– Она уехала по личным делам и вернется только через пару дней, что тут непонятного? – возмутилась она, равнодушно занявшись своими делами в компьютере, за которым сидела. – У нее пропала ученица, а она даже не посчитала нужным вернуться? – У нее какие-то важные личные дела. Да и ведь Рождество. – Ладно, я понял, – рассмеялся ты, разведя руки в стороны, – вам всем абсолютно все равно на нее. И тебе, и Ванессе. Каждый из вас просто пытается спасти свою шкуру и вам абсолютно наплевать на бедную девчонку, которая со своим дурным характером могла попасть в неприятности! – Больше мне нечего тебе сказать, – она скрестила руки на груди в свойственной ей манере, вновь ненадолго переключив внимание на тебя. – Прости, но тебе лучше уйти. И, пожалуйста, найди и верни Эбигейл. Ты с силой толкнул дверь и вышел на улицу. Это место теперь не вызывало ничего, кроме приступа неприязни где-то глубоко внутри. Не придумав ничего лучше, ты все-таки решил отправиться домой, потому что целый день беготни и переживаний все-таки начал давать о себе знать. Три часа спустя зазвонил телефон. Ты сорвался с места и схватил его, с силой сжав в руках: – Ник, мы ее нашли. Кредитку Мэдисон засекли загородом, в мотеле на трассе. **** Спустя час ты стоял возле так называемого мотеля на ночь. Было уже около десяти вечера, рядом горел только один фонарь и где-то вдалеке завывал пронизывающий ветер. В общем, картина была немного жутковатой. Недолго думая, ты шагнул по направлению к главному входу этого места. Зайдя внутрь, справа ты увидел что-то вроде стойки администратора, за которой сидел паренек, излучающий недовольство тем, что кто-то вообще посмел зайти сюда. – Здравствуйте. Хотите снять номер? – вяло произнес он, даже не взглянув в твою сторону. – Вообще-то нет. Я ищу двух девушек, возможно с ними еще были два парня, одна из них сняла у вас номер сегодня примерно в семь часов утра и расплатилась кредит… – Похоже, что я хочу вам помочь? – процедил он, наконец взглянув на тебя. – Тут вам не колл-центр, это мотель на сутки. Фальшивые имена, украденные кредитки – чего тут только не бывает. И в ночь на Рождество я вынужден сидеть здесь и терпеть придурков, которые разыскивают своих неверных жен по ночлежкам, потому что не в состоянии уследить за ними дома. – Слушай ты, – крикнул ты, перегнувшись через стойку и схватил парня, внезапно почувствовав, что уже не в состоянии держать себя в руках из-за усталости, – одна из этих девушек – несовершеннолетняя, которой ты продал номер в отеле по поддельным документам. Вчера вечером она сбежала из школы-интерната и ее уже ищет полиция. И если они найдут ее здесь ты представляешь, что с тобой будет? Более того, если с ней что-то случилось за то время, пока ты здесь препираешься со мной, я лично оторву тебе голову и повешу на стену, в качестве декора для развлечения ваших дорогих посетителей. Так что заткнись, улыбнись и ответь мне: девушка, что сняла у тебя номер сегодня в семь утра все еще здесь или нет? Все пережитое за весь день выплеснулось из тебя ужасным гневом. Но сейчас это оказалось весьма кстати, потому что бедный паренек-администратор сразу вскочил, бодро закивал и принялся что-то печатать на компьютере. – В такое раннее утро у нас не очень много посетителей, обычно приезжают либо поздно вечером, либо ночью. В семь утра сняли только один номер и постояльцы все еще там, – он поднял голову и неловко улыбнулся. – Прямо по коридору, вторая дверь справа, номер сто двенадцать. Только прошу не говорите никому, что я дал вам такую информацию, мне не нужны проблемы. – Спасибо. Ты вновь перегнулся через стойку, похлопал его по плечу, развернулся и зашагал по коридору, обдумывая всевозможные ругательства, которые сейчас выскажешь Эбигейл. Подойдя к номеру, ты услышал мужской голос изнутри. Прекрасно понимая, что просто так тебе не откроют, ты моментально придумал, как тебе казалось, гениальный план. Постучав в дверь, ты крикнул: «Доставка пиццы», и стал ждать. Спустя пару минут дверь нехотя открыли, возмущенным голосом