– Стейси… – Что? – Я улыбнулась. – Что мне без тебя делать? – выдохнул он, и я закрыла глаза, представляя его в своей комнате в доме родителей. Он сейчас, наверное, тоже лежал в темноте один. – Смотреть Animal Planet вместе с папой. Коул захохотал. – Буду вспоминать бегемотов и черепашек. – Джонатан… – А? – автоматом отозвался он и продолжил: – Я бы сейчас поцеловал твою ямочку за ухом и родинку над попкой. – Хватит, – остановила его я, чувствуя, как краска приливает к щекам, и понимая, что этого мне будет так же не хватать, как и ему. – Я позвоню тебе днем, – грустно сказал он. – Буду ждать. Целую. – И я целую… Не знаю, как я прожила эти две с половиной недели без рук и поцелуев Джонатана, как проживу еще столько же, пока буду дожидаться его в Лондоне. Раньше я думала, что мне непросто забыть его. Теперь я не хотела забывать ничего, вспоминая каждую секунду его глаза, руки, губы – все, что могло меня взволновать, заставить вспоминать, плакать. Так я чувствовала, так я жила. Мне не хватало его присутствия, не хватало прикосновений, стука его сердца, шуток, серьезных гримас, актерских выходок, пафосных реплик и чувства защищенности, которое испытывала только рядом с ним. Не знаю, откуда в нем это было, может быть, впиталось с генами, но благородство и уважение, которые сквозили в его поступках, заставляли доверять и отдаваться. Наши ежедневные разговоры по телефону рвали душу на части. Джонатан старался быть веселым, шутил и подбадривал меня, хотя я понимала, что и ему невесело. Я все еще открывала тот сайт и смотрела на фото, где его хмурый и замученный вид говорил сам за себя. На связи же он скрывал истинного Натана, со мной веселился красавчик Коул. Но стоило ему отключиться, я отключалась сама, чувствуя себя героиней фильма «Вам и не снилось»… Мне ничего не хотелось, если я не слышала его и не могла видеть. Единственным отвлечением для меня были работа и сборы. Приглашение от компании и документы я отнесла в визовый центр в ближайшие дни, на которые только можно было записаться, потом сортировала и выбрасывала какие-то вещи, отдавала что-то Наде и Злыдне. Звонила маме и брату, объясняла, что меня не продадут в рабство и я не буду танцевать в Турции в стриптиз-клубе забесплатно. Мама очень переживала, но она видела Тома и думала, что парень сможет меня уберечь от глупостей. И конечно, она сказала о том, что я могу всегда вернуться домой, если что. И тут я почему-то вспомнила про ромашку и лепесток, но маме об этом не сказала. Надя совсем не понимала меня, говорила, что я совершаю большую ошибку, поменяв такого надежного человека на совершенно непонятного для меня и для нее, но любимого Джонатана, который, как Фигаро, то тут, то там. Она практически каждый вечер проводила со мной и все пыталась меня отговорить не совершать необдуманных поступков. Но все-таки сдалась, видя мои сияющие глаза, когда я рассказывала о Коуле. – Надеюсь, ты справишься, – наконец заключила она. – Любовь обычно преодолевает все препятствия. Знай одно – на меня ты всегда можешь рассчитывать. Я знала, что Надя очень хорошая подруга и что она никогда бы меня не бросила и не подвела, за что была благодарна ей. Но я также знала, что если что-нибудь и пойдет не так, то я никогда не вернусь в Москву. * * * Три недели пролетели очень быстро, практически незаметно, пока я решала вопрос с визой, работой и вещами, которые собиралась брать с собой. Все это походило на балаган, который одновременно пугал и радовал. И все же я не могла думать ни о чем, кроме Джонатана. Иногда я сомневалась, когда начинала прокручивать в голове все доводы Нади. Думала о том, что вряд ли я нужна Коулу, что он может говорить все что угодно, но расстояние и все проблемы, связанные с этим тоже, никому не были нужны. Особенно когда ты вертишься в кругах, где вокруг тебя одни красотки с четвертым размером груди и губами-пельменями. Не