Пусть спит, подумал лейтенант Фогель, оно и к лучшему, меньше пустых разговоров. Хорошо бы, товарищ из Лейпцига уже приехал. А то ведь доктора Берна надолго не хватит. Слишком он устал и перенервничал. Смотреть на беднягу жалко. Вот-вот захрапит. С самим лейтенантом частенько так бывало. У причала ждала дежурная машина. Шофер только кивнул, и Фогель понял, что лейпцигские коллеги уже на месте. Дитер Берн машинально шагал по коридорам, по лестницам, толком ничего вокруг не различая. Он видел лишь какие-то фигуры — одни в мундирах, другие в штатском; наконец его усадили в чьей-то приемной. Лейтенант исчез за двойной дверью, ведущей в соседнюю комнату. Там обосновался Гайер. Он только что выпил кофе и готов был начать работу. — Организуй для доктора крепкий кофе, а то как бы он у нас не заснул, — попросил лейтенант Фогель секретаршу, которая что-то печатала на машинке в глубине комнаты. Она встала. — Вкусный у вас кофе, — похвалил Гайер. — А что там стряслось, на корабле-то? — Пусть доктор сам расскажет, а я кивну, если его показания совпадут с нашей информацией. — Не лучше ли заранее ввести меня в курс дела? — Много времени займет. Вы же хотите поскорей вернуться в Лейпциг. Так что давайте начнем. Гайер недолюбливал «непринужденный опрос», считая, что он хорош только для предварительной беседы, за которой должна последовать вторая, более основательная. Но тем не менее согласно кивнул. Ладно, попробуем так. Лейтенант Фогель пригласил в комнату доктора; услыхав, кто такой Гайер, Берн вскинул на него воспаленные, усталые глаза. Гайеру показалось, что Д. Б. даже слегка вздрогнул при этом. Слово «Лейпциг» явно заставило его немного оживиться. — Садитесь, пожалуйста, — сказал Гайер. — Думаю, кофе вам очень кстати. — А закурить можно? Гайер кивнул, пытаясь быстро составить впечатление об этом человеке. Нынче он определенно на себя не похож. Мог он совершить преступление или не мог? — вот что главное. Гайер решил действовать напрямик. — Доктор Дитер Берн, — читал он вслух послужную справку, — шесть лет плаваете судовым врачом, с момента окончания института и обязательной ординатуры. Верно? — Верно… А дату рождения сказать? Почти два года в пеленках и ползунках, болел коклюшем, корью и… — Стоп, доктор! — перебил Фогель. — Мы тут не в бирюльки играем. Дело весьма серьезное, так что извольте уж настроиться на соответствующий лад. Берн поднял ладони вверх. — Все, все, буду вести себя прилично. Итак, что вы от меня хотите? Гайер полистал блокнот. — Прежде всего меня интересует, где вы провели последние два дня, подробнейшим образом. Потом я скажу вам, почему вынужден вас допросить. Берн кивнул. Он готов ответить на все вопросы. Ведь иначе покоя не видать. К тому же крепкий кофе несколько взбодрил его. Гайер слушал, время от времени переглядываясь с лейтенантом Фогелем; особенно он насторожился, когда Д. Б. заговорил о Лейпциге. — Я получил увольнение, — рассказывал Берн, — и, съехав вместе со всеми на берег, поспешил на вокзал, на лейпцигский поезд. На слове «лейпцигский» он опять запнулся. Догадываясь, что, видимо, есть какая-то связь между ним, этим городом и обер-лейтенантом, раз он специально прислан сюда. — Когда вы были в Лейпциге? — Я успел на поезд около полудня, значит, примерно в десять вечера был в Лейпциге и поехал прямо к моей квартирной хозяйке. — К квартирной хозяйке? Как это понимать? — Студентом я шесть лет прожил у нее. И оставил комнату за собой, так что во время отпуска у меня всегда было где остановиться. — Родственники? — Никого. Родители погибли в дорожной аварии, когда я еще учился. Вы это имели в виду? Гайер кивнул и попросил его продолжать. — Хозяйку я дома не застал. Адрес: Эрих-Ферль-штрассе, сто шестнадцать, второй этаж, налево. Но вы, наверно, уже знаете? — Что вы делали дальше? — Ладно, расскажу, раз такое дело. В Лейпциге у меня с некоторых пор есть одна знакомая, а поскольку я месяц с лишним был в плавании, то мне захотелось поскорее ее увидеть. Это предосудительно или, может., наказуемо? Лучше бы ему не лезть в бутылку, подумал Гайер. Он чувствовал, что разговор подходит к самому главному. Все в нем напряглось, он готов был схватить малейшее движение, малейшую дрожь в голосе, малейшее промедление, малейшее подрагивание пальцев. — Как зовут вашу знакомую? — Это важно? — Не исключено, что да. — Ладно, в таком случае ее зовут Гальбах, Лора Гальбах, она медсестра в университетской хирургии. Профессия хорошая, только зачастую связана с ночными дежурствами, и всегда некстати. Берн едва заметно усмехнулся своим мыслям. Гайер кое-что записал. — Как вы узнали про дежурство? — Очень просто: позвонил в общежитие, и мне сказали, что Лора буквально только что ушла на работу. — С кем вы говорили? — Не помню. Девушка назвалась, но я забыл имя. Это имеет какое-что значение? — И что же вы делали потом? — Да, собственно, ничего особенного. Принял ванну, подождал хозяйку. Решил позвонить Лоре в отделение, договориться о встрече на следующее утро. Я ведь тоже устал, накануне мы чуть не всю ночь праздновали, отмечали день рождения старпома. — И вы ей позвонили? — Да и нет. — Что вы имеете в виду? — Обстоятельства изменились. — Вот как? — Я получил телеграмму. Из Ростока. Срочный вызов на корабль. — По какой причине? — У оставшихся на борту членов экипажа были отмечены случаи острого расстройства желудка. А вам известны санитарные предписания на сей счет? Фогель согласно кивнул. — Что же вы сделали? — Как мы с вами увлеклись этой игрой в вопросы и ответы! Я на все вопросы отвечаю подробнейшим образом, хотя так и не знаю, какова их цель… Что я, стало быть, сделал… Быстро позвонил Лоре. Потом вывел из гаража «трабант», съездил в клинику, сказал ей «здравствуй» и тут же распрощался, а после сломя голову рванул по автобану в Росток. Около семи был в порту, а затем все время на корабле. — В котором часу вы звонили фройляйн Гальбах? — Не помню уже. — А в клинике когда были? — Должно быть, около полуночи. — Где вы встретились с фройляйн Гальбах? В отделении? — Нет, я не хотел давать повод дурацким сплетням. Мы встретились у черного хода. — У какого черного хода? — Ну, со стороны парка. Там как раз исследовательская лаборатория. — Вы долго разговаривали с фройляйн Гальбах? — К сожалению, минут пятнадцать, не более. Мне надо было ехать, я и так уже слишком застрял. Мы договорились встретиться в эту субботу в Ростоке. Но зачем я вам это рассказываю?! В конце концов, это мое личное дело. Гайер понимал: вот он, решающий момент. До сих пор все было ясно и логично. Но ведь на то и расследование, чтобы внести полную ясность, окончательно и бесповоротно. — А после этого вы сразу поехали в Росток?