— А если придется действовать нестандартно? — Только в этом случае. — Понял, товарищ полковник. Просьба есть. Позвоните домой майору Кологривскому. Может, он уже прилетел? Я привык с ним работать. Правда, Кологривский порой срывается. Это я относительно симметричных синяков у полковника Курносенко. Но в целом с ним работается хорошо. Мы друг к другу привыкли. Надежный офицер. Ладно, я выезжаю встречать взвод саперов… Соловейчиков, услышав фразу комбата про свой взвод, даже перестал стучать в калитку и сел в машину к подполковнику. Бармалеев же неспешно убрал телефон в карман «разгрузки» и поехал. «Шестерка» миновала шлагбаум, где им помахал на прощание рукой подвыпивший охранник, потом выехала на дорожную «гребенку», где от тряски подрагивали зеркала заднего вида. Однако тряска не помешала подполковнику и старшему лейтенанту увидеть бригадный автобус, на котором саперный взвод и выехал. Бармалеев поставил свою машину поперек узкой в этом месте дороги — между двух заборов из металлического профнастила, а Соловейчиков вышел, чтобы встретить автобус. Бойцы покидали автобус сразу из всех трех дверей и собирались вокруг своего командира. Все были одеты по-боевому, и у каждого был с собой автомат с глушителем. Даже у тех, кто тащил на себе нелегкую американскую снайперскую винтовку «Барретт М-82». Подполковник тоже вышел из машины. Заметив это, Соловейчиков построил взвод. — Боевая задача! — начал Бармалеев. — Первое отделение захватывает первый КПП, где установлен шлагбаум. Противник в наличии только один — подвыпивший охранник. Хотя не исключено, что в сторожке спят еще двое. Всех, кто приедет, внутрь запускать и никого не выпускать. Ответственный за операцию — командир отделения. Первое отделение — вперед. Работать в темпе, вежливо и… не стесняться. Первое отделение двинулось шагом. Но командир взвода прикрикнул на солдат: — Бегом… Вам же сказано «работать в темпе». Бойцы побежали стремительным бегом. — Второе и третье отделения, слушай мою команду. Захват дома. В доме должна быть заложница. Следить, чтобы не пострадала, потому соблюдать осторожность. Дом принадлежит заместителю начальника Следственного управления ФСБ, полковнику. С ним особо не стесняться. Начнет «выступать» или права качать — прикладом в лоб, и весь разговор. Под мою ответственность… Во двор проникаем с двух направлений, через ворота — третье отделение после второго, через соседний двор — второе отделение. Общаемся по внутрибатальонной связи. За мной… Подполковник Бармалеев пошел первым. Так всегда было в бою. А сейчас взвод, по сути дела, выполнял боевую задачу. Соловейчиков сначала пристроился рядом с командиром, но Бармалеев нажал на КРУСе две кнопки, включая общебатальонную связь, и приказал командиру взвода: — Идешь на работу с третьим отделением. Я — со вторым. А пока — в арьергард. Следи, чтобы никто не отстал. Старший лейтенант послушно перестроился, и вскоре Бармалеев услышал окрик старлея: — Вы что, на прогулку собрались? А ну, быстро — догнать строй. — Так, товарищ старший лейтенант, там же девять человек на одного полковника в возрасте. Без разговоров повяжут. А с вами — вообще десять человек. Мы только мешать будем. — Отставить разговоры, бегом — в общий строй. Топот солдатских берцев показал, что бойцы старлея послушались, побежали. Значит, не зря комбат отослал командира взвода замыкающим. Было кого подгонять. Рядом с подполковником шагал старший сержант Крендель, убивший одним ударом акыда Ахмеда Самаама, громадного сирийца. Опасаясь, как бы Яков снова не применил к охране свой знаменитый удар, подполковник сказал: — Охранников не бить, только наручники надеть. Охранники же свою работу выполняют, а мы свою. И все стараются хорошо работать. Он прошел до нужных ему ворот, жестом показал бойцам свои руки, и ближайшие тут же подставили свои. Бармалеев поставил на руки бойцов ногу, оперся о плечи парней, и они тут же подбросили его. Это действие было давно и качественно отработано на многочисленных занятиях на «полосе разведчика»[17]. Так Бармалеев оказался на воротах. За его спиной кто-то пыхтел. Он обернулся и увидел Кренделя, который полез за ним следом. Подполковник спрыгнул за ворота и увидел, как