— И что она мне сделает? — прошипела Магда, притянув меня за грудки к себе. Из её рта пахло землёй и какой-то мерзостью. — Погрозит мне пальцем? Твоя плясунья поставит меня в угол? Я отпустила створу ворот и вышла за пределы защиты крепости. Извечный огонь грел не так сильно, как летом, но на Магду хватит. — Если надо, поставит, — я отпихнула её от себя и выпрямилась. — А надо, и выпорет разок. Чего припёрлась? У меня мало времени, говори, что тебе надо. — Ты забрала моего человека, значит, должна мне человека. — Я тебе ничего не должна, и здесь ты ничего не получишь. Вали в свою нору! — прорычала я. — А вздумаешь ползать под стенами, тебе взгляд Тиары покажется милостью, потому что окончит твоё сраное существование! — Я окончу твоё быстрее! Мы встали, готовые убить друг друга. Всё шло почти отлично, я занесла руку, чтобы отправить Магду в полёт с вершины холма, но, к сожалению, мне пришли на помощь. Ватар Мереш появился рядом и переступил границу стен. Похоже, он решил сыграть в рыцаря-героя и вмешаться в разговор двух женщин, грозивших поубивать друг друга. Не знаю, почему его никто не остановил. Возможно, все были заняты, держа Магду на прицеле. На знаю, почему он сам не остановился! Лицо Магды превратилось в отвратительную харю в чёрных потёках. Как будто облик прелестной женщины был лишь шкурой, а тварь внутри почти вырвалась на свободу. Магда протянула руку в сторону рыцаря. Я, скорее почувствовав, чем осознав, что она будет делать, ударила её наотмашь раскрытой ладонью. Раздался грохот, перед глазами заплясали искры, а рука пропала. Я просто перестала её чувствовать. Магда отлетела от меня. Кто-то закричал. Время на мгновение замерло, я очень медленно пыталась проморгаться. Потом кто-то ударил меня в лицо, я ударила в ответ не глядя. Попала во что-то мягкое. Ещё раз. Ещё. Я повалила противника на землю и взгромоздилась сверху, чтобы удобней было бить. — Довольно! — меня схватили поперёк туловища и оттащили от Магды. Ведьма тоже отпрянула прочь с разбитым лицом. Я не очень её разглядела, но по-моему, половины лица у неё просто не было. — Вали отсюда! — заорала я и попыталась вырваться. Но человек, оттащивший меня от Магды, оказался стариком. Рахаил бесцеремонно отшвырнул меня обратно в калитку. Я едва успела спрятать голову за руками, а то бы точно разбила её о брусчатку. А так всего-то проехала по грязи пару сажней. Что творилось, пока я приходила в себя, не знаю. Когда я сумела подняться на колени, Магда уже уходила к перевалу, шатаясь и путаясь в юбках. Рахаил молча смотрел ей вслед. Потом повернулся ко мне, и выражение лица старика мне не понравилось. — И что будем делать? — хмуро спросил он. — Не знаю, — честно ответила я. — Что я сделала? — Добавила мне проблем. До весны она не вернётся, у неё спячка на носу, а вот весной начнётся веселье. — Это если она не забудет, — напомнила я. После спячки Магда имела обыкновение забывает разные мелочи и по второму кругу требовать с нас доски, соль и инструменты. — Ага, ты с именем Тиары ей нос на затылок отпечатала, — старик помог мне встать на ноги и подержал, пока я не встану сама. Я мельком огляделась. Орденцы уже расходились, хотя двое на воротах тоже следили за удаляющейся ведьмой, держа карабины наготове. — Такое хрен забудешь… Сама-то цела? — Да, – я наконец-то почувствовала руки. Кисти болели, что неудивительно, я же побила человека. Ну, или что-то человекоподобное. Болели ладони, которые я не успела спрятать, когда Рахаил отправил меня в полёт. Ещё почувствовала холод от промокшей одежды. Я была грязной вся, с головы до ног. А этот, защитник мой, где? Мы оглянулись на Ватара. Орденец был тут, стоял на своих ногах у ворот и ошарашенно смотрел то на меня, то на удаляющуюся Магду. — И часто у вас тут так? — сипло выдавил он. — Бывает, — Рахаил отпустил меня и шагнул к новенькому. — Магистр Рахаил Айме, комендант. Ватар резко