– Я не хочу… – заторопилась я, схватив его за руку. – Я ничего от него не хочу! Я не хочу, чтобы он помогал мне. Я… Лучше бы я умерла! Пожалуйста, переведите меня в обычную палату! Я не хочу все эти совершенные препараты, пожалуйста! Я его ненавижу! Я не могу принять! Я не хочу!!! В голову кольнуло, боль с новой силой вдруг охватила меня, но я, кажется, даже не совсем понимала, что она реальна, продолжая просить доктора: – Я не хочу помощи от него! Я не хочу! – Успокойтесь, – врач держал меня за руку. – Сестра?! – Пожалуйста, доктор! Я не хочу его видеть! Пусть меня лечат обычные врачи, обычными препаратами, я не хочу ничего от него принимать! Вы понимаете меня, доктор? В комнату влетела медсестра – полная симпатичная блондинка, я переводила глаза с нее на врача и повторяла: – Не надо, ничего не надо… – Два кубика снотворного! Быстрее! – Не надо… – умоляюще произнесла я. – Все будет хорошо. – Он провел тыльной стороной ладони мне по щеке. – Успокойся. Все будет так, как ты хочешь. Только ты должна успокоиться. Никаких истерик. Иначе это все может привести к нежелательным последствиям. Ты еще очень слаба. – Доктор, я не хочу его никогда видеть, пожалуйста! Глаза слипались, кажется, я уже не понимала, где реальность, а где сон, но все равно повторяла, как в бреду, просьбу, потому что не хотела быть обязанной этому ужасному человеку, который медленно, но верно разрушил мой мир и сломал мою любовь. В коридоре, за дверью палаты, слышались какие-то шорохи и разговоры, но я уже почти не слышала ничего, так как успокоительное накрывало своей волной. Веки отяжелели, звуки или крики ворвались в палату, но я снова вернулась в темноту, сладкую, холодную и одинокую. И там не было этого… англичанина. * * * Прошло несколько дней, и я не смогла бы сейчас сказать, сколько именно, потому что мне часто кололи успокоительное, чтобы я больше отдыхала. И теперь казалось, что все то, что меня так расстроило, отступило куда-то на второй план, а может быть, даже забылось. В окно опять светило солнышко, напоминая о том, что скоро весна войдет в свои права, закружит вихрем весеннего настроения, новых свежих запахов, шумом птиц и нетерпением сердца. Рядом со мной сидела мама. К сожалению, она не могла приезжать часто, но, узнав, что я пришла в себя, сразу же выехала ко мне на автобусе. Из ее сумки странным образом, словно из цилиндра волшебника, появлялись всякие вкусности, которые мне категорически нельзя было есть: пироги, соления, картошечка, котлетки… Все мамы неисправимы. – Мама, мне этого нельзя… – с сожалением сказала я. – Настюш, ну, угостишь персонал: сестру, врачей, этого парня… – Какого парня? – Я напряглась и насторожилась, услышав слова о парне. Сейчас же мне захотелось опять провалиться в сон и ничего не слышать о нем, а еще лучше думать, что всего этого никогда не было, что все это приснилось мне. Всего лишь приснилось. – Этот парень, который тебе помогал. Он сидит… – Я не хочу ничего об этом слышать! – Но он здесь с самого начала. – Мама! – притормозила ее я. – Настюша, успокойся. – Мама обняла меня и стала гладить по голове. – Я… – И скажи ему, чтобы он убирался отсюда. Я не хочу его видеть! – Это нехорошо, родная. – Она сидела на стуле рядом с кроватью и прижимала меня к себе. – Ведь это не по-русски. Мы ему очень благодарны. Он спас тебя. Если бы не он… – Я не хочу его видеть. – Нотки отчаяния слышались в моем голосе, и мама должна была их слышать тоже. – Я благодарна за все, но не более того. Он сломал мне жизнь, он сделал мне очень