– Нет, дружище, понятия не имею. Однако я думал о мести. Дал волю мыслям, в которых, как полагал, буду раскаиваться, но этого не происходит, просто удивительно. Она заслужила лучшего. Всегда была такой ласковой и доброй, рассудительной, спокойной, намного более одаренная, чем я. Наш домашний философ. Знала, в чем заключается цель жизни. Или, по крайней мере, думала, что знает. Она считала, что на этот вопрос нет однозначного ответа. Нам нужно, всем и каждому, найти свою цель. Узнать, что приносит нам счастье. Если бы все чада Божии имели одну и ту же цель, они поступали бы одинаково. И тогда очень однообразным был бы мир, верно? – Хозяин все еще смотрел на траву, но возможность поговорить о покойной жене, похоже, принесла ему облегчение. – Мне нужно идти, – сказал Ари, вставая. Он хорошо знал, что или, вернее, кто принес бы ему счастье. Однако он упустил свой шанс. Хотя так и не смог выбросить Кристину из головы. Продолжал надеяться, что они снова будут вместе. И вот теперь эта игра, похоже, закончена. Он проиграл. – Спасибо за разговор. – Спасибо, что зашли. Жалко, конечно, что он… покойный… оказался не Рикардом. Какая была бы… радостная новость. 28 На оперативном совещании Ари никак не мог сосредоточиться. Он сидел за столом и пытался слушать. Но его мысли все время возвращались к Кристине. Он цедил жидкий кофе, поскольку чая не было, и клевал стоявшее на столе печенье. Но слова молодой сотрудницы следственного отдела по имени Хельга привлекли его внимание. Она сообщила о том, что Элиас незадолго до гибели летал в Азию, конкретно в Непал, с пересадкой в Копенгагенском аэропорту. А у них была информация, что он останавливался на несколько дней в Дании. Никаких разъяснений по поводу этой поездки, однако, не последовало. Атмосфера в большом конференц-зале была напряженной. Убийство привлекло большое внимание, и пресса не заставила себя ждать. Ари уже почти не помнил, что говорил ему на хуторе вдовец, был в шоке от новостей о Кристине и новом мужчине в ее жизни. И ему пришлось отказаться от гипотезы насчет Рикарда Линдгрена. По крайней мере, пока. Ведь пожилой вдовец, как стало понятно, не убийца. Ари старался следить за происходящим на совещании и укротить свою ревность. Ему не всегда это удавалось. Сколько ему тогда было? Семнадцать? Восемнадцать? Он начал встречаться с ровесницей из соседней школы. Думал, что влюбился. Их отношения продолжались три недели. И закончились скандалом на вечеринке, на которую отправилась его девушка. Ари решил заглянуть, сделать ей сюрприз. Сначала он зашел на вечеринку к одноклассникам, напился, сел в такси и поехал к своей подруге. Дом он хорошо помнил. Красивый особняк в Хафнарфьордюре, обставленный по старинке, неуклюжая мебель, темная и мрачная, по крайней мере в его воспоминаниях, но на них, вероятно, лег отсвет дальнейших событий. Он увидел ее не сразу, поискал в гостиной и спальне. Спросил, и кто-то указал ему в сторону коридора: «Она где-то там». Он заглядывал в комнаты, в одну за другой, пока наконец в третьей (и последней) не обнаружил свою девушку. Она была не одна, сидела в объятиях какого-то парня. На Ари это произвело тогда настолько сильное впечатление, что впоследствии он старался больше не вспоминать об этом. Теперь при мысли о Кристине с этим незнакомцем он испытывал те же чувства. Хотя он был трезв как стеклышко. Когда он вошел в комнату, девочка подняла на него глаза. Освободилась из объятий парня и некоторое время не отрываясь смотрела на Ари. Ничего не говорила. В ее взгляде читалось «прости» и «такова жизнь». Ари потерял над собой контроль, иначе и не скажешь, бросился к парню и ударил. Не смог сдержаться. Удар был не очень сильный, но парень упал и ударился головой. Из раны потекла кровь. Прежде чем он пришел в себя, Ари развернулся и вышел из комнаты. Больше он с этой девочкой никогда не разговаривал. К удивлению Ари, тот парень не стал искать встречи с ним, чтобы поквитаться, и никому не пожаловался. Возможно, чувствовал за собой вину. Нельзя разрушать чужие отношения, желать жену ближнего. Разве это не одна из заповедей? 