– И я хочу, чтобы ты поехала со мной. Если, конечно, ты согласишься ради меня бросить своего симпатичного друга, – хохотнула она. – Я обещаю, что это будет весело. – Мэдисон, ты с ума сошла? – Да брось, сколько уже можно плясать под их дудку, подчиняться дебильным правилам, выходить на свежий воздух ровно на пятнадцать минут в день и ждать, когда очередные «мои родители» захотят пожертвовать на благотворительность? – Но я ведь и так выйду отсюда. Всего через год. – Год! Это ведь все равно, что пол жизни, а молодость уходит! Ты должна делать только то, что ты хочешь. Сбежать из дома, развлекаться, перепробовать всю наркоту в мире, переспать с первым встречным в клубе, влюбиться без памяти. Это молодость, Эбби, и она проходит, пока ты сидишь в своем замке. – Ты красиво говоришь, – усмехнулась я в ответ на ее тираду. – Это все очень просто, когда тебе двадцать и у тебя есть все деньги твоих родителей. И невозможно, когда тебе семнадцать и у тебя нет вообще ничего. Мэдисон замолчала, некоторое время было слышно только ее тяжелое дыхание. Казалось, она обдумывает мои слова. – Я понимаю, что ты боишься, – вдруг начала она, уже без бывалого оптимизма. – Боишься окружающего мира, людей, всех, кто двигается, дышит и говорит. Конечно, я помню про твою особенность и не говорю, что для тебя это будет так же легко. Но, я сейчас скажу одну вещь, которую поняла за свою недолгую, но яркую жизнь, Эбби. Да, плохие вещи случаются, но если постоянно на них зацикливаться, зачем тогда вообще жить? Что-то в ее словах заставило меня задуматься. Во-первых, я совершенно не помнила, когда я успела рассказать ей про свою «особенность» – я не то, чтобы любила кричать об этом направо и налево. Во-вторых, разумеется, я ни раз размышляла о побеге из-под тирании Ванессы, из-под надзора Ника и всех тех, кто отравлял мне жизнь. Да и вчерашний разговор все не давал покоя. Все ли он рассказал, или только то, что было выгодно ему самому? Я села обратно на диван, подобрав ноги под себя, а затем влила в себя остатки уже почти остывшего кофе. Мозг функционировал будто отдельно от меня и слова вырвались еще до того, как я успела их обдумать: – Ладно. Что ты предлагаешь? – Погоди, ты согласна? – Да, ты права. Я слишком долго терпела, – я глубоко вдохнула и заставила себя улыбнуться. – Так какой у нас план? **** Отключив телефон, я тяжело вздохнула. Мэдди должна заехать только через час и у меня было время собраться не торопясь. Я не впервые сбегала из дома, но в первый раз по-настоящему. Маленький червячок сомнений зародился во мне, стоило сбросить звонок. Одно дело – сбегать в клуб в соседнем квартале и совсем другое – в соседний город за двести миль4 отсюда. Часть меня – самая рациональная – вопила, что лучше не стоит этого делать, тем более зная с кем именно я собираюсь туда ехать. Мэдисон, конечно, была старше и явно опытнее, можно сказать образцом для подражания. Но я так же помнила наши прошлые вылазки – или, по крайней мере, их начало – и понимала, что с ней это будет явно не безопасная туристическая экскурсия. Другая же часть вспоминала все то, что мне довелось пережить в Филадельфии: авария, которая возможно была не случайной, смерть родителей, школа-интернат, десять лет надзирательства Ванессы и предательство Ника. Я все еще не спешила полноценно обвинять его, но одно стало ясно точно – у него явно были свои причины для этого, о которых мне только предстояло догадываться. Но уехать просто так я не могла. Какими бы не были его мотивы, но он и в правду постоянно переживал за меня. И пусть я окажусь последней дурой, но я не верю, что это было неискренне, просто не хочу верить. После десяти минут самокопания я все же решила, что будет правильнее оставить ему записку. Маленький жест внимания с моей стороны, да и гарантия того, что он не побежит тут же докладывать о моем побеге Ванессе и в полицию. Раз я ушла сама, да еще и из его квартиры – все это явно не в его пользу, поэтому в начале он решит искать меня самостоятельно. И