем потертое резное изображение. – А я уж думал, что потерял его, – и очень жалел об этом. – Оуэн с недоумением взглянул на меня. – Зачем вы оставили его у себя? – Потому что хотела иметь какую-то вещь, которая принадлежит лично вам и которую вы цените. Я не украла ее, – заверила я его. – Я собиралась вернуть ее вам, потому что, как мне показалось, она представляет для вас большую ценность. Оуэн по-прежнему разглядывал фибулу у себя на ладони; я подумала, что в том, как пасть дракона заглатывает хвост, есть какая-то особая эксцентричная красота. – Я действительно ценю его. Вы даже не представляете насколько. – Нахмурившись, он приколол фибулу к моему корсажу. – Вот. Здесь этот дракон смотрится просто замечательно. – Нет, не нужно. – Я вдруг вспомнила другое украшение и другие времена. Я не должна была принимать этот подарок. – Я хочу этого. Валлийский дракон защитит вас от напастей. И нет на свете никого более достойного обладать им, чем женщина, которую я люблю. Тут Оуэн Тюдор очень нежно поцеловал меня в губы, и это тронуло меня до глубины души. Из часовни мы вышли вместе на пронизанное солнечными лучами закрытое пространство клуатра[40] Хорсшу; то, что мы только что сделали, что пообещали друг другу, образовало между нами незримую восторженную связь. Но длилась она недолго: в один миг все рассыпалось в прах. Изящные арки этого обычно спокойного места стали свидетельницами шумной ссоры, заставившей нас остановиться и растерянно посмотреть на компанию молодых людей, ранее присоединившихся к моей свите ради оттачивания навыков владения оружием – в компании моего сына и под зорким наблюдением Уорика и королевского оружейника. Ватага эта была возбужденной и задиристой, как и положено молодым людям, переполняемым энергией. Вот и сегодня тихий двор оглашали их громкие крики, проклятья, взрывы грубого хохота. Противники успевали обменяться ударами, после чего мелкие стычки затихали. Но затем послышался опасный лязг стали – из ножен выхватили меч. Это была уже не учебная схватка под строгим взглядом Уорика, а вспышка необузданного гнева в пылу неразрешенного спора. В мгновение ока от обмена оскорблениями ссора перешла к опасной конфронтации; в неумелых руках заблестели клинки. Двое парней уже кружили друг возле друга с мечами наголо, а окружившие их приятели подзадоривали их свистом, насмешками и язвительными колкостями. Выпад, столкновение, крик боли… Умения у парней было маловато – оба были слишком возбуждены, но наскакивали друг на друга так неистово, будто действительно хотели уничтожить соперника. – Да они же убьют друг друга по неосторожности! – возмущенно прорычал Оуэн и ринулся к дерущимся сквозь кольцо зрителей. – Прекратить! – гаркнул он командным голосом. Толпа мгновенно затихла, однако соперники были так увлечены боем, что даже не услышали его. – Проклятые сопляки! – Эти слова Оуэна были адресованы зевакам. – Вы что, не могли остановить их? Они могли бы решать свой спор и в кулачном бою, но при этом никто бы серьезно не пострадал. С этими словами он выхватил меч из ножен ближайшего к нему сквайра, у другого отобрал кинжал и решительно вошел в круг, поблескивая сталью клинков. – Сложить оружие, – приказал Оуэн. Один удар меча он отбил своим мечом, другой парировал кинжалом. Почувствовав, что воинственность парней не утихает, Оуэн бросил свой меч и схватил за запястье одного из забияк, в слепой ярости повернувшегося к нему. Вывихнутая рука, кулак в челюсть – и вот она, быстрая и позорная развязка. Все это время я с большим интересом следила за тем, как Оуэн справляется с непростой ситуацией. Я много раз наблюдала, как он командует слугами, но никогда еще не видела его в пылу ссоры, как теперь, в случае с этими молодыми людьми, у которых взыграла горячая кровь. Запыхавшийся, с всклокоченными волосами, с разгоряченным – и, с моей точки зрения, потрясающе красивым – лицом, Оуэн стоял между парнями: один из них распростерся в пыли, другой продолжал сжимать свой меч, правда, уже не собираясь им воспользоваться. Обернувшись к остальным, уже начинавшим потихоньку отходить от места потасовки, Оуэн уверенным тоном приказал: – Идите и займитесь каждый своим делом, если не хотите, чтобы об этом постыдном происшествии узнал управляющий или лорд Уорик. – Затем он обратился к спорщикам, одному из которых, подав руку, помог подняться с земли: – Вы позорите свои семьи. Как вы посмели обнажить оружие в присутствии королевы? – Оуэн жестом указал в мою сторону. – Немедленно поклонитесь ей! Краснея от стыда, юноши повиновались, после чего один из них попытался отряхнуть тунику от пыли. Я не слышала остальной части разговора – он продолжался еще некоторое время; собственно, говорил только Оуэн, а угрюмые парни лишь время от времени односложно ему отвечали. Один такой ответ – видимо, неудачный, – повлек за собой звонкую затрещину от Оуэна. – А теперь сделайте это. Хотя приказ и был отдан мягким голосом, оба юноши мгновенно, пусть и неохотно, пожали друг другу руки. Рукопожатие получилось совсем не дружеским, но, возможно, уже завтра они снова станут приятелями. – Вы будете наказаны за глупость, – объявил Оуэн. – Вам следует раз и навсегда усвоить: недопустимо нарушать порядок при дворе королевы своим необузданным поведением. В следующий раз будете умнее и несколько раз подумаете, прежде чем выхватывать оружие, затевая ссору из-за пустяков. Вы оба виноваты одинаково.