– Почему? – не понял он и на секунду пристально посмотрел в мои глаза. – Везешь меня куда-то на юго-восток Великобритании, можно сказать, в горы. Здесь нет ни одной живой души. Теперь я понимаю, к чему был тот вопрос про страх. Он захохотал так задорно и открыто, что мне захотелось расплакаться от щемящего чувства в груди, потому что я вспомнила, как часто Коул сдерживал себя, особенно в моем присутствии, как редко он веселился. Потом он повернулся и, втянув щеки, посмотрел на меня диким злобным взглядом из-под бровей, создавая образ одного из своих киношных воплощений. – Я на самом деле Шарк. Боишься? – В тебе, конечно, есть что-то от маньяка, но немного другого, – съязвила я, вспоминая мой кулон и матрешку. – Как ты меня назвала? Маньяк-клептоман? – Но ведь так и есть, – смущенно ответила я. – Зачем ты его носил? – По-моему, все и так очевидно, Sunny. Он улыбнулся и протянул руку, ожидая моей. Я вложила свою ладошку в его, и он поцеловал кончики пальцев, не отвлекаясь от дороги. Впереди нас была некая арка из огромных, просто потрясающе огромных ив. Их широкие, больше моего охвата рук, стволы уходили ввысь, превращаясь в изящные ветви, свисающие почти до земли, а там, где, по сути, должно было быть видно небо, ветви переплетались друг с другом, создавая живую арку. Я не удержалась: – Уау! Коул посмотрел на меня и опять прикоснулся к пальчикам губами, а потом отпустил руку, сворачивая сразу за аркой на дорогу, покрытую мелким гравием. – Осталось немного, – заверил он. – С тобой хоть на край света, – провозгласила я, чем заставила его громко рассмеяться. – Что? – Я все еще думаю, что я не тот человек, который тебе нужен. – Джонатан… – с укоризной произнесла я. – Прости. Я несу чушь. Небо слегка стало хмуриться и затянулось серыми облаками, но это не делало день для меня серым, потому что рядом со мной находился тот, кто раскрашивал его во все цвета радуги. Такой неуверенный в себе и своих возможностях актер, который продумывал каждый ход, словно решая примерить на себя новую роль или что-то в этом роде. И все же я видела, что сейчас он никого не играл. Меж невысоких кустарников вдалеке мелькал небольшой домик из темного дерева с ярко-красной крышей. – Тебе нравится? – прослеживая мой взгляд, спросил Натан. – Пока да, – ответила я и увидела свет в его глазах. Сегодня они не поглощали меня, а просто позволяли купаться в волнах этого порой неспокойного океана. Казалось, что вчерашний день и ночь успокоили и самого Джонатана, словно он наконец отпустил что-то внутри себя, и пружина ослабла. Он заглушил двигатель возле деревянных ворот, и я отстегнула ремень безопасности и вышла из машины. Мой любимый бритиш тоже вышел и, положив руку мне на талию, притянул к себе, словно хотел сделать это давно. А я обнимала руками букет ромашек. На улице стало значительно прохладней, чем в машине, поэтому Джонатан помог мне накинуть куртку на худи синего цвета и обнял за плечо. – Ты не злишься, что я временно похитил твой телефон? – перед входом поинтересовался он. – Ну… – Я мялась. – Не хочу, чтобы нам кто-то мешал сегодня, – уверенно сказал он. – Нам и так долго не давали быть вместе. Я улыбнулась про себя и обняла его за талию в ответ, придвигаясь ближе. Натан решил, что я не против, и поцеловал меня в висок, но я пока точно не знала, что чувствую, потому что никогда не любила, если мне начинали навязывать свои правила. За деревянными воротами и каменистыми стенами забора вдаль уходила тропинка, выложенная булыжником, из которого был сделан забор, по ее бокам рос вереск, окрашивая вид далеких гор с белыми шапками золотисто-красным. Виднелись волны желто-зеленых деревьев, растущих на холмах, чувствовались влажный воздух и тишина, где изредка покрикивала какая-то птица. – Красиво. – Я даже потеряла дар речи на секунду. Джонатан не ответил, развернул меня к себе лицом и прикоснулся своими мягкими и теплыми губами к моим, нервно подрагивающим. – Ничто не сравнится с твоей красотой, – прошептал он в уголок моих губ и опять продолжил поцелуй. – Где ты набрался этого пафоса, Нат? – прервав поцелуй, усмехнулась я. – Всегда хотел это сказать, – смущенно ответил он, топя в пронзительности своего взгляда. – О’кей, – всего лишь ответила я. Коул усмехался, а я почему-то подумала о том, что он намного умнее, опытнее и глубже, чем мне казалось раньше и чем представляла его пресса. – Пошли, – сказал он. – Оставим десерт на потом. Обойдя дом с левой стороны, мы оказались на ярко-зеленой лужайке, которая волнами уходила далеко-далеко вниз холма. На возвышении находилась площадка, выложенная плитами из темного камня под цвет дома, где стоял небольшой стол и плетеные кресла. Все было так красиво, только… Да-да, именно это и делало нашу с Коулом романтику менее романтичной и более юмористичной. Упираясь в кресло задними лапами, на столе стояла собака, лохматая и не очень чистая, и доедала с одной из тарелок мясо. Я смеялась, не в силах