Вынув из багажника фонарик, перчатки и медицинскую маску, Кира двинулась в сторону здания. – Мы оглядимся здесь, если хотите, присоединяйтесь. Идея Сухорукова явно не радовала, но делать нечего, вдруг девчонка что-то найдет и припишет себе все заслуги. Он годами бьется над нераскрытыми делами, и пока ни одной стоящей зацепки. Следователь вытащил фонарик из бардачка и, ворча себе под нос, двинулся за странной парочкой. Особенно его раздражал щеголь в синем костюме. – Когда вы опрашивали очевидцев, никто из них фургон не упоминал? – Кира зашла в здание. – Нет, – недовольно буркнул Сухоруков. – Когда мы находили трупы, здесь не было ни души. А все обитатели этого притона шли в отказ, как три обезьянки: ничего не видели, ничего не слышали, ничего не скажем. Следователи блуждали по длинным лабиринтам коридоров, похожим на муравейник. – А как вы вообще узнавали про трупы? Здесь ведь никого нет. – Это вам так кажется, людей тут много, сейчас сами убедитесь. А про трупы в основном сообщали мусорщики, забирали контейнеры вблизи от складов, а к ним подъехать можно только через эту улицу. Остальных нашли случайные свидетели – телефонисты, геодезисты, были даже люди из благотворительной клиники. – Не «Новая жизнь» случайно? – встрепенулась Кира. – Нет… – следователь задумался. – Кажется, «Спасение» – клиника для наркоманов. Их волонтеры тут частые гости, раздают одноразовые шприцы, брошюры, ведут беседы… – он ехидно усмехнулся, – будто им это поможет. От наркомании лечит только одно: тюрьма, да и то не всех. Митяева кинула на Сухорукова неодобрительный взгляд, за восемь лет работы в полиции она не раз встречала тех, кто смог победить зеленого змия и начать полноценную жизнь. Пересекая просторное помещение с большими окнами, Кира поняла, что пошивочный цех находился именно здесь. С потолка свисали проржавевшие лампы. На кусках потертого линолеума все еще виднелись следы демонтажа швейного оборудования. Оголенные трубы воздуховодов, бетонные колонны и местами разбитая керамическая плитка на стенах – все, что осталось от прежнего интерьера когда-то преуспевающего швейного производства. – Вы бывали здесь, когда цех еще работал? – Да, приходилось, – тут же отозвался следователь. – По какому поводу? – Здесь был несчастный случай. Погиб мужчина шестидесяти лет. – Как погиб? – спросила Кира, заглядывая в подсобку. – Поскользнулся, чтобы удержаться, схватился за стеллаж и всей своей массой потянул на себя. На стеллаже лежали емкости с опасными растворителями, крышка на бочке с диметилформамидом была плохо закручена, раствор вылился прямо на него. На складе никого не было, и нашли его только через пару часов… естественно, мертвого… Кира повернулась к Сухорукову: – Там точно не было злого умысла? – Нет, погибший был душой коллектива, его все уважали и любили. – А кем он тут работал? – Ночью сторожем, днем заведовал складом. – Хм… так, выходит, он сам плохо закрутил крышку бочки с растворителем и за это поплатился? – Работники цеха утверждали, что так. Бочки были под его опекой. Вдалеке послышались чьи-то быстрые шаги, переходящие в бег, затем переместились на лестницу, через минуту все стихло. Следователи продолжили путь. – Часовые, – пробурчал недовольно Сухоруков, – побежали докладывать. Сейчас все крысы разбегутся. В подтверждение его слов на втором этаже послышался топот, Кира насчитала не менее десяти человек. – Пойдемте к лестнице, возьмем тепленькими и допросим. – Я здесь не за этим. – Кира остановилась перед лестницей и посмотрела вниз. – Что в подвале? – Наркоманский притон. – Сухоруков показал на маску в руке Киры и с издевкой добавил: – Масочка вашему красивому личику точно не помешает. Кира надела маску, перчатки и первой двинулась вниз. Телохранитель, словно тень, двинулся следом. Преодолевая лестничный пролет, Кира поймала его обеспокоенный взгляд. «Да, работенка ему подвалила что надо, – подумала она и мысленно усмехнулась. – Это тебе не жен олигархов охранять». ††† Приемная судмедэкспертизы была небольшим, безликим помещением, в котором еле умещались два кресла кричащей расцветки и журнальный столик. Люминесцентные лампы, словно в насмешку над полковником, периодически моргали, как только он хватал со столика очередной журнал, желая отвлечь себя чтением. Зазвонил мобильник, полковник посмотрел на экран, где высветился номер Громова. – Докладывай, – выпалил Лимонов без предисловий. – Шеф, мне сказали, что вы на вскрытии в Твери, – удивился Громов и спросил: – Почему нас не послали? – Что-то