знаю, как я держалась и не поддавалась панике, наверное, меня спасали долгие разговоры с Натаном, который на каждое мое «а если» находил убеждающие доводы. Поэтому сейчас я ступала по трапу в Хитроу и направлялась к таможенному контролю. Том встречал меня в белой футболке, голубых джинсах, с длинными волосами и цветами, выглядело это смехотворно и неуместно, что заставило покраснеть. Сам он радостно шагнул навстречу и хотел поцеловать в губы, но я увернулась, подставляя щеку. Похоже, теперь я думала, что не смогу со всем этим справиться так легко, как представляла себе. – Ты все еще злишься на меня? – раздраженно спросил он, беря мой чемодан. Откуда-то сбоку нас ослепила вспышка, потом еще одна и еще, я даже не успела подумать, на что могу злиться, пытаясь прийти в себя от происходящего вокруг, когда посыпались вопросы, теперь они адресовались Страуду. Они звучали бесцеремонно и громко. – Поговорим позже, – сухо сказал Том и, взяв меня за руку, потащил быстрее за собой. – Идея, чтобы Джонатан помог Лиззи проводить тебя, была неудачной. Он заглянул мне в глаза, в его я увидела надвигающийся ураган. – Вы знаете, что ваша девушка недавно была замечена с мистером Коулом? Вы все еще поддерживаете дружеские отношения? Или у вас тройничок? «Все хорошо. Все будет хорошо», – я повторяла это как заклинание, пока мы бежали к такси. Рука Тома держала меня крепко и сжимала сильнее, когда вопрос о том, что, пока его не было, я грела постель Натана, не вывел его из себя. – У нас все хорошо, – прокомментировал он сквозь до боли сжатые челюсти, а потом затолкал меня в салон лондонского такси. В прокуренном автомобиле я чувствовала себя немногим уютней, чем в зале аэропорта. Том приземлился рядом, прижимая мою голову к своей груди, и ругал папарацци. А мне хотелось плакать. Оказывается, я совсем не понимала, что, это за люди. Мы вернулись к нему домой, и я сразу же хотела начать разговор, как только мы перешагнули порог, но он только быстро клюнул меня в губы и сказал, что разговаривать будем вечером, а сейчас он очень торопится. У него встреча, а мне стоит отдохнуть от перелета. Он оставил меня одну сидеть в квартире и понимать, что моя уверенность в разговоре постепенно угасала, а страх выяснения отношений все больше охватывал, заключая в цепкие объятья. Весь день я не находила себе места, мерила квартиру, шагая из угла в угол, смотрела телевизор, пила кофе, дышала сырым лондонским воздухом на балконе, разговаривала с Джонатаном по телефону, но так и не дождалась Тома. В двенадцать меня сморил сон, в котором я обнимала Коула. В реальности это был всего лишь Том вместе со мной в кровати. Он спал спокойно, распластав по всему матрасу ноги. Мне пришлось дотронуться до него, чтобы встать, Страуд в ответ потянулся и приоткрыл глаза. Мы долго и пристально рассматривали друг друга, пока он не расценил все это по-своему, одним движением переворачивая меня на спину и подминая под себя. Его глаза горели желанием в опасной близости, и я выставила руки вперед, отгораживаясь от него. Но это его не остановило, он развел их в стороны, прижимая к матрасу, а сам обрушился с поцелуем на губы. Мне приходилось сопротивляться всем телом, но, когда я отвернулась, он схватил меня за волосы и повернул лицо к себе, заставляя отвечать на поцелуй. Я колотила его по плечам и кричала, что я не хочу. – Не трогай меня! Отпусти! Я тебя ненавижу! Схватив меня вновь за запястья, он с силой тряхнул меня и, усмехнувшись, швырнул на кровать, перекатываясь и устраиваясь рядом. Я видела, что эта борьба заводила его, меня же она довела до слез. Наконец до меня дошло, что я, скорее всего, не смогу с ним поговорить по-человечески. – Я не буду тебя трогать, пока ты сама не попросишь. Саркастичная улыбка растянулась на его лице. Я села на кровати, вытирая руками губы, стирая мокрые мерзкие следы его слюны. – Ты… Идиот… Я