— Да! — Она победно ухмыльнулась. — Так что тебе никуда не деться. Позвони ей и спроси, где они. — Не могу. Она в реабилитационном центре, это тут недалеко, но телефона у неё нет. — Вар потрогал свежий волдырь, вспухший на подушечке большого пальца. Джолин села на пятки. — Это там ей удалили оба сустава? Вару вопрос не понравился — особенно в окружении искалеченных чаш для причастия. — Нет. Удалили раньше, в другом месте. — А другим людям, которые сейчас там, с ней, тоже что-то удалили? Вар вздрогнул и поморщился. — У её соседки по палате всего одна почка. Но, может, она такая и родилась, с одной. У Джолин загорелись глаза. — Так, почка… — мечтательно произнесла она. — Ещё? Если ответить, ничего хорошего не выйдет, это Вар знал точно. Однако вчера он случайно услышал, как мама кое-что рассказывала папе, и теперь это выскочило само собой: — Там ещё есть один старик без ноги. За обедом он на кресле-каталке подкатывает к бабушке и спрашивает, не хочет ли она потанцевать с ним лёжа, а она швыряется в него десертом. Джолин выронила стаканчик. — Два сустава, почка и нога?! И все эти люди собрались в одном месте? Вар опять кивнул. И зажмурился, выжидая. — Раздобудь адрес, — распорядилась Джолин. — Завтра же едем. 41 — Ну что? Что такого интересного в обёртке от шоколадки? Джолин разгладила обёртку на скамье автобусной остановки — бережно, словно карту сокровищ. Вар сдёрнул с головы бейсболку. С того момента, как Джолин приняла решение ехать, он места себе не находил, перебирая в голове всё, что может пойти не так. Пока Джолин и Велика-Важность не встретились, успокаивал он себя в сотый раз, может, и не случится ничего страшного. Он заставил себя обернуться и глянуть на общественный центр. Сейчас полдень; миссис Санчес, скорее всего, занята — следит, чтобы после второго завтрака никто не начал запускать ракеты из пустых молочных коробок, — но мало ли. Джолин не сводила глаз с обёртки. — У наших соседей был кот, — сказал Вар. — Он сидел и смотрел в стенку. Часами. Мы думали, он головой ударился, когда был котёнком. Правило пятое Рыцарского кодекса: Не наноси обиды беспричинно. Вар понимал, что прямо сейчас наносит обиду беспричинно, но ничего не мог с собой поделать. Джолин прижала обёртку пальцем и подняла голову. Стёкла её очков казались ледяными. — А может, этот кот был гений. Может, он догадался, что, если он будет долго смотреть в стену, ты оставишь его в покое и позволишь ему быть просто котом. Не станешь делать из него кого-то другого. Вар глянул на часы. До автобуса ещё две минуты. — Я бы и так не стал. Я не такой. — А вот и такой. Ты хочешь сделать замок из развалин церкви. Хочешь сделать доспехи из фольги. Я видела ту сетку — ты хочешь сделать из битых стекляшек витраж, типа из драгоценных камней. И ты хочешь, чтобы мир был справедлив, а он несправедлив! Вот с этим Вар никак не мог поспорить: да, он хочет, чтобы мир был справедлив. Но тех, кто не хочет, чтобы мир был справедлив, гораздо больше, и это несправедливо. — Считаешь, мой витраж похож на драгоценные камни? Джолин снова разгладила обёртку, склонилась над ней ещё ниже. — Слушай, ну серьёзно, — сказал Вар. — Что это ты делаешь? Она подула на чёлку. — Я хочу понять, где было всё вот это. Раньше. В смысле, откуда взялась эта бумага? Из яблони? Так, хорошо, и где она росла? А вот это синее — может, из бирюзы? Откуда её привезли? Всё раньше было чем-то другим. Иногда, если хорошо вглядеться в какую-то вещь, можно это увидеть. Увидеть всю её историю. С пыхтением подъехал автобус, Джолин выбросила обёртку в урну. Вар вошёл вслед за Джолин. За окном пробегали здания, и каждое было построено из чего-то, и это что-то было раньше чем-то другим. — Джолин… Если раньше всё было чем-то другим, значит, и потом всё станет чем-то другим. — Конечно. После переработки. — И даже люди. — Особенно люди. 42 Всё раньше было чем-то другим, и всё потом станет чем-то другим. Эта идея, вспыхнув у Вара в мозгу, расширилась и заняла его весь. Так что, пока они ехали в автобусе, он напрочь забыл волноваться о том, что вообще-то он везёт Джолин к Велика-Важности. Но, войдя в стерильно сверкающий холл реабилитационного центра «Светлые горизонты», он сразу об этом вспомнил. И бросил через плечо предостерегающий взгляд. Джолин поднесла руки со сплетёнными пальцами к подбородку и невинно захлопала ресницами. Что не успокаивало, а ровно наоборот. — Мы пришли навестить мою бабушку, — сказал он женщине-регистратору, которая ела сэндвич с яичным салатом. Сэндвич застыл в воздухе, не донесённый до рта. На женщине был бледно-голубой шейный платок, весь в жёлтых пятнах, как будто она постоянно ест сэндвичи с яичным салатом. Прищуренные глаза-щепочки смотрели из-за чёрных завитых ресниц, точно сквозь паучье гнездо. — Тут моя бабушка. Мы пришли навестить, — повторил Вар. И назвал имя Велика-Важности. Чёрные пауки его нервировали. Женщина отложила сэндвич в сторонку. — Как это мило, — сказала она. Ей удалось произнести это так, будто на самом деле она имела в виду «и принесла же вас нелёгкая, поесть спокойно не дадут». Она придвинула к ним картонку, к которой был прикреплён лист бумаги. — Заполните. Вар вписал их имена, потом обернулся. Джолин удалялась вглубь здания. Он бросил ручку и побежал за ней. — Только без глупостей! Ты пришла сюда только за… за своей информацией. Встречаемся тут, примерно около… — …мусорника! — Джолин показала в коридор, уходящий из холла. И была такова. 43 Вар стоял в дверном проёме. Как же он, оказывается, соскучился по бабушке!