Бергер на миг задумался, потом сказал: — Нет, нельзя. — Почему? Его сегодня оперируют? — Нет, его вчера выписали, по собственному желанию, под расписку. Острый приступ миновал, при аппендиците это не редкость. К тому же он, на мой взгляд, чересчур разволновался из-за всех этих событий и к операции был не готов. Поэтому я согласился на выписку, при условии, что, если состояние ухудшится, он немедленно обратится к нам. — Ну ладно, — сказал Бергер, — однако поговорить с ним мне все-таки надо. Вы можете дать мне адрес? — Конечно. Минуточку. Бауэр записал адрес и вызвал дежурную машину. — Голизерштрассе, сорок шесть, — сказал он шоферу и обратился к сидящему рядом заспанному Гайеру: — Есть новости, товарищ Гайер? — Да нет, ничего такого. Кое-какие новости были, но касались они лично его и Рози Хайдеке. Вчера он взял ее с собой на тренировку. Она скромно сидела в зале на лавочке и явно скучала. Насмешки друзей-спортсменов он нарочито, пропускал мимо ушей, ведь они в самом деле были неравной парой, во всяком случае по росту. Служебное задание не регламентировало, как долго ему надлежит обеспечивать безопасность медсестры. Решать надо было самому, и тут Рози выказала полное понимание и предупредительность. «Честно говоря, я не чую никакой опасности, — заявила она, — но вам, в полиции, видней, и едва ли вы станете просто так работать сверхурочно. С другой стороны, мне вовсе неохота из-за этого шататься с вами по ночным барам. Я хочу домой, потому что завтра с утра мне на дежурство». «Тогда я лягу возле вашей двери». Она засмеялась. «Хорошенькое было бы зрелище, к тому же неудобно. Да и в дверях вы не поместитесь, даже в высоту. — Она задумчиво глянула на него снизу вверх. — Раз уж у вас такая тяжелая служба, есть предложение. У меня найдется раскладушка, на которой вы можете переночевать. И если обещаете вести себя тихо, я разрешу вам поставить ее в моей комнате». Она покраснела, как школьница. Обер-лейтенант решил не ломать себе голову над тем, какие осложнения служебного или иного характера могут здесь возникнуть, — очень уж заманчивая перспектива: разок как следует выспаться. Ясное дело, ничего из этого не вышло. Сперва они разговаривали, так, обо всем и ни о чем. Выпили бутылку вина, доели остатки колбасы. А спать легли уже далеко за полночь. Неудивительно, что наутро обер-лейтенант по многим причинам был довольно молчалив. Голизерштрассе, 46. Старинный бюргерский дом с патрицианскими лепными карнизами, с дубовой дверью, к которой вели три-четыре выложенные плиткой ступеньки, со стеклянным витражом над дверной аркой, украшенным, как и в большинстве таких зданий, изречением: «О путник! С богом в дом войди и счастие с собой неси». Три этажа, девять квартир, как сообщала табличка у входа. Семейство Вебер проживало на втором этаже. В почтовом ящике Гайер приметил газету. Кажется, рановато пришли. Веберы еще и за газетой не спускались. Хорошо, если они дома, а то ведь со страху перед операцией и в бега удариться недолго. Они поднялись по лестнице. По давней привычке Бауэр читал фамилии на дверях, все подряд. Веберовский звонок трезвонил просто оглушительно. Это был добротный старинный звонок, а не новомодный пискун, которого за музыкой не услышишь. В квартире медленно зашаркали шаги. Что-то лязгнуло, отодвинули какую-то задвижку — и вместо двери открылось оконце. Сквозь решетку на них смотрела седая женщина. Вероятно, мать или квартирная хозяйка. — Что вам угодно, господа? — спросила опа. По интонации и выговору сразу заметно, что она из «бывших», скептически подумал Гайер. Что-то помешало Бауэру разом все выложить, и он сказал только: — Моя фамилия Бауэр. Я бы хотел повидать господина Вебера. — Гайер, — тоже по-цивильному представился оберлейтенант. Старая дама оставила его без внимания. Она тотчас поняла, кто из них главный. — Я не ослышалась, вы хотите повидать господина Вебера? — спросила она каким-то странным тоном. — Совершенно верно, господина Бернхарда Вебера. Он ведь здесь живет, меня правильно информировали? сказал Бауэр. — Я не понимаю, господа, вам действительно нужен господин Вебер? Что же вы от него хотите? — Нам надо с ним побеседовать. С ним самим, лично. Может быть, вы впустите нас? — Вы положительно ошиблись, господа. — Едва ли. — Вы только скажите ему, что мы здесь, и все разъяснится, — вмешался Гайер. — Вы что же, его знаете? — Конечно, — ответил Бауэр. — Вчера утром я беседовал с ним, в клинике. И хотел бы продолжить разговор. У меня возникло еще несколько вопросов. — Кто же вы, господа? — пролепетала дама. Гайера так и подмывало передразнить это ее «господа». — Уголовная полиция, — сказал Бауэр. — Я майор Бауэр, а это мой помощник, обер-лейтенант Гайер. Она явно скажет «господин майор», подумал Гайер и оказался прав. Старушка заметно испугалась, дрожащими пальцами сняла цепочку, отодвинула еще одну задвижку и наконец дважды повернула ключ в замке. Они вошли в переднюю. — Прошу вас, господин майор. И вас тоже, молодой человек. Извините мой наряд, я варю