не буду просить. Мне надо поговорить с тобой, и все! Страуд, не обращая внимания на мои слова, игнорируя меня, спустился с кровати и пошлепал босыми ногами в ванную комнату, на ходу бросая: – Поговорим позже. Сейчас у меня нет настроения. Я тоже вскочила с кровати и схватила его за руку, поворачивая к себе. Он выглядел дерзко с новой прической, лицо его чуть похудело. Или так казалось по прошествии почти месяца. Том был красив модельной красотой, от которой у некоторых девушек сносило крышу, только я теперь находилась в другом лагере. – Нет, ты выслушаешь меня! – Я повысила голос, и мои слова отдались звоном от кухонной перегородки. – Нет! – Он выдернул руку и сложил их на груди, закрываясь. – Я не собираюсь слушать тебя сейчас! Или ты передумала и решила попросить меня? Вернемся в кровать? Я отступила. – Нет, – сказала уже не так уверенно. – Тогда поговорим позже. Сейчас я в душ, потом по делам. Вернусь к вечеру. Я растерянно стирала слезы со щек, когда за ним хлопнула дверь ванной комнаты. Время тянулось, но ничего не решалось. И Страуд вел себя так, как будто все знал и просто издевался. Я хотела позвонить Джонатану, но боялась его расстраивать. Мне стоило самой все это утрясти. Весь день я опять металась по квартире, но в этот раз успела собрать кое-какие вещи, чтобы покинуть ее при первой же возможности. Чемодан я так и не разбирала, лишь доставала, если что-то было нужно. Но терпение заканчивалось, и я уже собиралась написать Джонатану, чтобы связаться с ним по скайпу, когда входная дверь открылась и на пороге появился Страуд. В руках он держал большую коробку и пакет. Оставив верхнюю одежду в холле, Том подошел ко мне. – Вот, – он протянул мне коробку с пакетом. – Сегодня одно важное мероприятие, благотворительный вечер. Я бы хотел, чтобы ты сопровождала меня. Коробка и пакет приземлились рядом со мной на кровать, а мой бывший парень остался стоять напротив. Я чувствовала его напряжение и исходящие волны недовольства, а может быть, чего-то еще. Но говорил он спокойно, прося войти в его положение. – Мне нужно с тобой поговорить! – холодно парировала я. – Настя! – Он подошел ко мне и поднял мое лицо за подбородок. – Сначала мероприятие, потом разговор. Обещаю. Я замотала головой, вырываясь из его рук и вскакивая с кровати. – Нет. Сначала разговор, – не унималась я. Том сделал шаг назад, снисходительно вздыхая, словно я провинившийся ребенок, и спокойно произнес: – Пожалуйста. Я прошу у тебя только вечер. Мне нужно быть со спутницей. Кроме тебя, у меня никого нет. Его светящиеся васильковым цветом глаза горели убедительно. – Платье в коробке, туфли в пакете. Пожалуйста. Для меня это очень важно. Я видела, что он действительно переживал за этот вечер. Не знаю, что уж там так его волновало, но он с такой силой теребил фалангу пальца, что я не смогла ему отказать. Наверное, кто-то бы сказал, что я сама себя вела в ловушку, но я хотела закончить все на положительной ноте, без скандала. Через час я смотрела на себя в зеркало и не узнавала, передо мной стояла девушка из сна в темно-синем платье, изящных туфлях от «Лабутена», с заплетенными колоском волосами. «Хорошо, я просто помогу Тому, а потом мы поговорим», – сказала я своему отражению и вышла. Страуд ждал меня у двери ванной комнаты, элегантен и хмур, в смокинге и блестящих лаковых туфлях, таким я его еще никогда не видела. Костюм ему шел, делая его более привлекательным и каким-то брутальным с забранными в хвост волосами и пробивающейся щетиной, но и это меня уже не привлекало. Когда я подошла, он протянул мне изящный черный клатч. – Вот, положи сюда самое необходимое. Телефон не бери. – Но… – хотела возразить я. – Я просто предупредил, чтобы не было неловкой ситуации, – на лице Тома не дрогнул ни один мускул. – Хорошо, – ответила я, надеясь на то, что Джонатан не будет волноваться, если я не отвечу на звонок.