из своей будки выскочил охранник и бросился в его сторону со словами: — Я же сказал уже, что дома никого нет… Из этих слов стало понятно, что охранник узнал подполковника. Но он, к своему несчастью, не был знаком со старшим сержантом Кренделем, который из неудобного положения все же попытался нанести свой знаменитый удар. Хотя наверняка слышал предупреждение Бармалеева относительно охраны, которая выполняет свою работу. Но на сей раз удар пришелся в нос сбоку, естественно, свернул и сломал его, вызвав обильное кровотечение. А сам Бармалеев воспользовался замешательством охранника и сдвинул запор на калитке. Второе отделение взвода саперов ринулось во двор. Одновременно четыре ствола уперлись охраннику в грудь и в живот, и тот только тогда понял, что с ним не шутят. Охранник вытащил из кармана чистый белый платок и смачно, с кровью, высморкался в него. — Как я теперь на глаза дочери покажусь… — чуть не плакал он. — Она же испугается. — Жену попроси, чтобы увела дочь… — посоветовал подполковник. — Нет жены. Умерла. Я — отец-одиночка… Подполковник Бармалеев растерялся. Он не был обучен войне против отцов-одиночек. — Как отсюда в соседний двор попасть? — не растерялся старший сержант Крендель, которого мало волновал кривой нос охранника. — Только через забор. Лестницы там, — он махнул рукой, — в бассейне. Солдаты быстро принесли три алюминиевые лестницы и тут же полезли через забор на соседний участок. В это время на мобильный телефон Бармалееву позвонили. На дисплее высветился номер телефона полковника Скорокосова. — Не вовремя вы, товарищ полковник. У нас идет штурм двора Екатерины Сергеевны и дома полковника Прогорючего. — Я только сообщение передам. Щелоков встретил Курносенко, вместе они идут к парковке, где их ждет машина. В машине вооруженный водитель. Будь готов встретить. Машина снабжена спецсигналом. Водитель-охранник с автоматом… — Спасибо. Я готов. — У меня все, — сообщил Скорокосов. — Извините, товарищ полковник. В доме Прогорючего что-то случилось… Оттуда крики… Я пошел. Постараюсь сообщить, когда выясню. Бармалеев убрал телефон и глянул на охранника, который в стекло своей будки, как в зеркало, рассматривал свой сильно искривленный и распухший нос. — Что мне с тобой делать прикажешь? — спросил он и наконец решился. Подергал рукой решетку на окне — та держалась крепко. После этого подполковник вытащил из чехла наручники, один из них надел на руку охраннику, второй зацепил за решетку. — И долго мне так сидеть? — спросил охранник. — Пока я или еще кто-то тебя не отцепит, — сказал Бармалеев. — Можешь даже поспать чуток. Если хозяйка приедет, калитка открыта. И подполковник с чистым сердцем полез на лестницу. Забор в соседний двор хоть и был сложен из двух рядов силикатного кирпича, все же был на добрый метр ниже уличного забора. Общая высота была в пределах двух метров. Бармалеев, последним оказавшись наверху, легко с него спрыгнул на газон и побежал в просторный двор, окружающий трехэтажное здание с круглыми башенками по углам и по центру здания — туда, где еще виднелись спины бойцов саперного взвода. Сам подполковник, отвлеченный охранником со сломанным носом, не давал команду третьему отделению идти на штурм. Но кто-то, видимо, эту команду дал или обстоятельства вынудили начать штурм. По крайней мере, трое охранников полковника Прогорючего стояли, прижавшись к стенке будки охранников спиной, и трое бойцов взвода охраняли их, наставив на мужчин автоматы. А остальные бойцы во главе со старшим лейтенантом Соловейчиковым побежали, видимо, в дом, куда устремились и бойцы второго отделения и сам комбат. Памятуя, что машина Щелокова снабжена спецсигналом, следовательно, имела возможность быстро доехать, подполковник вызвал на связь командира первого отделения. Тот отозвался скоро и вполне в духе Соловейчикова: — Слушаю, командир. — Значит, дело такое… Разденьте одного из охранников, кто похудее… — Есть такой. Очкарик… По объему вдвое двум другим уступает. — Выберите бойца, на котором форма охранника не будет мешком висеть, и отправьте его к шлагбауму. Пусть пропустит машину со спецсигналом и сразу мне сообщит. Остальные бойцы должны на время спрятаться. — Ой! Ой! Ой! — внезапно