– Да. Эмоции, доселе скрываемые, вдруг взыграли в нем, и он, шагнув от меня в сторону, в запальчивости с силой ударил кулаком о лепное обрамление оконного проема. В этот миг Оуэн Тюдор перестал быть бесстрастным дворцовым распорядителем. Положив руку ему на плечо, я почувствовала биение сердца, стучавшего так же гулко, как и мое. – Вы сердитесь на меня? – Разве я смею?! Но он по-прежнему не поворачивался ко мне, и потому я подошла сбоку. Чтобы видеть его хотя бы в профиль. – Вы хмуритесь, – сказала я и услышала, как жалобно задрожал мой голос. – Меня высечь за это мало. Я должен был быть умнее. – Выражение его лица было безжалостно суровым, как и тон. – О чем я думал, когда ради собственного физического наслаждения поставил под угрозу вашу безопасность? И репутацию… – Мне ничего не грозит. – Чего стоит одна только грязь, которую выльют на вас дворцовые сплетники! – Они будут лить ее на нас обоих. – Вы этого не заслуживаете. – Теперь Оуэн посмотрел прямо на меня: его глаза были широко открыты, зубы стиснуты. – Простите меня, Екатерина. Простите, простите мой ужасный эгоизм. Если бы я любил вас меньше, до этого никогда бы не дошло. А если бы любил еще сильнее, даже пальцем к вам бы не притронулся. Ответить на это мне было легко. – Но если бы вы ко мне не притронулись, я просто умерла бы от тоски. Я попыталась улыбнуться и потянулась к Оуэну, чтобы поцеловать его в щеку, но он отступил назад, предостерегающе подняв руки. – Я навлек на вас столько бед… – Но разве вы сами не хотите этого ребенка? – спросила я. – Ребенка, который родится от нашей любви? Оуэн резко вдохнул полной грудью, и камни, украшавшие его цепь, блеснули холодным злобным огнем. – И вы еще спрашиваете? Разве я могу не хотеть ребенка, в жилах которого течет наша с вами кровь? Но мы живем в несовершенном мире, и у нас нет выбора. Я утянул вас за собой в опасный водоворот. – Его острый взгляд пронзил меня, точно кинжалом. – И знаете, что самое плохое? – спросил Оуэн. – Что я не знаю, как вам из него выбраться. Зато я это знала. Мысль, родившаяся в моей голове, была ясной и заманчивой, словно сияющее озеро для изнывающего от жажды путника; она разом подавила мою нерешительность. – Не беда, – сказала я. – Я знаю. – Никогда в жизни я не была так уверена в том, что говорила. – Я нашла выход для нас обоих. – Что бы я ни сделал, это не поможет. Я уже не колебалась. – Женитесь на мне, Оуэн. Если прежде атмосфера была накаленной, то сейчас казалось, будто воздух вокруг нас звенит от немыслимого напряжения. – Женитесь на мне, Оуэн, – повторила я, переступая невидимую границу. – Жениться на вас? – Неужели вы так неодобрительно относитесь к женитьбе? Похоже, он не мог собраться с мыслями, поэтому я решила направить их в нужную сторону, даже если это усилит боль от его отказа. – Или же вы не против женитьбы вообще, просто не хотите видеть меня своей женой? Оуэн развел руками, и я заметила, что с костяшек его пальцев на правом кулаке, разбитом о каменную стену, капает кровь. Это наглядно показывало мне, – если я еще сомневалась, – насколько близок он был к тому, чтобы потерять над собой контроль. – Ваша рука, – участливо сказала я, потянувшись к Оуэну. – К черту мою руку! – Он отступил от меня еще на шаг. – Вы считаете, будто женитьба решит все наши проблемы? Если приковать узами брака принцессу Валуа к ее слуге-бессребренику, это сделает и без того тяжелую ситуацию еще более постыдной. – Постыдной? Я с вами не согласна. Я не считаю эту ситуацию постыдной, в отличие от вас. Я ведь люблю вас. И ваше положение в моей свите тут же изменится к лучшему. – Зато мое происхождение останется прежним. Боже правый! Вы хоть представляете себе, каково это – носить на себе клеймо «валлиец»? – Нет. Откуда мне было это знать? Оуэн был единственным уроженцем Уэльса, с которым я была знакома. – Ну конечно, вы этого не знаете. Это чудовищный пример несправедливости, кровавой мести, которая целенаправленно вела к уничтожению валлийской гордости, исторического наследия и традиций. И прав валлийцев перед лицом английского закона. Все это по-прежнему мало о чем мне говорило. Почему, собственно, это мешает ему жениться на мне? Я не могла понять причин неистовой ярости, из-за которой сейчас пылало его лицо. И вопреки всему, единственное, что в такой ответственный момент пришло мне в голову, – это что в гневе Оуэн просто неотразим. – Мне нечего предложить вам, Екатерина, – продолжал он тем временем. – Совершенно нечего. – А зачем вам что-либо мне предлагать? В материальных ценностях я не нуждаюсь. У меня есть