частичка меня все же надеялась, что найдет в случае чего. Без труда найдя листок и ручку, я прикоснулась к бумаге и тут же положила ручку, потому что поняла, что понятия не имею, что писать. Как завуалировано написать «я решила уехать в другой город, не скажу куда, но при этом надеюсь, что ты меня найдешь, потому что мне страшно»? Усмехнувшись своим мыслям, я вновь взялась за ручку. Слова полились сами: «Я больше не хочу портить тебе жизнь, поэтому я уехала и в этот раз уже не вернусь. Будь счастлив и забудь обо мне. Эбби.» Нарисовав в конце небольшое солнышко, я отложила ручку и посмотрела на часы. Осталось совсем немного времени. Вещей у меня здесь не было. Я ведь не рассчитывала уходить из дома так надолго. Зато самое важное у меня было с собой: деньги, несколько пачек сигарет, телефон, поддельные документы и подарок Ника – он так красиво смотрелся на моей шее, что я просто не могла оставить его. Да и хотелось иметь с собой какую-то частичку из прошлой жизни. Ну, а одежду можно снова позаимствовать из шкафа Ника. В конце концов, мои любимые спортивные костюмы и базовые вещи одинаковы и для мужчин, и для женщин. Быстро собравшись, я взглянула на себя в зеркало: на меня смотрела все та же привычная рыженькая девочка, не накрашенная и одетая в любимую объемную черную одежду на несколько размеров больше, только теперь во взгляде ее карих глаз было что-то другое, что-то незнакомое, но слегка пугающее. Телефон оповестил о сообщении: Мэдди написала, что ждет меня на улице. Мысль, проскользнувшая в сознании всего на секунду, поразила меня своей гениальностью. Я взяла записку и положила ее на прикроватную тумбочку в комнате, которая служила мне верой и правдой последние два дня. Сверху на нее я положила свой телефон, в котором специально не стала подчищать историю звонков и сообщений. Часть меня все еще хотела верить в его искренность. – Ты справишься, Эбби, – я глубоко вздохнула и вышла из квартиры, захлопнув за собой дверь. **** – Поздравляю, Питерсон, ты своего добился, – она злобно прошипела тебе это прямо в лицо. – Неужели это стоило того, чтобы рушить свою карьеру? – Не понимаю о какой карьере идет речь, вы ведь меня уволили, – усмехнулся ты, все попытки Ванессы оправдаться выглядели как детский лепет, – и я считаю, что я все сделал правильно. – Успокаивай себя этим. Ты даже не представляешь, какую большую ошибку ты совершил. – Одну все-таки совершил, да, – ты с сожалением вздохнул и сделал максимально задумчивое лицо. – Я потратил слишком много времени на то, чтобы остановить вас. Нужно было сделать это как можно быстрее. – Ты даже не представляешь, насколько все на самом деле сложнее, – внезапно она рассмеялась, ее расслабленный вид вызывал некоторое напряжение, но ты твердо решил, что не позволишь ей вновь ощутить власть над собой. – Если ты думаешь, что на этом все закончилось, то ты очень ошибаешься. – Так может настало время рассказать мне, как обстоят дела на самом деле? – Я далеко не главная в этой игре, и я не вправе отвечать. Могу сказать только одно – остановив меня, Эбигейл ты не спасешь. Однако, у меня тоже есть вопрос к тебе, – усмехнулась она, растянув лицо в привычной мерзкой улыбочке. – Как твои успехи в расследовании аварии, случившейся десять лет назад? Часть II. Первый солнечный день Открыв глаза, я увидела перед собой лишь мокрую и холодную землю. Я лежала лицом вниз, чувствуя себя едва живой, будто рыба, выброшенная на берег во время шторма. Дождь стучал по спине, ледяными каплями стекая ниже. Холодный ветер обдувал так, что я уже не чувствовала конечностей, лишь каким-то чудом все же была жива и даже смогла прийти в себя. Тело отказывалось меня слушаться, разум – тем более. В голову словно залили расплавленный метал, который отдался болью в ответ на мои жалкие попытки вспомнить что произошло, как я здесь оказалась или хотя бы какой сейчас год. Но ни о каком погружении в воспоминания не могло быть и речи. Сил хватило только на то, чтобы открыть глаза и повернуть голову в