– Вот что, господин директор… – возобновил беседу премьер, пристально всматриваясь в главу разведки. При этом особо не тревожил, ибо, судя по прищуру, объект его интереса – раскрасневшийся, все еще слезящийся глаз. – Какова перспектива сбоя, то есть, насколько наша задача под угрозой? – Не знаю, что и ответить, эфенди…На поле явный избыток игроков. Кстати, как по мне, и двадцать два – перебор. У нас же – сразу четыре состава. Причем, включая вратарей, каждый за самого себя, – развел руками Юнус Тарик. – Подождите, куда вы клоните? Что, решения нет? Белый флаг на балкон? – семенил в мыслях и чувствах премьер-министр. – Я бы так не сказал… только предстоит изнурительная, чреватая непрогнозируемым финалом борьба. Признаться, не тянет вляпаться, не говоря уже поджигать фитиль. Дело не в выходном пособии, эфенди, головы лишиться – раз плюнуть! – Юнус Тарик блеснул белками, да так, что сплавил «занозу» и до конца аудиенции о ней не вспоминал. Премьер задумался, невольно переносясь в истоки проекта «Каспийское море – Тбилиси – Джейхан». Лицо благостное, взгляд безмятежен, хоть и обращен в самого себя. Мысли наплывают друг на друга, но не хаотично, а сливаясь в хронологическую цепь. «Тогда, год назад, мы разыграли даже не спектакль, а целое геополитическое шоу, умудрившись потеснить Вашингтон. Янки столь уверовали в свое могущество, репутацию мирового арбитра, что конкурентов поначалу не воспринимали всерьез. Мол, куда всем вам до нас, цитадели капитала и технологической Мекки, кишка тонка. Разгром Саддама им влетел в копеечку, ни одного политического дивиденда не явив. Вот и накинулись на авантюрный проект – хоть как-то оправдаться перед общественностью. Смех и грех! Нарочно не придумаешь: тянуть нефтепровод через снедаемую террором, управляемую законами военного времени страну. Русских даже переплюнули! Поворачивая реки, те хоть сомнительную, но все-таки научную базу подводили. На что рассчитывали янки – ума не приложить. Кто в иракский зверинец сунется? Ан нет, за дураков держали всех, до последнего звонка…» – Ладно, Юнус, – поднял голову премьер, – получается, американцы пронюхали, коль снялись полным составом? – Разумеется, только проблема не в них, американцы давно статисты. По крайней мере, с тех пор, как подписаны секретные соглашения. С нами – об аренде турецкой территории под нефтепровод, с «Лупойлом» – подряд на его прокладку от грузино-турецкой границы до Джейхана. Только что выяснилось, что у русских был свой интерес в затягивании азербайджано-американского рандеву – черепаший режим переговоров «Лупойлу» явно в жилу. Но какой именно интерес, установить не удалось. Так что, гоняя по кругу, бакинцы, оказалось, подыгрывали и нам и им, посасывая вымя у обоих, а точнее, у троих. Чуть не забыл корову-рекордсменку – американцев. Мы-то рассчитывали, что русские сами разорвут контракт, видя как бакинцы тянут резину, промышляя шантажом. Одним словом, требуется ваше вмешательство, эфенди. Убедите Баку русский состав отцепить… – И не подумаю! – взорвался премьер. – Они и вправду не могут – прямой вызов Москве. Все, на что удалось их склонить, – хитроумную игру с туманной перспективой одностороннего разрыва русскими! За одно это скормлено уступок целый воз. Казна не поощрительный фонд для хапуг, мы – не американцы. – Тогда не знаю, эфенди, – обдал тоской Юнус Тарик. – Пусть Объединенная комиссия по трубопроводу и расхлебывает кашу – те, кто ее заварил. Не кто иной, как они, проморгали элементарное… – Тому есть оправдание, Юнус! – зло перебил госбезопасность премьер. – Нам позарез нужен был нефтепровод, а точнее – те сотни миллионов за аренду, который он принесет. Само собой подразумевалось, что генподрядчик турецкого участка – местная компания. Мы так торопились связать азербайджанцев арендным договором, что не включили параграф о строительном эксклюзиве. Бакинцы