кофе. Проходите, пожалуйста, в комнату. Садитесь. Чем вас угостить? Не желаете ли чашечку кофе?.. Уголовная полиция? Но чего же вы хотите? Что-то случилось? Какая-то беда? Она совершенно растерялась. Теребила фартук, бессмысленно перекладывала подушки, направлялась на кухню и тотчас же, сделав шаг-другой, возвращалась. Они определенно внесли большую сумятицу в ее утренние занятия. Бауэр и Гайер с любопытством осматривались. Просторный коридор, выдержанный в темных тонах. У торцевой стены огромный шкаф, наверняка способный полностью вместить белье большущей семьи. С потолка свисает люстра из полированной латуни, восьмирожковая, но лампочка горит всего одна, и та максимум ватт двадцать пять. На стенах гравюры, изображение различить почти невозможно. Двери комнат — прекрасной работы, при нынешнем индустриальном строительстве такое редко увидишь. В гостиной немножко пахло пылью, хотя в целом комната была аккуратной и чистенькой. Бауэру вспомнилось, что где-то он читал, будто с возрастом обоняние слабеет. Сама хозяйка, вероятно, ничего не замечала, ведь пыль никак не вязалась со всем обликом этой женщины, которая даже в столь ранний час была опрятно одета и причесана. Гостиная казалась огромной. Середину ее занимал массивный дубовый стол — если его раздвинуть, за ним рассядутся человек десять-двенадцать. Стулья вполне под стать столу. Возле окна — уголок отдыха: плюшевые кресла и круглый журнальный стол. Вдоль одной стены — книжный шкаф. За стеклянными дверками кожаные корешки с золотым тиснением, а по соседству дешевые издания в бумажных обложках. Сразу видно: в этой семье много читали. В Гайере зашевелился библиоман. Вот бы покопаться! Наверняка пе шкаф, а клад. Но обер-лейтенант взял себя в руки; они тут пе в гостях, а по делу. — Госпожа Вебер… вы ведь госпожа Вебер? — Бауэр решил перейти к сути дела. Она кивнула. — Как я уже сказал, мы хотели бы поговорить с господином Бернхардом Вебером. Не волнуйтесь, ничего особенного здесь нет. Просто нам надо получить кое-какие справки. Я полагаю, он ваш сын? — Мой сын? — без всякого выражения произнесла она. — У меня нет сына. Бауэр и Гайер переглянулись. Не может быть — Бернхард Вебер слишком молод. — Это ваш муж? — на всякий случай спросил Бауэр. — Муж? — эхом повторила она. — Мой муж скончался три года назад. — Его звали Бернхард? — Да, Бернхард. Он был адвокатом и до последнего дня работал в суде района Лейпциг-Норд, хотя давно уже достиг пенсионного возраста. Да, господа, такой уж он был человек, — гордо закончила она. Ничего себе! Кто же в таком случае был тот больной? Может, в клинике спутали адрес? Нет, это исключено. Оба криминалиста разом пришли к одному выводу. Наконец-то нить у них в руках. Полная запутанность уступила место четкой картине, простота которой прямо-таки обескураживала, сам собой напрашивался вопрос, почему они раньше об этом не подумали. Соседом Креснера был не Бернхард Вебер, а совсем другой человек, обманом пробравшийся в клинику и, вероятно, имевший на совести два убийства. Стоит ли удивляться, что он ничего не заметил! А мотив? Очевидно, все-таки промышленный шпионаж. Бауэр заторопился. — Дорогая госпожа Вебер, поверьте, мы пришли не без причины. Кто-то воспользовался именем вашего покойного мужа и вашим адресом. Поймите, нам было необходимо внести ясность. — Как это «воспользовался»? — Вынужден вам сообщить, что некто совершил под именем вашего мужа несколько тяжких преступлений, расследованием которых мы занимаемся. Старая дама была потрясена до глубины души, испуг и боль отразились на ее лице — прямо смотреть страшно. А ведь Бауэр говорил с нею мягко и сочувственно. Гайер счел за благо промолчать. Юношеская решительность — качество хорошее, но не всегда уместное. Госпожа Вебер доверчиво смотрела на майора, надеясь, что он объяснит хоть что-то. Надо собраться с мыслями, прийти в себя. Внезапно она встала, но тотчас же вновь упала на стул. Гайер догадался, о чем она подумала — о кофе. Он пошел на кухню, неловко составил чашку и кофейник на поднос, разрисованный веселыми крупными маками, и принес в гостиную. Осторожно опустил его на стол. Снял с кофейника грелку и налил госпоже Вебер полную чашку кофе. Благодарный взгляд старой дамы вознаградил его за прежнее невнимание. Она стала прихлебывать кофе мелкими, торопливыми глотками. Бауэр продолжал: — Госпожа Вебер, к сожалению, я вынужден отнять у вас еще немного времени. Нам необходима ваша помощь. Вы ведь не откажете? — Что же он такое совершил?.. Я не хочу быть слишком любопытной, господин майор. Муж тоже очень мало рассказывал о своих делах… Да что это я, совсем запуталась. Конечно, я помогу вам, если это в моих силах. Бауэр решил не скрывать от нее правду. — Речь идет об убийстве. — И преступник воспользовался именем моего мужа и моим адресом? — Да, иначе бы нас здесь не было. — Значит, вы подумали, что преступление совершил мой муж? Потому и пришли? — Совершенно верно. Вы ведь понимаете, мы обязаны проверить каждый след. Тут вы и должны нам помочь.