выпрямился, ударил себя в грудь и представился. Потом всё же немного расслабился и пожал протянутую руку. — Добро пожаловать к нам на зимовку, — Рахаил, как мне показалось, усмехнулся в усы. — Месяц как получили меч? Мне показалось, что Ватар покраснел. Да нет, вон и правда щёки стали красными. — Да, повышение… четыре недели назад. Мне надо отдать вам личное дело, — мне показалось, что он хотел ещё что-то добавить, но не решился. Мне почему-то стало смешно. Стеснительный рыцарь! И премиленький. ... не о том я думаю. Надо пойти наконец-то поесть и открыть храм. — Мне надо пойти отдохнуть, — сказала я и, не дожидаясь реакции Рахаила, побрела к дому. 5 В службе не было ничего сложного. В поклонении Тиаре вообще было мало Моя роль заключалась в том, чтобы задавать ей темп и настроение, ну и читать молитву, чтобы моя немногочисленная паства, наполовину непроснувшаяся, наполовину только что вернувшаяся с ночного дежурства, не путалась и говорила правильные слова. — Пусть Тиара замедляет свой танец и свет меркнет, не давайте огню в ваших сердцах угасать. Только этот дар Великого Мудрого сможет сберечь нас во мраке зимы, — я подняла руку, благословляя мою сонную паству. Те в ответ нестройно прогудели слова благодарности и дружно повскакивали со своих мест. Я улыбнулась, пряча перегар в шарф. Ночью перед службой я нахлебалась бренди, но вроде этого никто не заметил. Разве что Камалин, но её хрен разберёшь, учуяла ли она идущий от меня запах, или просто недовольна тем, что я веду будничную молитву без семирожного светильника, часовой проповеди с угрозами пожирания душ мерзких грешников, то бишь сидящих перед матерью-настоятельницей девочек, дэвами в ледяной бездне. Орденцы повалили из храма по своим делам. Я аккуратно поправила фитиль на лампе с огнём и подлила масла. Так, ещё на двенадцать часов хватит. Огонь не должен гаснуть. Впрочем, я сама большой беды в этом не видела. Главное — вера людей, а огонь в лампе я всегда могу разжечь, было бы чистое небо. Рахаил подошел ко мне и одной рукой приобнял за голову, заставляя наклониться ухом к его рту. — Знаешь, что я с тобой сделаю, если ты ещё раз выйдешь на молитву пьяной? — тихо спросил старик. — Утопите в озере? — предположила я. Рахаил поцеловал меня в лоб и пошел по своим делам. Я вздохнула, ещё раз проверила огонь и пошла подметать пол. Мои дорогие коллеги, похоже, скорее сдохнут, чем научатся вытирать ноги у порога. Хорошо хоть дождь начался во время молитвы, а не после. Я подышала в ладонь. Мда, вот он, последний звоночек. Время вскрывать посылку от Кадма. Ящичек брата я в первый же день спрятала его под кровать. Я знала, что Кадм жив, здоров, и если немного подожду, ничего не случится. Зато, когда мне станет невыносимо больно от разлуки, у меня будет утешение. Намедни вечером пришла телеграмма, что поезд благополучно достиг Стены Богов. Телеграмма пришла на имя Рахаила, но он показал мне её окончание. Целы, любим, береги себя. Что ж, мои мальчики в безопасности и несутся навстречу новым назначениям. Всю ночь я рыдала, а перед рассветом напилась в попытке хоть немного поспать. После часа пьяного разглядывания цветных пятен во мраке моё уставшее тело наконец-то смогло немного подремать. Не то, чтобы это сильно улучшило моё самочувствие. Мы с Камой прибрали храм, я сдала её на руки Римме учить спряжения и пошла к себе. Запрелась. Приготовилась. Достала посылку. В деревянном ящичке лежали бутылка настойки на травах в чай, килограмм шоколадных конфет и ярко-синий шарфик с набитыми белыми птицами. Я немедленно попыталась намотать его на шею, и обнаружила, что в шарфике спрятан пузырёк духов. Как хорошо, что я не приткнула ящичек к батарее, а поставила около щели в окне! Я не очень аккуратно расковыряла восковую пробку и принюхалась. Духи пахли цветами и летом. Сердце запело от радости. Духами я немедленно надушилась, замоталась в шарфик и взялась