воскликнув: «Мы не заказывали». Ворвавшись в номер, ты стал осматриваться. На кровати лежала полуголая девушка. Но это была Мэдисон, Эбигейл же видно не было. – Эй, мужик, ты кто такой? – кинулся на тебя с криками худой полуголый парень, открывший дверь, но ты без проблем оттолкнул его одной рукой. – Где она? Номер был небольшой, откровенно маленький. Тут была только большая кровать, которая занимала почти всю площадь комнаты, пара тумбочек, шкаф и еще одна дверь, которая вела очевидно в ванную. Резко распахнув ее, ты убедился, что и ванная была пуста. – Кто? – Эбигейл, – убедившись, что ее тут действительно нет, ты кинулся к Мэдисон, – ты! Отвечай, ты знаешь где Эбигейл? Это ведь из-за тебя она сбежала! – Да не знаю я! – крикнула она в ответ, стараясь прикрыться одеялом. – Она была здесь, да. Мы немного выпили и уснули, а пару часов назад она ушла. – Куда? – Понятия не имею! Просто ушла, сказав, что пойдет домой, кажется. Я точно не помню. – Кажется. Ей кажется, – ухмыльнулся ты, наклоняясь ближе к ней. – Ты понимаешь, что несовершеннолетняя сбежала по твоей вине? Понимаешь, что с ней могло случиться все, что угодно? Если это так, клянусь, я затаскаю тебя по судам и никакие родители тебе не помогут, – процедил ты и развернулся, чтобы уйти отсюда, но уже стоя возле двери, снова обернулся к ней: – Хотя вообще-то им и так наплевать на тебя. Она сжалась в кровать, видимо так сильно на нее подействовали твои слова. Смерив ее презрительным взглядом, ты поспешил убраться из этого места. Ты понятия не имел, что делать дальше. Мотель был твоей единственной зацепкой и последней надеждой найти ее. Разумеется, домой Эбби не пошла, и ты все еще понятия не имел, где она может быть, но ты не оставлял надежду. Стоя здесь, на какой-то трассе и смотря на огни города вдалеке, ты понимал, что шансов у тебя не так уж и много. По крайней мере, сейчас. Поэтому единственной разумной мыслью было поехать домой. Тебе необходимо было немного отдохнуть и хотя бы пару часов поспать. Ты был такой уставший, что даже понятия не имел как доехал до дома. Просто на автоматизме. Благо, что была уже ночь – праздничная ночь – и ни людей, ни машин на улицах почти не было. Припарковав машину, ты поспешил зайти в квартиру, в мыслях мечтая поскорее принять душ и уснуть, отложив все размышления до завтра. Может это было эгоистичным, но разве это эгоизм – иногда поменьше думать о других и побольше о себе? Подходя к дому, краем глаза ты заметил силуэт в конце улицы. Приняв его за случайного прохожего – мало ли кто ходит по улицам зимней ночью – ты поспешил зайти внутрь, предусмотрительно даже не повернувшись в ту сторону. Квартира встретила тебя привычным холодом и темнотой. Сбросив пальто и не особо задумываясь о порядке, ты быстро переоделся и направился в ванную, решив отложить все проблемы до завтра. Стоило тебе зайти туда, как ты услышал стук во входную дверь. Ты замер, прислушиваясь к звукам за дверью. Стук повторился и куда сильнее. Была уже глубокая ночь и такой настойчивый гость не мог не напрягать. Глубоко вздохнув и едва держа себя в руках из-за злости от ночного визита, ты подошел к двери и резко ее распахнул. Вся злость и усталость разом испарились. За дверью стояла Эбигейл. Она слегка качалась из стороны в сторону и будто едва стояла на ногах. Улыбнувшись, она медленно стала оседать на пол. Ты рванул вперед и успел подхватить ее перед самым падением, на руках занося в квартиру. 