29 Исрун было не по себе. И дело было не в мини-отеле, в котором она поселилась. Он-то как раз был замечательный; маленький, но уютный номер, платяной шкаф, комод, и больше почти ничего, кроме маленькой Библии на комоде. По приезде в Акюрейри на Исрун нахлынули горькие воспоминания. А ведь она думала, что сильнее этого. Разумеется, она могла бы бесплатно остановиться у кого-то из старых подружек, но с тех пор, как она переехала на юг, оповестив их об этом в самый последний момент и невнятно извинившись, она не поддерживала с ними никаких отношений. Исрун задернула шторы и легла в кровать. Было совсем не поздно, но она хотела утром встать пораньше. Собиралась заглянуть в квартиру Элиаса, которая все еще принадлежала его бывшей жене, а затем съездить в Сиглуфьордюр. Там она раньше никогда не бывала. Только ей удалось заснуть, как зазвонил мобильник. Хороший корреспондент всегда должен быть на связи. Проклиная в мыслях все на свете, Исрун потянулась за телефоном. Иногда сон дороже этого журналистского кредо. На другом конце был Комми. Перешел прямо к делу: – Ты в Акюрейри? Она потерла глаза и пробормотала что-то невнятное, он понял это как ожидаемое «да». – Уже спала? Поднимайся. В мэрии совещание по этому делу, – возбужденно сказал он. – Потом будет пресс-конференция? – спросила она усталым голосом. – Нет-нет, кроме нас, об этом никто не знает. Пулей туда! Исрун села в кровати. Ее ошарашили не столько новости, услышанные от Комми, сколько то, что у него такой хороший информатор. Знает ведь больше других, сукин сын. – Уже лечу, – ответила она. – Оператор будет? – Да, выехал. Пришлось на него раскошелиться. – А я смогу взять его завтра с собой в Сиглуфьордюр? – И ты думаешь, Ивар на это согласится? – с плохо скрытой иронией спросил Комми. Нет, представить такое было практически невозможно. Собравшись с силами, Исрун встала. У офиса мэра они встретились с оператором, по совместительству местным корреспондентом. – Совещание здесь, еще никто не выходил, – сообщил он. Им пришлось ждать больше получаса. Первым вышел мужчина средних лет в форме, которого Исрун не знала. Ему было за пятьдесят, лысоватый. Сразу вслед за ним появился другой полицейский, помоложе, наверняка еще нет и тридцати, повыше ростом и поэнергичнее. Она уже направилась к ним и собиралась задать первой вопрос, когда увидела женщину, знакомую по репортажам. Хельгу, руководителя следственного отдела полиции Акюрейри. – Журналисты уже на месте, – улыбнулась она Исрун. – Но сейчас вы не получите никакой информации. Возможно, что-нибудь сообщим сегодня вечером. – Вид ее, однако, указывал, что вряд ли. Исрун знала, что камера работает, поэтому настойчиво продолжила: – Как продвигается расследование? – Пока ничего нового, – ответила Хельга. – Вы уже допросили кого-нибудь, кроме Свавара Синдрасона? Хельга слегка опешила. – Мы опросили многих по этому делу. На текущий момент подозреваемых нет, – сказала она твердым голосом. – Это как-то связано с врачом Рикардом Линдгреном? – Совершенно точно нет, – уверенно ответила Хельга. Исрун собиралась еще расспросить о квартире Элиаса в Акюрейри, но Хельга не дала ей такой возможности: – Пока хватит. Исрун слишком устала, чтобы возражать. 30 Летний вечер в Сиглуфьордюре. Йонатан выглянул в окно, людей почти не было. Круизный лайнер уплыл, туристы разъехались. Перемены в городе ему решительно не нравились: строительство, кафе и рестораны, новый тоннель. Конец покою. Этот тоннель – чистое проклятие. От безмятежности и покоя не осталось и следа. Визит полицейского никак не выходил у него из головы. Йонатан старался по возможности не думать о прошлом. О своих родителях и старых «добрых» временах. Насилие в чистом виде. Оно коснулось как его самого, так и других мальчиков, хотя он был на несколько лет старше. Понять причины этого насилия было трудно. Жажда власти? Власть вроде и так имелась. Потребность показать, на чьей стороне сила? Йонатан был лишь жертвой, но ему все равно казалось, что на нем лежит доля ответственности. Особенно из-за того, что позже он обо всем умолчал. Полагал или, вернее, надеялся, что все уже позабылось. Но теперь появилось подозрение, что это не так. Бедный Элли.