— Он ничего не заподозрил? — Трудно сказать… Мне показалось — нет. — А что он мог заподозрить, товарищ генерал? — спросил старший лейтенант. — Что мы его за нос водим… — ответил генерал. — А мы его водим? — Обязательно. Такая уж у нас работа… — ответил вместо генерала Бармалеев. — Извините, товарищ генерал. Я просто не успел еще поставить старшего лейтенанта в известность… — Случаются в нашей службе «накладки» и с более серьезными последствиями. Эта еще ничего, терпима. Извинился — и все хорошо. Я извинения принял… — согласился генерал-полковник. — Ты коротко, как мне обычно докладываешь, объясни Соловейчикову ситуацию. А я еще раз послушаю. Может, что-то новое в голову придет. — Короче говоря, старлей, слушай внимательно сюда. В первый раз я позвонил товарищу генералу, как только высадил из машины у штаба бригады и отправил тебя на занятия к командиру бригады полковнику Маровецкому. Как, кстати, он к занятиям отнесся? — Признаться, я его «загонял» солдатскими нормативами, — сказал Соловейчиков. — Ничего, — заметил генерал, — это полковнику только на пользу пойдет. Лишь живот подтянет. И сам он будет только лучше знать, как простым бойцам живется. Продолжай, Вилен Александрович, рассказывай… — Короче говоря, позвонил я товарищу генералу, он и сообщил мне, что ты, Соловейчиков, только зря старался, разыскивая в комендатуре кровать для полковника — он спать ночью и не собирался. Попросился, видимо, в туалет, а то в его камере даже ведра не было — ты поставить забыл, и ударом ноги сломал шейный позвонок часовому, захватил его штык-нож, которым перерезал тому же часовому горло, затем этот же штык-нож воткнул в шею второму часовому, у которого захватил автомат с полным рожком патронов, и поднялся в кабинет к генерал-полковнику. — Курносенко, видимо, желал завершить то, что его подельники сделать не смогли, — продолжил генерал, — то есть убить меня. Он без звука прокрался мимо спящего за столом адъютанта — мне его, кстати, сменить после этого проступка надо, — и вошел в кабинет. Однако я спал в это время в комнатке рядом, забыв выключить на рабочем столе настольную лампу. И полковник при свете лампы сразу увидел свой мобильный телефон. А мы с коллегами из шифровального отдела только-только установили на него программку, позволяющую все разговоры, что в радиусе трех метров от мобильника ведутся, слушать. И как раз думали, как телефон Курносенко подсунуть, но хорошие мысли по этому поводу в голову не приходили. Однако Курносенко сам телефон взял, сам эту проблему за нас решил. А заодно и меня решил пощадить. — Генерал невесело усмехнулся. — С мобильным он себе казался более полезным, чем мертвым, а очередь за стеной обязательно разбудила бы адъютанта. И перестрелка между ними неизвестно еще чем бы закончилась — Курносенко хорошо помнил, как умел стрелять Коля Николаев, царствие ему небесное. — Но это все мысли товарища генерала… — продолжил подполковник Бармалеев. — А что думал Курносенко на самом деле, мы сумеем узнать только позже, когда его повяжем вместе с «подельниками». — Не говори «гоп», — посоветовал Сумароков. — Полковник очень хитер… — Обязательно повяжем. Слово офицера. И докажем, что тоже не лыком шиты. — Короче говоря, — Соловейчиков уже не выдержал. — Полковник Курносенко сейчас под контролем? — Под полным контролем моего, извини, старлей, твоего телефона, — заявил Бармалеев, — и телефона товарища генерала. — Это прекрасно. Значит, повяжем. Я лично этим озабочусь. Если понадобится, старшего сержанта Кренделя с собой прихвачу. Без пяти минут бывший полковник ФСБ его откровенно боится. — «Без пяти минут бывший полковник ФСБ» — хоть и длинно, но красиво сказано, — оценил Сумароков фразу. — А главное, по существу… — Однако я не могу понять, при чем здесь подполковник Щелоков? — признался Соловейчиков. — На основании чего мы можем не доверять ему? — Почти сразу после того, как Курносенко оказался на свободе, он позвонил Щелокову. Самолет тогда встал на дозаправку в Иране. Я, честно говоря, слышал только одну сторону разговора. Щелоков