нашим промахом и воспользовались. Не успели мы и опомниться, как азербайджанцы торганули к своей выгоде и этим, выхватив из-под нашего носа лакомый кусок. Совершенно ясно: дипломаты, прочие госструктуры свои возможности исчерпали. Слово за вами, Юнус. «Боташ», наш строительный концерн, уже перевооружается, закупая суперсовременное оборудование. Правительство оказало посильную помощь, выдали льготные ссуды и банки… Госбезопасность потупилась и, казалось, глубоко ушла в себя, но не в осмыслении неких фактов, а отгораживаясь. Мол, как мне все надоело – куда бы податься, прочь… – Я, признаться, ожидал от вас другого, – тем временем продолжал премьер, – по крайней мере, не призывов драпать от застукавшего на горячем любовника, в панике натягивая на голую задницу штаны. Рассчитывал, на трезвый, взвешенный подход. Здесь не драмтеатр, Юнус. Мы на бойне, именуемой «Мировая политика». Кроме нас с вами, турецкий полумесяц там некому защищать. По ее немудреному уставу оттяпать от наших ляжек кусок пожирнее – в порядке вещей. Кроме того, если благоверная купила несвежую баранину, не повод с ней разводиться. Следующий раз на рынок разумнее сходить самому, на худой конец, прихватив, как подмогу, любовницу. – Верно вы подметили «любовница», – совсем тихо проговорил Юнус, перебивая. – Ведь известно, как по законам шариата обойдутся с ней… Премьер хлопнул ладонями по столу и, скользя по столешнице, надвигался корпусом. У самого края остановился и скорее прошипел, нежели произнес: – У вас есть, что предложить мне господин без пяти минут экс-директор или нет? Злоупотреблять своим временем не дозволю. Госбезопасность вперилась в циферблат, будто физически поглощая бег времени из оставшихся ей трехсот секунд, после чего, все еще глядя на стрелки, спокойно откликнулась: – Не думаю, что русские завезут все стройматериалы, большую часть закупят у нас. О качестве я позабочусь… Не поможет – теракт на первом километре, якобы затеянный курдами… Струхнут, как пить дать струхнут и смотают удочки. Юнус Тарик оторвал взгляд от часов, но на премьера не перевел – уткнулся в приставной стол, примыкавший к главной столешнице страны. Ахмет Бали подхватил почин низкого профиля: сгорбился и беззвучно шевелил губами. Но вдруг, казалось, неожиданно для самого себя, произнес: «Свободны, Юнус». Потянулся к лежавшей слева от него папке. Премьерский лик резко оживился, передавая удовлетворение и позыв остаться наедине. Уходившему визитеру даже вслед не посмотрел. Весело морщился, косясь на селектор. У двери Юнус Тарик чуть обернулся, запечатлевая метаморфозу, сотворившуюся с его работодателем. Подумал: «Куда премьер позвонит, даже я не знаю. Но понадобься козел отпущения, сдаст меня с потрохами – местной Фемиде, а то и в Гаагский трибунал». Глава 15 В бизнес-классе было пусто, впрочем как в мыслях и рецепторах. На заказ третьей двойной порции принесли не початую «Black Lable» – ухмыльнувшись, Олег легким кивком поблагодарил. До Нью-Йорка ее хватило – и тебе ни террористов, ни отказа двигателей, ни самокопания в души склизкой чехарде. Взамен – событийная анемия и заливка всех резцов с провалом в сон через рваные, как тучи, интервалы. Как поменял в «Кеннеди» борт, помнил лишь отчасти, после чего в основном спал. Сон на руку – как-никак шестнадцать часов неба, да целые сутки в дороге. В LAWA* встречал смутно знакомый заправщик – был командирован Джерри для извоза и переноски багажа. По пути домой позвонил маме, еле упросив перенести встречу на завтра. Поговорил и с Джерри. Уловив неровный слог, компаньон оборвал на полуслове: – Тебе нужен отдых, завтра поговорим. Заеду. Покопался в мобильном, извлек на экран Светланин номер, отправил в набор. Разницу в часах представлял слабо, но по ту сторону ответили. Абонент, должно быть, свояк Светланы: – Слушаю! – Здрасьте, Светлану можно? – робко попросил