остановиться, а гребаный британец рванулся к собаке, крича на нее и стараясь прогнать. Зрелище выглядело впечатляюще, жаль, что у меня забрали телефон, иначе получился бы отличный контент для социальной сети. – Она съела наш ужин! – кричал он, всплеснув руками. Но собака даже не обращала внимания, стащив кусок на лужайку, она приняла более удобное для нее положение и стала чавкать еще громче. – Кыш, кыш! – Я побежала к собаке и стала ее прогонять. Джонатан, не понимая значения русского слова «кыш», тоже старательно выговаривал его, пока собака действительно не поняла, что ей здесь не рады, и не скрылась за холмом. Я смеялась как ненормальная, размахивая ромашками и понимая, что так хорошо, как сейчас, мне никогда не было. – Вино, сыр и ветчина остались нетронутыми. Мы можем поужинать ими, – расстроенно заключил Коул. Он открыл вино, разлил в бокалы и подошел ко мне. – За преодоление препятствий! – произнес он, приподнимая кепку, чтобы поправить волосы под ней. – Какой сложный тост, – улыбнулась я, и огромная капля дождя капнула мне на нос. Прикоснувшись бокалом к краю бокала Джонатана, я выпила его залпом, потому что дико замерзла и нервничала. Он сначала пригубил свой, пытаясь выглядеть как подобает средневековому рыцарю, но потом плюнул на все и поступил так же, как я. Дождь начинал расходиться, и парень, схватив меня за руку, а бутылку с вином под мышку, потащил нас скорее в дом. – Надеюсь, там нет собак, – саркастично заметила я, когда он раздвинул входные стеклянные двери. – Нет. Там будем только мы… и все… – Он хитро прищурил глаза, и его зрачки показались мне таким огромными, как пушечные ядра. Мы оказались в гостиной, где ярко горел камин, потрескивая сухими полешками, а на столике возле дивана стояли еще одна бутылка вина и тарелка со снеками. Джонатан наполнил бокалы из взятой с улицы бутылки, и мы снова осушили их стоя, смотря при этом друг другу в глаза. Тишина и стук капель по стеклу создавали волшебную атмосферу загородной Англии, той, в которой я бы точно хотела жить. Коул поставил на пол бокалы и бутылку и притянул меня к себе. – Ты позволишь? – спросил он грудным голосом, указывая на ромашки. И я, повинуясь, отдала их ему. Их он тоже швырнул на пол и, взяв меня за руки, стал плавно касаться кончиками пальцев моих, сплетаясь пальцами. – Настя… – Джонатан… Его влажный большой палец стер каплю у меня на щеке, и рука легла на затылок, а губы уже чувствовали его сладость и жажду. Глава 14 Тело и душа Тот, кто способен чувствовать, знает: можно наслаждаться, даже если ты не прикасаешься к тому, кого любишь. Пауло Коэльо [23] Я сидела возле окна, здесь был такой полукруглый выступ с тремя огромными окнами и мягким подоконником, вроде бы он называется «абсида», но это не важно. За окном небо прояснилось, а ровный круг луны освещал луга и холмы. Мне было душно, душно от мыслей, которые переполняли. Вспомнилась легенда о прекрасной девушке-Луне… О том, как давным-давно, когда само Время было еще молодо, когда весь мир лишь набирал свой цвет и красоту, на Земле жила девушка. Ее небесная красота поражала всех вокруг, заставляя затаить дыхание. Проходя мимо нераспустившихся бутонов, земная красавица одаривала их частичкой своей неземной красоты. Бутон распускался и начинал излучать теплый радужный свет. В то время люди не знали ни злобы, ни зависти: вокруг царили любовь, взаимопонимание и гармония. Бог радовался, смотря на созданный им Мир. Так проходили дни и ночи, за ними шли годы. Годы превращались в века… Планета цвела, и все вокруг казалось сказкой. Ничто не могло омрачить столь прекрасную картину. Но, забывшись в лучах собственной красоты и успеха, земная красавица начала вести разгульный образ жизни. Соблазняя по ночам самых красивых жителей мужской половины планеты, она озаряла темные ночи ярким свечением. Бог заметил это и, чтобы наказать развратницу, отправил ее на небосклон. Каждую ночь девушка-Луна освещала чистую и прекрасную планету нежным свечением. Все больше и больше жителей планеты стало появляться на улицах в ночи, чтобы любоваться непостижимой красотой. В сердцах каждой девушки и каждого юноши загорался этот нежный теплый свет, который пробуждал это буйное влечение и заставлял сердце биться чаще, а душу разрывать тело на части. Девушка-Луна забрала у жителей планеты сон и спокойствие по ночам. Поэтому даже в наше время, появляясь ночью на небе во всей своей красе, Луна заманивает нас в свою нежную ловушку. Луна в полном расцвете одаривает нас самыми необъяснимыми чувствами. Она отнимает у нас одиночество: у всех людей на Земле во время полнолуния сердца бьются в такт. В такт загадочным чувстам и мыслям. В такт непостижимой красоте и сказочной любви. Я обернулась к кровати и посмотрела на Джонатана, который спал, мило подложив руки под щеку. Подышав на стекло, я написала букву «Л»: Лондон, лето, ласка, любовь… Последнее слово унесло меня на несколько часов назад. – Настя… – Джонатан…