* * * Во время поездки в метро я, покачиваясь от движения вагона, стояла напротив группы школьниц, которые сгрудились вокруг одного телефона, смеясь и показывая пальцем на то, что разворачивалось на экране. Я уже понимала, как они распределяют роли в группе – умная, красивая, нервная. Возможно, именно поэтому мне никогда не удавалось найти хорошую компанию друзей: ни одна из ролей мне не подходила. И теперь, став старше, я не была достаточно пластичной, чтобы лепить из себя кого-то другого. Нью-Йорк научил меня, что теперь уже неважно, подхожу ли я на стандартные роли; я предпочитаю выделяться. Входя в Клойстерс, я всегда чувствовала себя так, будто оставляю современный мир за дверью: меня встречал лабиринт каменных стен ручной кладки и готических арок, ребристых сводов и узких коридоров. Трудно было представить, что за этими прохладными стенами, несмотря на томное летнее солнце, стремительно и ярко проносится и сверкает жизнь города. Слово «клуатр», в конце концов, произошло от латинского claudere, что означает «закрывать». Здесь мы закрылись от остального Нью-Йорка. То, что сказала Лора, все еще маячило на краю моего сознания и мучило меня. И хотя я хотела, чтобы исследования и библиотечная обстановка позволили мне вернуться в мир открытий, я обнаружила, что пролистываю страницы, не замечая прочитанного текста, а мой разум блуждает по каким-то потаенным тропинкам. «Прогулка по галереям, – решила я, – поможет мне развеяться». Было нечто особенное в возможности рассматривать произведения искусства всякий раз, когда тебе захочется, – череда случайных, индивидуальных впечатлений, которые складывались в более полную картину. Сейчас, когда мы посещали другие музеи в городе, меня раздражало то, что я, как туристка, должна за один раз рассмотреть все детали произведения. Смогу ли я уловить тонкие тени на картине Тинторетто, заметить, как Моне строит свою работу, если у меня на это есть лишь несколько минут, один день? Работа в музее породила ощущение знакомства в прямом смысле этого слова – экспонаты Клойстерса стали для меня как родные. Я прошла по галереям, кивая сотрудникам охраны, и направилась в сады, надеясь встретить Лео. Но так как удача не свела нас с ним, пока я бродила по мощеным дорожкам и задерживалась у лаванды и мелиссы, я решила пройти под крайней готической аркой в клуатре Боннефон и направиться к садовым сараям. Свернув за угол, я увидела их – Лео, руки которого были засунуты в карманы, Рейчел, которая скрестила руки на груди, – и несмотря на то, что они находились рядом, их тела словно отстранялись друг от друга. Я была слишком далеко, чтобы расслышать, о чем они говорят, но по их лицам, по напряжению, с которым слова слетали с их губ, я поняла, что они спорят. О чем, я не могла сказать точно. С минуту я стояла там, в обрамлении готической арки, держась руками за обе стороны проема, и наблюдала за ними. Ветер прижимал мое платье к ногам, и, возможно, именно этот трепет ткани привлек их внимание, потому что в какой-то момент они повернулись и увидели меня. Лео даже не кивнул в знак приветствия, просто пошел обратно в сарай. – О чем вы говорили? – спросила я, когда Рейчел присоединилась ко мне. – Ни о чем, – ответила она. – Мы просто обсуждали расследование. Я не хотела болтать там, где нас может услышать Мойра. Я заметила, что Рейчел все еще держала в руках свою сумку, которую она обычно первым делом бросала в библиотеке. – Где ты была? – спросила она. Я махнула рукой. – А, встретилась с подругой из Уитмана, чтобы выпить кофе. – С Лорой? – Угу. – А вчера вечером ты была у Лео? – Я решила, что это лучше, чем приходить поздно и включать свет. – Я бы не возражала. – Я запомню. – Без тебя мне становится одиноко. – Рейчел повернулась и пристально смотрела на меня, пока мы шли, точно ощупывая взглядом мое лицо. – Ну, вряд ли Лео захочет, чтобы я так часто оставалась у него, – сказала я. – Не делай этого. Не унижай себя. Он будет счастлив, если ты будешь проводить с ним каждую ночь. От ее слов мне стало одновременно тепло и неловко, но я просто произнесла: – Спасибо. – Знаешь, – сказала Рейчел, придерживая передо мной открытую дверь библиотеки, – Лео прикольный, но он также может быть настоящим засранцем. Имей это в виду. Я кивнула. И подумала, что уже знаю это. – И если ты когда-нибудь захочешь выпить кофе, тебе необязательно ехать через весь город, чтобы встретиться с Лорой. Мы можем пересечься с ней по дороге сюда, или она может прийти к нам домой. Я знаю ее совсем немного… – Всё в порядке, – отмахнулась я. – Не думаю, что мы с ней будем часто встречаться. На это Рейчел улыбнулась. – Что ж, предложение в силе. Войдя в библиотеку, она достала из сумки коробку с картами и положила их на стол. – Я просто сделаю быстрый расклад, ладно? – попросила я, потянувшись за картами. Было что-то такое в этих гаданиях, что успокаивало нервы и приносило ясность. Как будто в мрачные моменты, когда не было видно ничего вокруг, карты могли направлять меня. Рейчел подтолкнула их в мою сторону, и я разложила их веером, вытащив три. На первой была изображена женщина, переливающая воду из сосуда в водосборник. Мы