Олег. – А ее нет, – неприветливо буркнула трубка. – Как нет, не приехала? – дался диву калифорниец, прибывший строго по расписанию. – Она редко докладывает. Ты, собственно, кто? – пророкотала линия. – Олег. – С нефтебазы? – чуть смягчил тональность собеседник. – Можно так сказать… – нехотя признался Олег, дивясь про себя: «Надо же, как успела?! Дома-то нет…» Атлантические вояжи – в который раз проверено – мыслительные способности обнуляют. Сколько Олегов должно развестись на Земле Русской, чтобы нефтебазу от заправки отличить? – Так с нефтебазы или «можно так сказать»? – спохватился совсем не свойский «свояк». – Перезвоню позже, до свиданья… – Олег дожидался здравницы в ответ, не разъединяясь. Но не дождался. Зато глухо донеслось: «Как вдолбить Светке: не давай каждому мудаку номер! Не справочная мы…» Вдруг Олега пронзил властный, безрассудный импульс: стереть напрочь Светланин телефон, похерив тем самым связь с миром, где он существует. Кинулся было к аппарату, когда услышал: – Не знал, босс, что вы русский. Никогда бы не подумал… – Теперь будешь знать, Роджер. Не держи зла, если кличут иначе, – бесстрастно откликнулся босс, останавливая руку. – Роджер, босс, Роджер, разве вы путаете… – протянул не только октанового нюха заправщик. Пока авто мерило перекресток за перекрестком, Олег мотал головой, не без интереса рассматривая милые душе пейзажи. В какой-то момент он споткнулся: «Чего это я давеча психанул?» Но «перемотка» спьяну стопорилась, хотя и тужилась, скрипя, порой. Между тем еще порядком беспокоил чей-то хамский, слонявшийся по периферии голос, но после щедрого забора дома «Glenfiddich» последние очажки рассудка, дотлев, погасли. Проснулся отягощенный продуктами распада, но, приняв душ, несколько взбодрился и мало-помалу стал приходить в себя. Резко прозвенел телефон, защемляя нежный нерв реабилитации. Олег скривился, подумав: «Очухаться не дадут!»Но взглянув на часы, сообразил: мама, кроме нее, некому. Проворно перевернулся в кресле, доставая аппарат с журнального столика. На экране и в самом деле мамин номер. – Да, мама. Доброе утро. – Вся извелась… как можно? – не вняв призыв к добру, начала день с нагоняя мать. – Что можно, мама? – уточнял Олег. – Так мучить, – обозначила весьма расплывчатую претензию прародительница. – Что я сделал? – оправдывался вновь прибывший, теряясь в догадках: до приезда или после? – Обещал приехать… с утра пью валокордин… – всхлипнула старушка. Олег вскочил на ноги и босиком, позабыв обуться в тапки, устремился в прихожую. Но спустя несколько шагов остановился и, нервно почесывая ступней одной ноги икру другой, занялся корректировкой: – Мама, валокордин был в России, ты пьешь что-то другое. К тому же сейчас лишь девять, в чем я виноват? – Не жалеешь ты меня… – сетовала на извечный конфликт отцов и детей мама. – Успокойся, а то валокордин буду пить я, – нашелся ушлый предприниматель. – С пяти утра готовила рыбу… и зачем ты от Полины ушел… В мамин билдинг Олега не впустили – за время «отпуска» сменились оба вахтера. Пока он не назвал имя жильца, мариновали на ступеньках у входа. Дверь, наконец, распахнулась, пропуская не заявленного гостя в лобби. Двухметровый афроамериканец взмахом худющей, точно паучья лапа, руки пригласил к стойке секьюрити. Частя шаг, Олег заторопился вдогонку. Старший привратник приподнял трубку внутренней связи, выискивая в телефонном справочнике номер квартиры 106. – Не трудись, приятель, леди не говорит по-английски, – предостерег визитер. – Пока не получу о’кей от владельца, пропустить не могу, – стоял на страже должностной инструкции привратник. – Это пожилая женщина, не понимающая английский… – поделился семейными горестями гость. – Хорошо, поднимемся в квартиру. Если госпожа распишется в журнале, я не возражаю. Не возражала и мама, уточнив, правда: – Ты прочитал, за что я расписалась, Олег?