сторону звука чьих-то шагов, эхом раздавшихся словно отовсюду и смешавшихся с гулом в моей голове. С трудом оторвав голову от земли, я постаралась повернуться к подошедшему, насколько смогла. – Я уже думал, что не очнешься, красавица. ЗА ТРИ ДНЯ ДО ЭТОГО В квартире была такая привычная за много лет одиночества тишина. И если обычно она не доставляла дискомфорта, то сейчас, в свете последних событий, казалась неестественной. Дверь захлопнулась от сквозняка, внезапно ворвавшегося внутрь и ее громкий стук все еще был единственным звуком во всей квартире. Закатное солнце заливало своим оранжевым светом опустевшую гостиную. Кухня была пуста и спальня, со слегка приоткрытой в нее дверью, тоже. Ты прошелся по спальне и на миг даже стало казаться, будто все события последних дней были лишь твоим воображением, но тут взгляд твой упал на лежащий на прикроватной тумбочке телефон. Подойдя поближе, ты увидел под ним записку, написанную явно почерком Эбби. Не было ни удивления, ни обиды, только злость на самого себя и на всю эту ситуацию в целом. Будто ты предчувствовал что-то подобное, но не придавал этому значения и, как оказалось, зря. Казалось, тебе удалось убедить ее потерпеть, но все же не стоило бросать ее в неведении. Снова зайдя в гостиную, ты оглянулся по сторонам. Пусть она и была здесь всего два дня, но без нее квартира будто опустела. Ничего не изменилось, все вещи были на месте, просто теперь все выглядело куда мрачнее, даже несмотря на залитую солнцем гостиную. Не найдя больше ничего, ты обессиленно опустился на диван. В одной руке ты все еще крепко сжимал записку, а в другой ее телефон. Мысли путались, казалось нереальным, что семнадцатилетняя девочка может уйти куда-то без телефона. Можно было бы подумать, что она просто в спешке забыла его, если бы не записка, лежащая прямо под ним. А это в корне меняло дело. К счастью, телефон был не заблокирован. Последним контактом, с которым Эбби разговаривала сегодня утром была Мэдисон Оуэн, а спустя почти час после разговора от нее пришло сообщение о том, что она ждет ее внизу. Не выдержав, ты с силой швырнул телефон на пол. Если она снова попадет в неприятности из-за этой Мэдисон, это будет последней каплей. Рука сама тянется уже к твоему телефону и достает его из кармана, а затем по памяти набирает номер. – Что-то ты слишком часто стал мне звонить, Питерсон, – возмутился голос, ответив практически сразу. – Полагаю, ты звонишь не для того, чтобы просто поздравить меня с Рождеством. – Извини, но нет. И ты же знаешь, я бы в жизни не позвонил без необходимости. – Это и пугает, – усмехнулся Тодд, но по голосу он казался таким уставшим, будто не отдыхал уже как минимум несколько недель. Хотя, наверное, так и было – Рождество один из самых сложных периодов в году для полиции, а тут еще и ты со своими проблемами. – Так ты нашел свою подопечную? – Нашел, – вздохнул ты, размышляя, как правильнее это преподнести, – и снова потерял. – Как это? – Вот так. Она снова исчезла, только теперь прямо из моей квартиры. – Из твоей?.. – удивился он. – Что она там делала? – Это долгая история, – отмахнувшись, ты вскочил и заметался по гостиной. – Но я точно знаю, что она снова уехала с этой своей подружкой Мэдисон. – Уже отслеживаю ее телефон, погоди секунду. – И еще, Тодд, – ты остановился, обдумывая, стоит ли говорить об этом сейчас, но в конечном итоге здравый смысл победил. – Я боюсь, что она связалась с наркотиками. – Этого еще только не хватало, – проворчал Тодд, на фоне послышались громкие голоса и звук клавиш клавиатуры. – Ты уверен? – По крайней мере, я знаю, что эта Мэдисон точно употребляет, – ты вновь опустился на диван, чувствуя себя последним идиотом. – Эбби сама призналась мне один раз, но тогда мне хватило лишь взять с нее обещание больше так не делать. – Твою мать, Ник! Почему ты мне раньше не сказал? – Я специально решил молчать, не хотел портить ей жизнь, – ты вздохнул и уронил голову на подушки, перед этим поставив телефон на громкую связь и положив его