25 декабря Ветер завывал снаружи, заставляя ветки ближайших к дому деревьев биться о закрытое окно. Маленькая девочка, что уже несколько часов сидела на полу и пыталась изобразить цветными карандашами на листе бумаги что-то похожее на домик, вздрогнула от внезапного вскрика в соседней комнате. Скорее просто машинально она обернулась в сторону звука, что в оглушительной тишине их дома казался неестественным. Она была достаточно сообразительной для своего возраста, чтобы не испугаться, и достаточно умной, чтобы не пойти смело проверять источники странного шума, что отвлек ее от только начавшего получаться рисунка. Такое случалось слишком часто и, если бы она пугалась каждый раз, она бы уже даже спать не смогла в одиночестве. Даже будучи совсем малышкой, она понимала, что происходит. Родители снова спорили. Они вряд ли знали, что она все видит и понимает, они видели в ней лишь маленькую четырехлетнюю девочку, способную лишь на бесполезную болтовню и простейшие выводы. Но она такой не была. К двум годам она уже научилась вполне связно говорить. К трем начала понимать и осознавать все что происходит вокруг. К четырем она уже умела мыслить во всеобщем понимании этого слова и, как ни странно, помнила почти каждую минуту своей жизни. Почти каждую. Ей полгода, она лежит в своей кроватке и тянет ручку вверх, пытаясь дотянуться до огненных длинных волос своей видимо мамы. Ей год, она легко шагает по дому, будто делает это с самого рождения. Высокий мальчик, с такими же ярко-рыжими волосами – семейная черта, – издалека наблюдающий за ее успехами недовольно фыркает, но не может сдержать гордую улыбку. Ей два, она вместе с мамой и папой идет по парку в летний солнечный день. Она радостно хохочет, наблюдая за пролетающей мимо них птицей с огромными черными крыльями. Родители, наблюдая за ней, вымученно улыбаются. Ей кажется, что чего-то не хватает. Что-то явно не так. Она не понимает почему ее уже несколько дней преследует это ощущение, но сейчас видя вокруг лишь счастливых детей и смеющихся родителей, она четко осознает: ее родители несчастны. Но почему? Ей три, именно в этом возрасте она впервые глубокой ночью услышала странно взволнованные голоса. В первый раз она испугалась. В первый раз все и всегда пугает, как бы ты не храбрился. Она соскочила с кровати, босиком, наступая лишь на носочки, прошлепала до двери и выглянула в темный коридор. Дверь в спальню родителей была приоткрыта и звуки, разбудившие ее, доносились явно оттуда. Возможно трехлетние дети не должны так мыслить и такое понимать, но она знала: родители ругались. Ей четыре, крики родителей повторялись почти каждый вечер. Но назвать это криками было бы неправильно. Вероятно, они ждали пока девочка заснет, а затем начинали… спорить. Да, так звучит правильнее. Они явно обсуждали что-то, в чем их точки зрения не совпадали. Вот и в очередной вечер это повторилось. Она слышала это слишком часто чтобы из-за этого отрываться от рисунка, который только-только начал получаться. Она устало обернулась на приоткрытую дверь своей комнаты, тяжело вздохнула и вернулась к своему рисунку. В этот вечер споры прекратились внезапно. Слишком внезапно. Но девочке было не до этого, ее рисунок наконец-то был закончен. На нем красовался большой серый двухэтажный дом, с белым забором по бокам и зеленым газоном на лужайке. На крыльце дома стояли мужчина и женщина. Справа от них сидела маленькая девочка, а слева стоял довольно высокий и худой мальчик с ярко-рыжими волосами. На следующее утро мама, как обычно, пришла будить девочку. Она аккуратно открыла дверь и заглянула в комнату. Девочка распахнула глаза, пару раз моргнула, оглянулась по сторонам и улыбнулась маме, а та улыбнулась ей в ответ. Ничего не говоря, она подошла и присела на край кровати. Яркое утреннее солнце, что заливало своим светом комнату девочки, отражалось в волосах ее мамы, делая ее похожей на это самое солнце. Улыбка неожиданно сползла с лица женщины, стоило ей повернуть голову чуть в сторону и увидеть на прикроватной тумбочке рисунок. Обычный ничем не примечательный рисунок, за одним маленьким исключением. – Детка, когда ты это нарисовала? – спросила мама, вновь с улыбкой взглянув на девочку и взяв в руку ее рисунок. – Вчера вечером, – уверено ответила девочка. – А что именно ты нарисовала? – Ты что, не видишь? – удивилась девочка, вскакивая с постели и тыкая маленьким пальчиком в рисунок, что все еще держала в руках мама, – это вы с папой, – ткнула она в мужчину и женщину, – а это я, – ткнула она в маленькую девочку, что сидела на крыльце справа от них. – А это? – спросила мама, указав на высокого мальчика, что