тогда сказал, глянув на меня: «До встречи в Москве…» Это было явно не мне адресовано, — объяснил Бармалеев. — А я весь разговор слышал, — сообщил генерал, — и готов под присягой сказать, что это разговаривали сообщники, люди из одной банды. Более того, Щелоков выразил неудовольствие, что покушение не удалось. А я свою жизнь уважаю… — Я понял, товарищ генерал, — выразил старший лейтенант свое согласие. Следующий звонок подполковник сделал с того же телефона полковнику Скорокосову, который обладал большей информацией, чем Соловейчиков. По крайней мере, многое ему объяснять, как командиру саперного взвода, необходимости не было. — Еще раз здравия желаю, товарищ полковник. Подполковник Бармалеев беспокоит. Объект ждет вашего звонка и вызова на завершающий инструктаж. — Я понял, — отозвался Скорокосов. — Позвоню и вызову. И «жучок» установлю, как договаривались, под воротник. — А что с мешком? — поинтересовался Бармалеев. — Как и договаривались. Мешок из комнаты, где хранился, пропал. Есть подозрения, что к его пропаже имели отношение погибшие позже часовые. Но сирийские полицейские силы утверждают, что они были не знакомы друг с другом, хотя и жили на одной улице, правда, в разных концах ее. Щелоков в полиции не зря целый день провел. Есть надежда, что бандиты такой куш упустить не пожелают… И за ним обязательно приедут… Прилетит мешок через сорок минут после того, как приземлится самолет, в котором летит полковник. — Да, этот мешок Щелокова тоже интересовал. Но я ответил довольно уклончиво… — Короче говоря, — продолжил Скорокосов, — я дам Щелокову пару прямых намеков на жадность генерала. Пусть думает, что Сумароков не пожелал с бандой делиться и весь мешок решил прибрать себе. А мы просто офицеры, мы не в силах с генерал-полковником бороться. Сколько бы ни заплатил за помощь, мы будем рады… И цен даже не знаем… — А генерала в это посвящать надо? — спросил Бармалеев. — Он сам это и придумал. — Тогда у меня, товарищ полковник, все. Тем более мне жена на другой мобильник звонит… — До скорой встречи. — До утра. Ночью я вас разве что в бинокль увижу, если в аэропорт приеду. Бармалеев отключил связь и быстро вытащил второй телефон. О том, что у него есть второй телефон, жена знать не должна. — Подполковник Бармалеев. Слушаю вас… А… Это ты… Рад тебя услышать… Я все еще занят. Выполняю поручение генерала Сумарокова… И, видимо, буду занят до утра. — Слушай, мне в голову сейчас мысль пришла. Может, ты нашел себе кого-то? Молодую, красивую. Ты уж не стесняйся, так и скажи. А то прилетел всего-то на месяц, а домой даже не показываешься. Я тут целый стол наготовила. И сижу на кухне как дура последняя. А сыновья без тебя за стол садиться не хотят. Меня полковник Маровецкий еще утром домой отправил. Чтобы стол накрыла, чтобы мужа приветила. А мужа все нет и нет. Что это за дела у тебя такие, что даже командир бригады о них ничего не знает? Скажи уж честно… Завел себе кого? — Такие вот дела, что Маровецкому и знать не положено. А тебе тем более допуск не позволяет. Как и комбригу… — ответил Вилен Александрович. — Нет у меня никого. И никто, кроме тебя, мне не нужен. Ты меня полностью устраиваешь… — Он хотел добавить: «как жена и как женщина», но постеснялся говорить это при свидетеле. Старший лейтенант слушал его, открыв рот. — Ох, и доля наша мужская! — посетовал Соловейчиков, едва командир батальона отключил телефон. — Вам, товарищ подполковник, проще… Вы со своей половиной уже поговорили. А мне завтра еще разговор предстоит. А потом еще неделю, если не месяц, дуться будет, сквозь зубы со мной разговаривать. Ничего, если я на вас сошлюсь. Пусть вам позвонит. Успокоите хоть ее. Она вам верит. Мобильник подполковник, ожидая нового звонка жены, так и не убрал. Она позвонила через пять минут, уже, судя по голосу, проплакавшись и слегка успокоившись: — Ты правду говоришь? Никого себе не завел? А то ведь двоих мальчиков без отца норовишь оставить. — Никого я не завел и никого оставлять не собираюсь. Более того, не один я такой. Со мной старлей Соловейчиков. Его