– Настя, – он помотал головой, громко вдыхая. – Ты вообще понимаешь сейчас, что говоришь? Я молчала, потому что сказать больше было нечего. Вокруг слышались шорох и голоса, но Джонатан закрывал меня от всех собой. Он обнял меня, чтобы я чувствовала его рядом. В коридоре суетились, какие-то парни отвлекали журналистов, зазывая их назад, чтобы рассказать им что-то интересное. Маргарет, кажется, уводила фотографа и его команду, это я видела, выглянув из-за руки Коула. Коридор пустел, там оставались только мы и Райли, которая не знала, как поступить, переминаясь с ноги на ногу за спиной у Джонатана. Но потом и ее увел какой-то мужчина. Любимый, обхватив рукой мою талию, открыл дверь за моей спиной, щелкнул замок, и мы вдвоем сделали несколько шагов. Я не видела, куда мы вошли, только чувствовала запах тела Натана и слышала его часто отстукивающее ритм сердце. – Могу я попросить вас оставить нас наедине? – говорил он кому-то, кто находился в этой комнате. Я слышала шаги и суету, а потом захлопывающуюся дверь. Хотелось снова расплакаться, но я сдерживалась, как могла, чтобы не превращать все в драму. Мне необходимо было собрать все силы, чтобы порвать с ним, чтобы сказать то, что просила Райли, если мы попадем в такую ситуацию. Мне стоило проявить все хладнокровие, чтобы он понял, что все это не игра, что все это наша реальная жизнь, в которой, к сожалению, мне места нет. Я вспомнила Надю, которая предупреждала меня обо всем этом. О горьких слезах и кровушке, которую будет пить Джонатан, но думала лишь о том, что, если бы она познакомилась с ним, узнала, какой он добрый и нежный, терпимый, понимающий и любимый, никогда бы не сказала о нем ничего подобного. И сейчас трудно было сказать, кто из нас страдал больше. Натан повернулся к двери и крутанул защелку, чтобы нас никто не беспокоил. – Пожалуйста. Посмотри на меня… – дрожащим голосом попросил он. Я подняла глаза и встретилась с его диким взглядом, утягивающим меня в бездну под названием Джонатан Коул. – Что происходит? – справившись с эмоциями, спокойно спросил он. – Ничего, – так же спокойно ответила я. Коул отпустил меня и сделал шаг назад. Его рука прошлась по волосам, поправляя выбившуюся из уложенной прически прядь волос. – Прилет в секрете от меня на другой континент для тебя ничего не значит? – Слишком много слов… – Ты издеваешься? Что ты там наговорила? – Он начинал заводиться, злиться. Я смотрела на него и видела, как постепенно стали раздуваться его ноздри, как выдвинулась вперед челюсть, как… Или нет? Или это была не злость? А досада, смятение, боль… Его глаза блеснули, и он, моргнув, обошел меня и уставился в окно, спрятав руки в карманы джинсов. – Джонатан… – попробовала сказать я, но вышло слишком хрипло и ломко. Мне хотелось подбежать, обнять, притянуть к себе его лицо, поцеловать, растолкать, рассмешить, сказать, что я пошутила, что я такая нелогичная и глупая дурочка, что все это ничего не значит, что скоро он забудет весь этот кошмар и все будет по-прежнему, но я понимала, что это только сделает ему больнее, что это только заставит его еще больше противостоять всему миру, всему этому миру гребаного шоубиза. – Я просто сказала правду, – начала я. – Сказала, что у нас была мимолетная интрижка. Что это ничего не значит. – Всего лишь интрижка? Это для тебя ничего не значит? – Он повернулся лицом, и в его взгляде читался «зверь, загнанный в угол». – Я… – Я опустила глаза, не в силах лгать ему прямо в лицо. – Нет… Я хотела сказать тебе… – Когда ты это поняла? Я подняла глаза и увидела, как он пытается рукавом незаметно вытереть нос. – Я не знаю. Разве можно это знать? – Но ведь… Я не понимаю… Зачем ты просила… Ты сама призналась, что любишь… А теперь… Я ничего не понимаю… Это все из-за той ночи с Томом? Тебе с ним лучше? Меня смешила логическая цепочка Джонатана, но что еще он мог подумать. Только я не знала, что сказать на это, здесь стоило быть осторожнее, потому что дружбу еще возможно было восстановить. Наверное, со