не припомню, чтобы тебя моим начальником назначали, – недовольно пробурчал Лимонов. – Допросили охранника Дзасоховой? – Э-э-э… да, – с тяжелым вздохом выдал Вадим, – сказал, что знает убийцу, это клиент, который последним приходил за день до смерти гадалки. Вел себя очень странно. Охранник проводил его до стоянки и клянется, что дождался, пока фургон не покинул улицу. Убийца пробрался в дом, когда охранник уединился в сауне. По его словам, Дзасохова часто плакала по ночам, поэтому он не удивился, когда во время обхода услышал ее всхлипы. Убийца вырубил телоха электрошокером, когда тот входил в свою спальню. Телох предоставил запись из приемной, но она нам ничего конкретного не дала. Лицо скрыто козырьком бейсболки. У нас есть аудиозапись сеанса. Охранник вроде клиента запомнил, а когда начал работать над фотороботом, размяк. Единственное, что сказал с уверенностью: он высокий, худой, волосы светлые, скулы резко очерчены, нос прямой. Охранник сказал, что он приехал на фургоне синего цвета «Рено Трафик», даже записал номерной знак. Мы дали на него ориентировку. – Отлично! – с горячностью выпалил полковник. – Номер пробил? На кого фургон зарегистрирован? – Сейчас на липовую фирму, а ранее фургон принадлежал ныне покойной Лидии Шульц, как выяснилось, она была бабушкой Артура Чингарова. – Епсиль мопсиль, – пробурчал Лимонов и потер разболевшуюся левую руку. Бирк снова оказался прав: все дело в трех старухах, которые приводили маленького Артура на прием к психологу в детстве. – Мы попросили Ивана поднять всю недвижимость Шульц и ее ближайших родственников. – Хорошо, займитесь этим семейством вплотную, – отозвался полковник и, почувствовав головокружение, откинулся на спинку кресла. – Я сейчас в Туле, на полпути к квартире Поликарпова. – Не забудь сделать запись осмотра, – напомнил Лимонов. Закончив разговор, полковник отбросил телефон и со стоном согнулся. Самочувствие стремительно ухудшалось, появилась одышка, болела теперь не только рука, но и шея. Лимонов приоткрыл окно и стал с жадностью глотать раскаленный за день воздух. С минуту он стоял, высунув наружу раскрасневшееся лицо, но когда повторно сдавило грудь, так ослаб, что плюхнулся в кресло. Звон в ушах перекрывал все звуки, пот градом стекал со лба. Полковник завалился на бок, опасливо взглянул на дверь и оценил расстояние: нет, самому ему никак не добраться, а значит, и помочь никто не сможет. Смирнов начнет его искать только после второго вскрытия. Страх и паника сковали тело. Он попытался закричать, но смог издать только приглушенные звуки. Боль в сердце усилилась. В этот момент снова ожил телефон. Дрожащей рукой полковник попытался дотянуться до мобильника. Отыграл целый куплет из фильма «Семнадцать мгновений весны», прежде чем полковник ответил сдавленным «алло». – Андрон, это ты? – послышался неуверенный голос Бирка. – Да, – еле слышно ответил Лимонов. – Я вылетаю в Москву. Ты где? Связь плохая, тебя еле слышно. – Расмус… мне что-то хреново… – Ты где?! Что случилось?! – Тула… морг… мотор забарахлил… Телефон выпал из руки. Полковника ослепило ярким светом. Больше он не чувствовал тела, мягкая и теплая атмосфера окутала его со всех сторон. Сквозь белоснежную дымку стал вырисовываться женский силуэт. Эта была она… его единственная… так рано от него ушедшая. Все внутри возрадовалось, затрепетало, потянулось навстречу. Они снова вместе, он больше не одинок… Сильный удар встряхнул его тело и вырвал из тягучего забытья. Нет! Зачем? Ему здесь так хорошо. Лимонов застонал. От обиды на глаза навернулись слезы. Открыв глаза, полковник увидел перед собой волевое лицо Смирнова. – Ну что, полковник, допрыгался? Еще бы минута, и прощай Земля. Кто такой Расмус Бирк? Именно ему ты обязан своим возвращением с того света. Полковник разлепил пересохшие и посиневшие губы и еле слышно произнес: – Не в первый раз… – Живые – не наш профиль, так что мы вызвали «скорую». Не вставайте, – Смирнов поднялся на ноги, его ассистент отлепил от поседевшей груди полковника электроды дефибриллятора, – вас отвезут в больницу. Судмедэксперт протянул полковнику пакет со льдом. – Приложите выше правого уха. Ощущения будут неприятные, но боль уйдет. – Приложу в машине, – настырно буркнул Лимонов и поднялся с пола. Он испытывал чувство стыда, от того что перепугал персонал морга, и теперь о его приступе пойдут слухи. – Вы неисправимы, – усмехнулся Смирнов, – так и знал, что вы откажетесь от госпитализации. – Чтоб меня там иголками истыкали? Еще чего не хватало!