на столик. – Но я не думаю, что их побег как-то связан с наркотиками. Даже сама Мэдисон не похожа на типичного наркомана, скорее просто балуется. – Какая разница? Ты забыл, что я начинал с наркотиков? Забыл, скольких наркоторговцев я посадил? – он тяжело вздохнул и помолчав с минуту, продолжил уже более спокойно: – Ладно, ты можешь рассказать мне еще хоть что-нибудь об этой девчонке, с которой сбежала Эбигейл снова? – последнее слово он выделил с особой язвительной интонацией. – Точно! – проигнорировав его язвительный тон, ты выпрямился, озаренный догадкой. – Эта Мэдисон, она ездит на красной Шевроле Камаро, она наверняка заехала за Эбби на машине. Не поедут же они на автобусе, когда у ее родителей целый автопарк возле дома, а эта девчонка даже на тусовки ездит за рулем. – Такую машину сложно не заметить. Ты можешь пока поспрашивать соседей, возможно кто-то заметил что-нибудь странное или хотя бы куда они направились. Я позвоню, как что-нибудь узнаю, – ты кивнул, будто Тодд мог увидеть это с той стороны телефона и сбросил звонок. Твоя догадка подтвердилась спустя всего полчаса и несколько выслушанных историй соседей. Оказалось, что миссис Шелби, пожилая женщина, живущая этажом ниже тебя, в этот момент как раз проходила мимо окна в своей квартире. Ее окна выходят на дорогу, так же, как и твои. И ее внимание привлекла ярко-красная машина, которую она раньше ни раз видела в ноутбуке у своего восемнадцатилетнего внука Чарльза. Тот мечтал о подобной машине всю жизнь и с четырнадцати лет начал копить, откладывая деньги на карманные расходы. Усмехнувшись про себя и отметив, что в таком случае копить парнишке придется примерно лет сто пятьдесят, ты поблагодарил миссис Шелби. Она подтвердила, что действительно видела девушку, по описанию похожую на Эбби, которая села в ту самую красную машину, за рулем которой была молодая брюнетка. Был ли с ними кто-то еще она не уверена, но отчетливо видела, что они направились в сторону выезда из города. Спустя еще час раздался долгожданный звонок. – Мы засекли телефон Мэдисон, – начал Тодд, но голос его был немного взволнованным. – А еще ее кредиткой расплатились в баре несколько часов назад. – Отлично, говори адрес. – Боюсь, ты будешь слишком долго туда добираться. Они в Нью-Йорке, Ник. **** Было глупо надеяться, что ты успеешь догнать их или просто найти самостоятельно, но ты не мог не попытаться. После недолгих уговоров, Тодд все-таки скинул тебе адрес, где накануне вечером была зафиксирована кредитка Мэдисон. Поэтому рано утром, не успев даже обдумать свои действия, ты сел в машину и отправился по адресу. Это был не самый благополучный район Манхэттена – Гарлем, район знаменитый процветанием наркодилерства, криминальными разборками и подпольной клубной жизнью. Разочарованно выругавшись, ты проехал еще пару кварталов, но так и не найдя даже похожей машины, резко развернулся в неположенном месте – будто здесь вообще кому-то было дело до правил – и направился в самый центр. В единственное место, где тебе точно сейчас могли помочь. Но перед этим придется заехать в кофейню, иначе в этот раз в помощи тебе там точно откажут. Центр города. Девятый участок Департамента полиции Нью-Йорка. Третий этаж, просторный светлый кабинет в самом конце коридора. Здесь ничего не менялось даже с течением времени. Один и тот же вид из окна, одни и те же разбросанные вещи, одни и те же лица, которые уже улыбаются при виде тебя. Последнее время ты слишком часто бывал здесь. Может твоя жизнь сложилась бы по-другому, свяжи ты ее с этим местом, а не со школой. Может тогда, как ни странно, в ней было бы меньше проблем. – Ничего, я ничего не нашел, – ты ворвался в кабинет, предварительно стукнув в дверь пару раз скорее для вежливости, но даже не удосужившись дождаться ответа. – Я проехал половину Гарлема, опросил кучу людей и ничего. – Ты сюда уже как к себе домой врываешься, мне стоит провести беседу на эту тему и все такое? – хмуро проворчал Тодд, сидя за своим столом. – Я принес тебе кофе.