Вечер пятницы 30 июля 2010 года Вечером он поговорил с Пией. Задал ей прямой вопрос. Из серии мужчины к женщине, мужа к жене, которая младше его на двадцать лет, если кому-то угодно. – Я размышляю над одним делом, – сказал Юханссон. – Постоянно. – Тогда ты попал по адресу, – ответила Пия и улыбнулась. – Как много взрослых мужчин, по-твоему, смогли бы вступить в половую связь с ребенком? Я говорю об обычных, нормальных мужиках вроде меня, или Эверта, или твоего отца, или твоих братьев, да по большому счету о ком угодно. – Никто, – сказала Пия и покачала головой. – Если, конечно, мы говорим о нормальных людях. Ни один нормальный мужчина, или человек, не будет заниматься сексом с ребенком. – Я верю тебе, – поддержал Юханссон. – А если взять не только таких, как я. А всех мужчин вообще? – Какой-то процент, пожалуй, есть, – ответила Пия. – Один из ста, один из пятидесяти, один из сорока, наверное, даже. Если, конечно, мы говорим о детях. А не о двенадцатилетних подростках, о девицах, у которых уже появилась грудь и волосы между ног. Хотя их вообще-то довольно легко сбрить при желании. – Многие тогда? – спросил Юханссон. – Слишком многие, – уверила его Пия. – Войди в Интернет и проверь сам, если не веришь мне. На таких сайтах наверняка десятки миллионов посетителей в неделю. Посетителей, а не посещений, поскольку в этом случае речь идет о сотнях миллионов. – Я это уже сделал, – сообщил Юханссон. – Тогда позволь задать один вопрос. Эти коробки… – Пия кивнула на картонки, стоявшие на полу его кабинета. – Да, – сказал Юханссон. – Что тебя интересует? – Они содержат материалы расследования убийства малышки Жасмин Эрмеган? Не так ли? – Да, – подтвердил Юханссон. – Откуда ты знаешь, кстати? – Я, естественно, заглянула в них. За кого ты меня принимаешь? – Ага, – сказал Юханссон. – Вот как. – Просто не хочу, чтобы это стоило тебе жизни. – О чем ты? – Ты найдешь его, – сказала Пия. – Я полностью уверена в таком результате. Только, пожалуйста, не ценой нового инсульта или инфаркта. – Ты не должна об этом беспокоиться. – И что ты сделаешь, когда найдешь его? – поинтересовалась Пия. – Ведь ты не сможешь даже пальцем его тронуть, поскольку уже поздно, согласно какому-то настолько идиотскому закону, что только юристы способны до конца понять всю его ущербность. Настолько безгранично глупому, что любой думающий и знающий человек лишь качает головой. – Я совсем ничего не собираюсь делать, – заверил Юханссон. «Когда я найду его, будет уже слишком поздно, – подумал он. – Когда я найду его, другие сделают все за меня». 58 Утро субботы 31 июля 2010 года – Ларс! – крикнула Пия. – Звонят в дверь. Ты не сможешь пойти и открыть? – Почему я?! – крикнул Ларс с дивана, где лежал со своей утренней газетой и в виде исключения без головной боли. – Я в туалете, – объяснила Пия. «Я и представить не мог, что директорша банка ходит в сортир», – подумал Юханссон. Потом он не без труда поднялся, взял свою палку с резиновым наконечником, дохромал до двери и открыл. Даже не посмотрев в глазок, поскольку это, пожалуй, не имело значения при его сегодняшнем самочувствии. В худшем случае он ведь мог ударить своей тростью несколько раз. – Меня зовут Макс, – сказал Максим Макаров. – Меня прислал твой брат Эверт. «Новый Маленький Эверт, – подумал Юханссон. – Где, черт возьми, Эверт нашел его? Я и представить не мог, что такие еще существуют». – Входи, Макс, – сказал Юханссон. – Чувствуй себя как дома. «Твой личный Маленький Эверт, – подумал он. – Через шестьдесят лет у тебя появился собственный Маленький Эверт, который, кроме того, будет жить дома у тебя и твоей супруги». – Заходи, Макс, заходи, – повторил Юханссон, внезапно испытав необъяснимое возбуждение. * * * Пия, похоже, с неподдельным восторгом отнеслась к их новому жильцу. На обед она приготовила котлеты. Юханссону пришлось есть одну свою только с салатом, в то время как Максим умял гору жареной картошки к своим трем, щедро украсив все сверху приличными кусками самодельного чесночного масла Пии. Юханссон получил два бокала красного вина. Отмеренные с точностью до сантилитра[8], и жена стояла спиной к нему, когда наполняла их. При мысли обо всем прочем, чем одаривали соседа по столу, это выглядело скромной компенсацией. Два бокала красного вина и один минералки, в то время как Макс влил в себя по меньшей мере литр свежевыжатого апельсинового сока. «Да он просто обожрет меня», – подумал Юханссон. – Тебе понравилась еда? – спросил он с невинной миной. – Супер, – ответил Макс и кивнул Пии: – Спасибо. Все было невероятно вкусно. – Скажи, если хочешь добавки, – сказал Юханссон. – Спасибо, – поблагодарил Макс, – но… – Еще будет десерт, – вмешалась Пия и одарила мужа настороженным взглядом. – Я приготовила для нас фруктовый салат. После обеда Юханссон расположился на диване в своем кабинете, в то время как Макс помогал его жене убрать остатки трапезы. «У него не только хороший аппетит, он явно весельчак, – решил Юханссон, во второй раз услышав громкий смех Пии в кухне. – И вдобавок двигается неслышно, – подумал он, когда неожиданно увидел Макса у себя в дверях. – Маленького роста и с плечами шириной с дверной проем в амбаре отцовской усадьбы. Плюс ходит совершенно беззвучно». – Извини, что я беспокою, шеф, – сказал Макс. – Но нормально, если я буду называть тебя шефом? – Да, просто замечательно, – ответил Юханссон. – А как ты называешь моего брата, кстати? – Эверт, – сообщил Макс и удивленно посмотрел на Юханссона. – Так все делают, – добавил он. – А как он тебя называет? – Максом. Или Колобком. – И как ты хочешь, чтобы я тебя называл? – Макс будет нормально. Или Колобок. Как шефу больше нравится. – Какой у тебя рост? – поинтересовался Юханссон. – Метр семьдесят четыре. – А вес? – Где-то сотня, сто пять примерно. Все зависит от того, как много я тренируюсь. – Ты, вероятно, сильный, – сказал Юханссон. – Да, – ответил Макс. – Я в любом случае не встречал никого сильнее. При этом на его лице проявилось явное удивление. – Я спрашиваю по той простой причине, что на днях у меня закружилась голова, и я оказался здесь, на полу, и мне пришлось попотеть, прежде чем я сумел забраться на диван. Сам я вешу сто двадцать кило. «Чуть больше ста двадцати», – подумал он.