земли, собственность… – Екатерина! – Он остановил меня, подняв руку, и понизил голос, чтобы сделать откровенное признание. – Но ведь это только все усложняет. У вас есть королевское наследство, тогда как я… – В отчаянии он провел ладонями по лицу, оставив мазок крови на щеке. – Я слишком горд, и это не позволяет мне взять вас в жены, ничего не дав взамен. Сердце мое обливалось слезами от жалости к этому гордому мужчине, однако, призвав на помощь самообладание, я ответила ему со всей невозмутимостью, на какую была способна. – Но почему так важна гордость? Она что, сильнее любви? – спросила я. – Я хочу быть с вами. Если мы поженимся, никаких преград не будет. Неужели вы позволите собственной гордости встать у нас на пути? Однако мой вопрос вызвал у Оуэна новую вспышку гнева, и это меня удивило. – Господи, ну конечно! Я у вас на побегушках, но в моих жилах течет благородная кровь Лиуэлина Великого. Я принадлежу к тому же роду, что и могущественный Оуайн Глиндур. Так что да, я человек очень гордый. – А это хорошо? Я имею в виду, что вы одной крови с этими людьми? Я никогда не слышала ни о Лиуэлине Великом, ни об Оуайне Глиндуре. Да что там говорить – мне даже выговорить их имена было сложно. – Так вы даже не знаете этого! – Смех Оуэна был злым и горьким, но смеялся он не надо мной. – Это лучшие, достойнейшие люди. Принцы нашего народа, которые вели Уэльс к славным победам на поле брани, пока не пали от руки проклятых англичан. Его пылкая речь окончательно меня озадачила. – Если вы такого знатного происхождения, состоите в родстве с Лиуэлином Великим, тогда почему мне служите? – Потому что закон лишил меня последней надежды иначе распорядиться своей жизнью. Да простит меня Господь, Екатерина, но я не должен был так бездумно завлекать вас в свою постель. – А я, напротив, благодарю Господа за то, что вы все-таки это сделали. Сознание мое уже неслось галопом дальше, оставив в покое валлийского героя Глиндура и заоблачную гордость моего возлюбленного. Но одна мысль – всего лишь одна – вцепилась в меня своими острыми когтями. – Вы говорите, что лишены каких-либо средств. – Именно так. Вы знаете, сколько вы платите мне за службу? – Нет. – Сорок фунтов в год. Да еще даете приличную одежду, чтобы я производил на ваших гостей благоприятное впечатление. Такова и будет цена вашего мужа, Екатерина. Тут и думать не о чем. – А я считаю, что все складывается прекрасно. Вы, Оуэн, идеальный жених для меня. – Это неудачная ирония… Теперь был мой черед его остановить; для этого я приблизилась к Оуэну на пару шагов и приложила пальцы к его губам. – Каждому, кто рискнет на мне жениться, грозит конфискация имущества. Человек, обладающий состоянием и землями, даже не взглянет на меня. А вы можете себе это позволить. – Я поощрительно улыбнулась, чтобы он понял, к чему я клоню. – Вы положили на меня глаз, но взять с вас нечего. Потому что у вас ничего нет. Таким образом, вас невозможно наказать. – Я протянула к нему руки, и мое сознание внезапно переполнилось осознанием многочисленных возможностей. Если бы только мне удалось убедить этого упрямого мужчину! – Как вы не понимаете, Оуэн? Никакого возмездия не будет, потому что у вас совершенно ничего нет. Его реакция оказалась не такой, как мне бы хотелось, за руки он меня не взял, но было видно, что ход моих мыслей ему понятен. – Я не могу этого сделать, Екатерина. – Но почему же? Я люблю вас. Мы с вами зачали ребенка. Мне видится лишь одна причина, по которой вы не хотите взять меня в жены, – вы недостаточно меня любите. Но, если это так, вы должны сказать мне об этом прямо сейчас. Я ждала, чувствуя, что от волнения мое сердце бьется где-то в горле. Честно говоря, я даже не предполагала, что Оуэн, столкнувшись с необходимостью жениться на мне, откажется от своих слов о преданной любви. Неужели я все неправильно поняла, переоценила глубину его чувства? – Если вы будете тянуть с ответом, – предупредила я, – это разобьет мне сердце. Так вы любите меня, Оуэн? Или же вся эта идиллия была лишь результатом физического вожделения? Я могу это понять, но не допускаю, чтобы у нас на пути встала ваша гордость. Ложь. На самом деле я не могла понять и принять ни первого, ни второго. – Вожделение? Святое распятие! Так вот, оказывается, какого вы обо мне мнения, Екатерина? – Может, и так, пока вы не убедите меня в обратном. Я продолжала ждать. Решение было за Оуэном, и он должен был принять его самостоятельно. Наконец воздух между нами зашевелился: Оуэн осторожно взял меня за руки и несколько раз глубоко вдохнул, чтобы унять негодование.