стороны мои мысли тоже выглядели смешно, но больше всего на свете мне хотелось, чтобы этот мужчина напротив остался счастливым. – Нет. Том здесь ни при чем. Просто я поняла, что мы не подходим друг другу. – Я постаралась совладать с речью и поднять глаза. – Я тебе не подхожу? Ты не хочешь быть со мной? Но я же люблю тебя, и ты… Все, что ты сейчас говоришь, – это все ложь! Ты не умеешь лгать! – Натан… Пожалуйста. – Я не верю тебе. Ты это… Это все Райли, да? Это она тебя попросила? Сказала, ты сломаешь мне карьеру? Да? – Нет! – твердо ответила я. Я понимала, что ему сложно поверить в то, что я его не люблю, потому что нас все время тянуло друг к другу, у нас всегда выходил потрясающий секс, и темы для разговоров не иссякали, мы были единым целым, половинками одного. – Просто Том был прав… Это все легкое увлечение, я влюбилась в героя фильмов. А ты не такой. – Не такой, – повторил он, снова вытирая под носом. Я не хотела, но каждой фразой делала только больнее, он всегда переживал за то, что интересен людям только как персонаж фильмов, что он сам, по сути своей, никому не интересен, и я сейчас била по самому больному. Но лучше один раз испытать боль, чем всю жизнь. Всю жизнь бороться с «ветряными мельницами» и проиграть. – Том был прав… – сказал он, складывая руки на груди и поворачиваясь ко мне лицом. – Тогда иди… Иди, чего ты ждешь? Я понял… Ты получила что хотела… Он взъерошил волосы руками, а потом развел руки в стороны. – Наверное, это я идиот. Напридумывал себе… Жаль, что ты… Он перевел дыхание, прикрыв глаза. Грудь его вздымалась под футболкой от частого дыхания, а крылья носа раздувались от бешенства, которое душило его, но он, как истинный бритиш, усмирял то, что хотело вырваться наружу. – Уходи… Ты права. Я не хочу тебя видеть. Уходи… Ноги не слушались, руки похолодели, все тело заледенело. Пытаясь сделать шаг, я поняла, что ноги превратились в огромные бетонные плиты, которые трудно поднять. Я взялась за ручку двери, когда услышала вдруг: – Sunny?! Из глаз брызнули слезы, а из горла вырвался сдавленный всхлип. Я повернулась и посмотрела на него, не видя ничего вокруг, комнаты, в которой мы разговаривали, не существовало, не существовало ничего в мире, кроме нас. Я беззвучно, зная, что мы и так поймем друг друга, произнесла: – Прости… – Не уходи… – так же беззвучно произнес он. – Прощай… * * * Я смотрела в иллюминатор самолета, точнее, пыталась рассмотреть что-то в нем, пока пассажиры занимали свои места. Увидеть я могла там мало что, потому что мое место находилось у прохода, но все равно смотрела, лишь бы не думать о том, о чем думалось. За окном все еще жарило солнце, и помнилось, как пах воздух духотой и океаном. Его глаза отливали этой же голубизной и темнели, когда вокруг происходило ненастье. Такими я их запомнила, такими всегда любила. – Разрешите? – раздался голос над головой. Я подняла подбородок и хмуро улыбнулась приятному брюнету. – Конечно. Встав с кресла, я пропустила парня. – Мое место в середине, – сказал он. Пролезая к креслу, он наступил мне на ногу, извиняясь. – О’кей, – ответила недовольно я. – Быстрей бы уже. Бурчала себе под нос я по-русски, чем удивила и обрадовала соседа. – Да, я тоже не люблю долго сидеть перед взлетом, – заговорил на родном языке. Я приподняла бровь, понимая, что тихо пострадать в одиночестве мне сегодня не удастся. – Андрей, – представился брюнет, и его карие глаза хитро подмигнули. – Настя. – Я плюхнулась в кресло и попыталась пристегнуть ремень. – Чего такая грустная, Настя? Разве Америка тебя не взбодрила? – Он улыбался такой задорной и лучезарной улыбкой, которую только русские люди способны подарить постороннему человеку, что невозможно было не улыбнуться ему в ответ. – Еще как взбодрила, – хмыкнула я. – А что так, а, Насть? В России лучше, скажи? – хорохорился новый знакомый. – Скажу, – согласилась я. – Сейчас я тебя развеселю. Хватит хмуриться. Ты первый раз была в Лос-Анджелесе? – Он провел пальцем по небольшому шраму на щеке.