ассоциировали эту карту с умеренностью, одной из двенадцати добродетелей Аристотеля, потому что композиция была посвящена балансу и гармонии. После карты «Умеренность» я вытянула Двойку Мечей и Королеву Кубков, олицетворяющую интуицию. Я спрашивала карты о Рейчел, и мне казалось, что каждый раз, когда я это делала, в полученных результатах обнаруживалась некая тьма. Пусть даже она маячила только на периферии – одиночная или перевернутая карта. Меня все больше угнетало то, чего я до сих пор не могла понять. И карты говорили что-то и обо мне, хотя я спрашивала о Рейчел. Когда я подняла глаза от расклада, Рейчел смотрела на меня. – Что там написано? – Каждому что-то свое, – проговорила я, постучав костяшками пальцев по тяжелому дубу стола, чтобы не сглазить. Но я запомнила этот расклад – шелушащаяся краска и крупинки сусального золота словно отпечатались на внутренней поверхности моих век. Двойственность этих двух качеств: терпение и гармония сдержанности, интуиция, которой я должна была доверять, но которая посещала меня лишь самым непредсказуемым образом. Глава 20 В жилище Лео не было такого ясного света, как в квартире Рейчел в Верхнем Вест-Сайде. Его мир всегда был наполнен непрямыми солнечными лучами, проникающими сквозь тонкие занавески, дымкой сигарет и «травки», грязными джинсами и рабочими ботинками, валяющимися на полу, слегка горьковатым запахом дешевого кофе, сгоревшего на раскаленной плите задолго до того, как я встала. И в то утро дневная жара уже начала просачиваться сквозь щели в окнах и стенах. Я отодвинулась от кошки соседа, которая спала на краю кровати; даже это незначительное количество тепла было слишком большим. Сегодня была суббота, поэтому, натягивая спортивные штаны и затягивая шнурок на талии, я по пути на кухню окликнула Лео. – Может, пойдем на Хай-Лайн? В последний раз, когда я ночевала у Лео, он сказал мне, что мне следует оставить у него пару вещей, поэтому я взяла с собой пакет с одеждой, чтобы спрятать в глубине его шкафа. – Нет. – Он сидел на диване в лужице солнечного света. – Настоящие жители Нью-Йорка не ходят на Хай-Лайн. – Это не может быть правдой. – Это правда. Я сам житель Нью-Йорка. Я могу это подтвердить. – Он читал интервью с Трейси Леттсом[31], которое было опубликовано месяц назад. – Это может быть весело – посещать туристические места, – настаивала я. Лео ничего не ответил, просто потягивал кофе из своей кружки. Я решила, что снова подниму этот вопрос, когда мы выйдем из дома после обеда и, возможно, выпьем несколько кружек пива за ланчем; а пока я сменила тему. – Как прошел твой разговор с детективом? Лео уже второй раз вызывали в участок, и казалось неизбежным, что мы с Рейчел будем следующими. Он не поднял глаз, только сделал карандашом пометку на полях журнала. – Отлично. Она хотела знать, не пропало ли что-нибудь из сада. Видел ли я кого-нибудь. – Ты ведь не видел, правда? – В глубине души все еще жила надежда, что все расследование закончится выводом о несчастном случае – передозировке, аллергической реакции. Лео закрыл журнал и положил его на место. – Я сказал ей, что не видел в садах никого, кроме тысяч людей, которые проходят через них каждый день. Никто из них, я думаю, не убивал Патрика. Я расположилась поудобнее на его потрепанном диване и, подобрав колени к груди, наблюдала за ним. Несмотря на то, что Лео был частью Клойстерса, он не был частью этого места в том смысле, в каком были Рейчел и я, кураторы и подготовительный персонал. Он умел оставаться в стороне, перемещаясь между сараями и садами. Он мог проводить – и проводил – целые дни, лазая по деревьям и подрезая их ветви. Все это было невероятно романтично. Быть хранителем средневековых садов в одном из самых оживленных городов мира, целый день работать физически и выращивать то, что дарит людям радость. Но Лео тоже могла раздражать эта дистанция между нашими должностями, нашим будущим в музее. – Я не имела в виду… – Знаю. Извини. Ты хочешь пойти на Хай-Лайн, но я подумал, что мы могли бы посмотреть что-то более старое, по-особенному нью-йоркское. Может, вместо этого спустимся в Виллидж? – С удовольствием. Как ты думаешь, мы могли бы зайти в бар, где обычно тусовались Хелен Франкенталер и Ли Краснер? – В две тысячи шестом году «Кедровую таверну» переделали в кондоминиум. А сам бар продали какому-то чуваку, который отстроил его в Остине. – А, ясно… – Если это было так, то я не понимала, почему бы нам не пойти на Хай-Лайн. Лео встал и налил себе еще одну чашку кофе. – Может, ты оденешься, и мы уже пойдем? Я вернулась в спальню и переоделась в сарафан на тонких бретельках, с цветочным орнаментом. Вещи, которые намеревалась оставить у Лео, я втиснула между его корзиной для белья и старым усилителем в глубине шкафа. На верхней полке лежала стопка соломенных шляп, которые Лео надевал, работая в саду. Я потянулась, чтобы взять одну, гадая, как она будет смотреться с моим платьем, но стопка была такой высокой, что мне пришлось встать на носочки, чтобы зацепить пальцем за край одной шляпы. Когда я потянула, вся стопка посыпалась вниз, при этом что-то тяжело ударилось о деревянный пол.