за письмо Кадма, что лежало на самом дне. Большой конверт из плотной коричневой бумаги был запечатан и подписан. “Майе лично в руки”. В углу написан адрес. Брата перевели в Мейнд, судя по номеру части — в столичный город. Мейндлей, столица одного из величайших королевств известного мира. Это если верить самим мейндцам. И город порока, разврата, торгашей и проституток, если верить мнению магистров Ордена и жрецам Цермы. Но мейндцы хоть честно отдали под сомнительные увеселения квартал, облагородили его, придумали какие-то законы, избавившись от всей чуши с грязными подворотнями, полицейскими облавами и временными браками. Я понюхала шарфик. Ух, у меня духи из самого Мейнда! Письмо занимало несколько листов. Брат старался писать ровно, но его почерк всегда был далёк от идеала, не помогла даже детская косая линовка. Буквы шатались, вздрагивали, заваливались набок, и я тихо плакала. Не от ужаса от предстоящей расшифровки, а от осознания, что наконец-то держу в руках весточку от Кадма. Откуда во мне столько слёз? Весь прошедший месяц я каждый день только и делала, что плакала. Из меня уже должна была бы выйти вся влага, ан нет, ещё что-то осталось. “Анура-ан-дар, ару-Тира. Извини, что давно не писал тебе, Унда-ан-аш…” Я поморщилась. Вот ведь пижон. Почему не может писать на человеческом языке? Я, конечно, сестра Тиары, но не обязательно здороваться со мной на старом альдарском. Ну ладно, хрен с ним. Главное, брат написал мне. Я погладила желтоватые листы и продолжила чтение. “Меня перевели в Мейнд. Тут неплохо, хотя непривычно. Город ничуть не меньше Альдари, но шумный и сырой. Ни зимы, ни лета. Хотя я, наверное, придираюсь. Тут высокие дома, узкие улицы и много воды. Но это даже неплохо, никаких талонов на воду летом, можно мыться хоть целый день. К чему никак не привыкну, так это к лицам кетеков на улицах. Я думал, что всё уже в прошлом и забыто, но очень трудно видеть этих созданий после всего, что случилось. У них тут целый квартал, королева их привечает, и от этого они ещё наглее. Несколько раз сталкивался с ними на улице. Эти вероломные ублюдки знают, что орденцы чтят законы Мейнда, и не могут пристрелить их на месте, и постоянно пытаются нас задеть. Наверное, это выдержать тяжелее всего…” Я закрыла глаза, не в силах дальше читать. Я тоже думала, что всё это осталось в прошлом. Но перед глазами, как будто я так и не выросла и по-прежнему маленькая перепуганная девочка, встала картина серых стен, измученных людей, копошащихся в грядках. В ту весну, не зная, что Орден уже прокладывает новые пути к осаждённой крепости, мы засадили оставшимися семенами каждую пядь земли. Еды не было, и смельчаки пытались выходить из крепости в попытке либо отбить что-то у кетеков, либо добыть в лесах. До сих пор помню, каким вкусным был бульон из горного сурка. Но чаще всего не возвращались. Папа вот один раз так и не вернулся… Так, хватит думать о плохом. Я досчитала до двадцати, пропустила абзац, где брат жалуется на распоясавшихся ублюдков, и принялась читать дальше. “Прости меня ещё раз, что долго не писал. Не было ни одной спокойной минутки. Весной я получил повышение до мастера-оружейника. Да, я теперь настоящий иерарх Ордена, в моей ответственности доспехи почти двух десятков братьев (но чаще приходится чинить канализацию, Тиара видит, как мне это надоело). Жаль, мама с папой не увидели этого дня. Хотя, будь они живы, наши судьбы сложились бы по-другому. Я хотел написать тебе сразу после церемонии, но не успел. Я поменял за год семь гарнизонов, из них шесть были секретными с ограничениями по переписке. Надеюсь, хоть это письмо ты прочтёшь. В Мейнде я ещё не получил права на переписку, и поэтому отправляю тебе весточку с товарищем. Он получил перевод в твою крепость, и я не поверил своему счастью, когда узнал об этом. Он согласился выполнить мою просьбу, за что я очень ему благодарен. Ферах тоже недавно