тоже жена ждет. Ты уж будь так добра, найди в книге его домашний телефон и позвони ей, объясни, что мы работаем — выполняем приказ генерала Сумарокова. До утра будем заняты. Света тебя уважает. Тебе поверит. — Позвоню… — пообещала Тамара. Ей и самой от того, что следует кого-то успокоить, легче стало… Глава тринадцатая «Шестерка» стояла неподалеку от штабного корпуса бригады, куда Бармалеев подъехал без какой-то цели, скорее, просто по привычке. Бармалеев сел за руль. — А что, командир, может, мы еще успеем и домой заскочить? — Это исключено… — категорично сказал подполковник. — До Внуково дорога не самая короткая. Тем более нам надо Дарью Сергеевну проведать. Как она там? Офицеры доехали до дороги, ведущей в коттеджный поселок. У шлагбаума уже дежурил другой охранник — основательно пьяный мужчина средних лет, который даже не поинтересовался, к кому направляется «шестерка», и не записал ее номер. Впрочем, последнее было и не обязательно, поскольку при въезде была включена камера, фиксирующая номера. У ворот нужного двора Бармалеев трижды просигналил. Соловейчиков вышел из машины, но увидев, что открывается калитка в воротах, не стал нажимать на кнопку звонка, ожидая, что их встретит тот же самый молодой охранник. Однако, как и при въезде в поселок, здесь, видимо, произошла смена, и вышел низкорослый, крепкий мужчина пенсионного возраста. — Чего надо? — неприветливо спросил охранник. Он был в точно такой же униформе, что и прежний, и даже фамилию на бейджике, неразборчивым почерком написанную от руки, как и у первого, разобрать было невозможно. — Не «чего», а «кого»… — тем же тоном поправил охранника старший лейтенант. — Екатерину Сергеевну нам нужно… — Невозможно… — ответил охранник и повернулся, чтобы уйти. Но он не знал, с кем имеет дело. Крепкая рука схватила его за рукав и с силой притянула его к себе. Охранник с удивлением посмотрел на Соловейчикова и добавил: — Она уехала. Села в машину и уехала, а куда и когда вернется, как всегда, не сообщила… — В таком случае давай нам Дарью Сергеевну, — опустив стекло в своей дверце, сказал Бармалеев. — Невозможно… — ответил охранник, бросив на подполковника взгляд. — Отослала ее куда-то хозяйка. Нету ее. К соседу, что ли… Точно не знаю, мне не докладывают… Он воспользовался тем, что Соловейчиков ослабил хватку, вырвал рукав и, шмыгнув в калитку, закрыл ее с обратной стороны. Соловейчиков застучал кулаком в калитку, но охранник не обратил на них внимания. Но стук в калитку должны были бы услышать в доме. Однако из дома никто не вышел и даже не выглянул и не спросил, что за шум и чем он вызван. — И в доме никого… — констатировал Соловейчиков. В этот момент Бармалееву позвонили. Увидев на дисплее номер телефона полковника Скорокосова, Бармалеев сразу ответил: — Слушаю вас, товарищ полковник… — Ты где в настоящий момент находишься, Вилен Александрович? — Рядом с воротами двора Екатерины Сергеевны, сестры тренера Хомутова. Беседовал с охранником. Хозяйки дома нет. Дарьи Сергеевны тоже. Вообще никого нет дома. Один охранник… — Как мы и договаривались, я проинструктировал Щелокова, как себя вести. И поставил ему под воротник «жучок». Выйдя от меня, Щелоков сразу позвонил заместителю начальника Следственного управления ФСБ полковнику Прогорючему. Сообщил ему о предстоящем прилете полковника Курносенко и о задании, которое я ему дал. Прогорючий в ответ сообщил Щелокову, что девица Сумарокова у него и что он вместе с нею готовится встретить Курносенко и Щелокова у себя, а потом все вместе ее и допросят. Она пока чай к встрече готовит… Я уже воспользовался властью, выслал взвод Соловейчикова на захват дома Прогорючего. Целый автобус пришлось задействовать. Водителей грузовиков на месте не оказалось. Перехватите взвод, если успеете. У полковника собственная охрана, не из состава спецназа ФСБ. — А жаль, товарищ полковник. Со спецназом ФСБ у меня свои давние счеты. Я был бы рад показать им, кто чего стоит в деле. — Я помню. Потому и предупредил. И очень тебя прошу, никакой самодеятельности. Это приказ.