стоял слева. Девочка перевела взгляд туда, куда указала мама и нахмурилась, будто только сейчас поняла, что на картине был кто-то лишний. – Я… Я не знаю, – не уверено прошептала девочка, хмурясь пуще прежнего. – Я не помню. – Ничего, малышка, – мягко улыбнулась мама, пряча рисунок за спину и потрепав девочку второй рукой по голове, – скоро мы переедем в новый дом и все будет хорошо. А рисунок очень красивый, я, пожалуй, заберу его, чтобы чуть позже показать папе, когда он придет с работы, – мама поцеловала ее в лоб, вновь потрепала ее рыжие волосы и встав с кровати, вышла из комнаты. **** Пусть и не с первого раза, но мне все же удалось открыть глаза. Пару раз моргнув, я уставилась в серый потолок. И что более важно, я все-таки жива, к несчастью. Голову ломило так, будто накануне меня ударили железной арматурой раз так пятьдесят. Все тело трясло как в лихорадке, а к горлу подкатила тошнота. Подобные сны в последнее время случались все чаще и мне это не нравилось. Я решила считать их чем-то вроде фантазии. Я ведь не помнила свое детство и вероятнее всего мозг, чтобы заполнить пустоту, подстраивал примерные картинки. Но не могло же это быть настоящими возвращающимися воспоминаниями? Решив отложить рассуждения о смысле моей жизни и оглянувшись по сторонам, я увидела свет, проникающий через неплотно закрытые шторы. Незнакомые шторы. Я впервые за десять лет проснулась в незнакомой комнате, не имея ни малейшего представления как я сюда попала. От удивления головную боль как рукой сняло. Моя комната была маленькой и вмещала в себя, помимо моей, еще две кровати, на которых спали такие же брошенки, как я. Эта же комната была больше, намного больше. Я лежала в огромной мягкой кровати, которая мне могла разве что сниться во снах – а учитывая тот полнейший бред, который я периодически вижу, это было более чем реально. Собрав все усилия, я приподнялась, чтобы осмотреть комнату получше. Интерьер в темных тонах смотрелся невероятно красиво, и я не могла не отметить, что у хозяина явно есть вкус. У противоположной стены стоял стол с ноутбуком, рядом с которым находилась огромная книжная полка с кучей книг на ней. Чуть левее, возле окна, располагалось кресло, и я легко могла представить спокойные вечера наедине с книгами в нем. Рядом с кроватью у стены располагались дверцы встроенного шкафа и это было единственным предметом гардероба в этой комнате, что означало только одно. Владелец либо скромная девушка, либо холостой мужчина. Огромным усилием воли пытаюсь напрячь память и понять, где я, как я здесь оказалась или хотя бы что вчера произошло. Вспоминаются только какие-то отрывки. Ночь, темная улица, воздух кажется настолько холодным, что каждый вдох доставляет боль в легких. Я иду, почти не разбирая дороги. Мозг услужливо подкидывает картинку. Моей целью ведь было вспомнить, где находится квартира Ника и дойти до нее, судя по всему, мне это удалось. Внезапно дверь в комнату открылась, подтверждая мои догадки. – Как спалось? – Ты уступил мне свою кровать? А сам, судя по виду, спал на коврике возле двери, – усмехнулась я, о чем тут же пожалела из-за вновь нахлынувшей головной боли и откинулась обратно на кровать. Увидев это, он подошел и протянул мне стакан с чуть мутной водой, с большими усилиями сдерживая ухмылку. Не задумываясь, я опустошила его и через пару минут стало немного легче. По крайней мере, я смогла дышать так, что это не отдавалось болью во всем теле. – Вообще-то на диване в гостиной. Могла бы просто сказать «спасибо». – Спасибо. Я благодарна и все такое, но мне нужно идти, – я собралась встать с кровати, когда поняла, что нахожусь в одном только белье. – Где моя одежда? Ты, что, сам… – Уж прости, что не положил тебя в свою кровать в шмотках, испачканных непонятно чем. – Это очень мило, но больше так не делай, – я села в кровати, осмотрелась в поисках своей одежды и внезапно комната закружилась. Это заставило меня осознать бесполезность своих действий, и я вновь упала обратно. – Черт возьми, Эбигейл, ты никуда не пойдешь сейчас!