стал рыцарем, и похоже, он к этому долго шел. Я знал его недолго, но он показал себя верным братом по оружию. Надеюсь, ару-аллеш, у тебя всё в порядке. Жду, когда ты всё же выберешься из своей дыры. Знаю, что служение Тиары требует жертв не меньших, чем Орден, но, сестрёнка, ты знаешь моё мнение. Тебе не место в такой глуши. А если сестринство настолько опустилось, что не ценит тебя и твоей веры, то зачем оно нужно?” Против воли я закатила глаза. Воображение живо дорисовало выражение лица брата: одухотворённое, даже вдохновлённое, он ещё будет долго говорить про то, что мне надо наконец-то отпустить прошлое и вспомнить всё хорошее, что у нас было, и перейти в Орден. И объяснить ему, что я просто не хочу, что прошлое я уже давно забыла, невозможно. Кадм упрямый, совсем как мама с папой. Он, наверное, вобрал в себя всё их упрямство, оставив мне лишь капельку. Я по сравнению с ним мягкая и покладистая, как тряпочка. Новость, что брат жив и здоров, и что он теперь самый настоящий магистр Ордена, как и мечтал, дала мне сил выдержать навалившуюся тоску. Мне всегда тоскливо, когда наступает осень, и свет Извечного Огня становится слабым и не даёт тепла. Даже Тиаре нужен отдых, иначе ведь от вечного танца можно и с ума сойти, как это сделал когда-то Великий Дракон. Но что же мне делать, когда тепло уходит, деревья засыпают, а землю укрывает снег?.. Первый снег выпал всего за месяц до Нового Года. Иногда мне хотелось проклясть какой-нибудь нехорошей болезнью того человека, что придумал праздновать этот день зимой во мраке. Никакие еловые лапы, цветные игрушки и гирлянды его спасти не могли. К тому же в моём храме снова сломалось отопление. Заготовку дров для храма Рахаил провёл частично как расчистку дороги на перевал, а частично — как экстренный резерв на случай, если отключится наша мино-станция. По факту же дрова предназначались мне и только мне. С отоплением у храма было плохо, очень плохо. Печами топить — никаких сил не хватит, а общее отопление от станции постоянно ломалось. Можно было, конечно, не топить, но бросать статую Тиары и мои дорогие старые фрески и картины промерзать я не могла. Поэтому, когда наша теплолиния сдохла, мне пришлось брать колун и вместо вечерних танцев колоть дрова. Я ненавидела это занятие, но оно давалось мне легче, чем протопка или таскание дров туда-сюда. А ничего не делать было совершенно невыносимо. Я желала убивать, и никто не мог меня остановить в этом желании. Поэтому я представляла на месте чушки какую-нибудь кетекскую рожу и уничтожала её. Тиара видит, это божественно приятно. Ну и пусть завтра будут болеть руки и спина. Зато душа будет на месте. Камалин достойного места в спасении храма от мороза не нашлось. Топить она не умела, таскать дрова в том же объёме, что трое здоровенных мужиков, да по крутым лестницам в подвал, не могла, колоть дрова… Я дала ей расколоть две чушки… ну, как расколоть, попытаться. И, когда моя заноза в заднице чуть не разбила сама себе голову, в пятый раз неправильно замахнувшись колуном, отправила её подметать молельный зал. Она посмотрела на меня так, как, наверное, орденцы смотрели на живых кетеков, когда сняли осаду. Разве что оружия у неё не было, и пристрелить меня на месте она не могла. Даже взглядом испепелить не получилось. Я какая-то совсем неиспепеляющаяся. Наши отношения с ней не ладились, к моему огромному сожалению. Я по натуре вообще жалостливая, и мне хотелось чем-то девчонке помочь. Камалин не была дурой, мозги работали, если она умудрялась на время оставить своё упрямство и… я затруднялась дать определение этой проблеме в голове у моей ученицы. Ограниченность, что ли. Да, ограниченность. Кто-то твёрдо вшил девчонке три варианта поведения в любой ситуации, и убедил, что так же поступать должны все. Её бесило всё, везде и всегда. Все всё делали не так, вели себя не так, а главным источником её ярости была я.