запричитал командир отделения. — Стреляй. Стреляй. Нет, не надо. А-а… стреляй! По колесам стреляй! В наушниках комбата прозвучали отголоски нескольких коротких очередей. — Что там у тебя случилось? — спросил подполковник. — Какая-то баба, пьяная, что ли, на «пятисотом» «мерине» шлагбаум протаранила и ушла. Боец стрелял по резине, а надо было по дискам. Они легкосплавные — пулю не выдержат, запросто рассыплются. И фары она себе побила. За ремонт машины теперь заплатит больше, чем я за всю службу заработал. А движок цел. Резину ей пробили. На дисках уехала. Не знаю уж, далеко ли укатит. — Не стрелять. Это наша заложница, похоже, сбежала. — Наша заложница? Мы взяли заложницу? — удивился командир отделения. — Нет. Которую мы здесь выручаем. Машина к шлагбауму подъехала с повреждениями? Бармалеев уже увидел наполовину разбитые ворота двора полковника Прогорючего. Видимо, охрана пыталась закрыть ворота перед «пятисотым», но тот протаранил их, как перед этим протаранил ворота гаража, а потом шлагбаум, и скрылся. — Не знаю. Не рассмотрел. Она из-за угла выскочила. На скорости. Что же здесь произошло, оставалось непонятным. Подполковник поспешил в дом. Картина, которая перед ним предстала, была достойна удивления. Низкорослый полковник Прогорючий на четвереньках ползал по полу просторного холла и плакал крупными, как горошины, слезами. Объемный, дряблый живот его при этом вместе с расстегнутыми форменными брюками, съехавшими почти на колени, волочился по полу. Гремела пряжка брючного ремня. — Неужели я никогда не смогу голову поднять! — причитал полковник в слезах. — Неужели мне больше голову не поднять!.. Солдаты саперного взвода стояли рядом, окружив полковника и наставив на него стволы автоматов. Но никто не проявлял сочувствия, никто не попытался его утешить. Ситуацию полковнику попробовал объяснить командир саперного взвода старший лейтенант Соловейчиков. — Полковник возжелал предложить Дарье Сергеевне интимную связь, для чего даже брюки пожелал снять, чтобы продемонстрировать ей свое мужское достоинство. И в качестве оплаты предложил ей даже свой «Мерседес», который, кстати сказать, как и этот коттедж, как и квартира в центре Москвы, зарегистрирован на его жену. Хватит, говорит, на «Форде Фокус» ездить — несолидно это. И ключи от машины из кармана достал. Но руки от возбуждения так, похоже, дрожали, что он ключи выронил. И наклонился, чтобы их поднять. И тут она его пяткой по шее огрела. Классический удар из тхэквондо. Бьется сверху вниз. И, как результат, повреждение длинного разгибателя шеи. Есть в человеческом теле такая мышца, теперь полковник несколько дней не сможет на небо посмотреть. В это время по связи доложил командир первого отделения: — Внимание, командир, машина с сигналкой въехала в поселок. За ней вторая такая же машина катит, но на второй сигналка выключена. Сообщение слышали все. Старший лейтенант сделал движение пальцами. Бойцы его поняли. Двое подхватили полковника под локти и поволокли на кухню. Остальные бросились кто к входной двери, кто спрятался за мебелью, собираясь встречать гостей. Бармалеев с Соловейчиковым остались на месте, только оба расстегнули кобуры, чтобы иметь возможность за долю секунды вооружиться. Первыми по лестнице в дверь вошли подполковник Щелоков и полковник Курносенко. Следом за ними порог переступил майор с автоматом в руках, видимо, водитель машины, он же — охранник. Майор первым понял, что здесь что-то произошло, и, пока старшие следователи оглядывались, обернулся, выставляя перед собой автомат. Но ему в спину уже смотрели несколько стволов, и он, недобро ухмыльнувшись, с грохотом бросил свой автомат на пол, предварительно отстегнув магазин. Синяки вокруг глаз полковника еще сияли, хотя по краям начали приобретать желтовато-зеленоватый оттенок. В этот момент в холл вошел старший сержант Крендель, и Курносенко затрясся от испуга. В голове полковника никак не укладывалось, как такой хилый на вид человек, как Крендель, сумел одним ударом убить гиганта акыда Ахмеда Самаама. — А-а-а… — хотел было Курносенко что-то то ли спросить, то ли сообщить, но сжатый кулак Кренделя, поднятый к самому его носу, заставил полковника замолчать.