больно, мама. – Нюшенька, я не верю, что такой приятный парень может сделать что-то плохое. – Мамочка… – Я смотрела в ее глаза, пытаясь передать ей ту боль, которую я испытывала, слыша о Томе. – Хорошо, Нюшенька… – Мама, и перестань меня так называть! – с детства ненавидела эти сюсюканья. * * * Оказалось, что было уже десятое февраля, и Алексей надолго выключил меня из жизни. Но я пока не понимала, рада ли тому, что выжила. Умирать легко. А жить… Жить с болью в сердце сложнее. Где-то я это уже слышала. Проводя время в постели, я размышляла о том, мог ли Джонатан знать о том, что со мной произошло. Испугался бы он за меня или не вспомнил бы даже, кто такая Санни герл? У него съемки, новые проекты, обязательства, менеджеры, агенты… Скарлетт и куча еще других отвлекающих факторов. А я тут, и времени перебирать все наши с ним милые моменты достаточно много. Даже там, в темноте, он был со мной. Или память о нем всегда оставалась где-то рядом. И больше всего мне хотелось открыть любимый сайт и хоть глазком посмотреть, чем он занят и как выглядит. Жизнь – странная штука. Дает шанс и тут же отбирает, а иногда и шансов-то не дает. Вот, например, шанса забыть и стать счастливой без него у меня нет и никогда не будет, это я точно знала и понимала даже своей пришибленной головой. Я вздохнула, понимая, что до невозможного хочу оказаться в объятиях Коула хотя бы еще раз, ведь жизнь так коротка, но тут же погрустнела, понимая, что этого никогда не будет. – И что за красотка лежит тут и скучает?! – в палату ворвался мой брат Иван. – Уже не скучаю, – пыталась улыбнуться я. – Ты выглядишь… – Ужасно, – констатировала я. – Нет, ты ничего, Стаська. Симпатичненькая. Сегодня у тебя даже щечки розовые. Я заулыбалась и смутилась. – Ты всегда можешь поддержать, Вань. Он сел на стул рядом со мной и подмигнул: – Все будет хорошо. – Угу. – Скоро суд. Думаю, Лешке дадут десять лет, но прокурор будет просить больше. За умышленное. – Но ведь я осталась жива. – Не важно. Ему и пожизненного мало. Если б… Я бы его сам придушил. – Ваня… – остановила я монолог брата, – это бы ничего не решило. Пусть лучше посидит, подумает. – Боюсь я, Настя. Ведь он выйдет совсем другим человеком. Вернется в поселок и… – Ваня, Вань… Притормози. Я задумалась о том, что может случиться, когда вернется Алексей. Но тут же прогнала от себя эти мысли. – Давай пока не будем думать об этом, мне бы хоть из этих бинтов вылезти. А то лежу здесь как мумия. – Хм… – усмехнулся он. – Лучше скажи мне, почему ты не хочешь видеть этого парня из Англии? – Ваня, и ты туда же?! – Я откинула его руку. – Он еще не уехал? Скажи ему, чтобы убирался в свою гребаную Англию. – Все, не заводись. Я уже и забыл, что раз уж ты что-то решила, так тебя никто от этого не отговорит. А зря. Нормальный парень. Мы тут с ним посидели, выпили… Я открыла рот, удивившись. Потому что Ваня и «посидим, поговорим по-английски» являлись для меня совершенно несовместимыми понятиями. – Ведь ты не понимаешь ни единого слова по-английски? – Кто тебе это сказал? Ай анденстенд ю. Ландон из э капитал таун. Факин шоубиз и май нейм из Ваня. Мы оба расхохотались. А я никак не могла остановиться, так мне сейчас с ним было хорошо. * * * Четырнадцатое февраля. День святого Валентина, когда все влюбленные, по преданию, должны завалить друг друга сладостями и мимишными мягкими игрушками. Если от кого я и могу получить что-то такое дурацкое сегодня, то от брата, но его нет. И не знаю, придет ли он. Поэтому остается только жалеть себя, думая о том, чего лишилась.