Вар посмотрел вниз, на Джолин. Его так и подмывало сказать: «Вот видишь? Ты ошибалась. Она просто тревожится о журавлях». Но он смолчал. Потому что видел: Джолин всё слышала, и услышанное её почти что расплющило. Лопата выпала у неё из рук. Она опустила голову, и Вар увидел, что она несколько раз вздохнула — медленно и неровно. Потом подошла к звёздной тени, на которой сидела Эшли, и опустилась на корточки. — В конце вечера Уолтер вытряхивает чипсорешки из вазочек, — сказала она. — Я тут подумала: может, мне собирать эти остатки для здешних птиц? Подумала просто. — Конечно, — ответила Эшли. — Им, наверное, понравится. Джолин подула на чёлку. Она как будто хотела сказать что-то ещё, но не знала что. — Иди сюда, — позвала её Эшли. — Дай-ка мне свою голову. — И она протянула руку к щеке Джолин. Та отпрянула. Но потом заложила руки за спину, сплела пальцы в замок, закрыла глаза и наклонилась вперёд. Вар прямо видел, как она задержала дыхание. Эшли запустила пальцы в волосы Джолин и начала вплетать чёлку в длинные пряди — назад, от лба к макушке. — Я тоже в прошлом году отращивала? — сказала она. — Первое время они постоянно мешают. Лезут в глаза. Она глянула на Вара. — У неё сейчас очень трудный период. 66 Когда на следующее утро на Первой улице остановилась машина, три головы обернулись на звук. Все трое молча, беззвучно опустили инструменты на землю и притаились за тремя пальмовыми стволами. Через минуту они разглядели сквозь ячеистую сетку ограждения мужскую фигуру. Фигура двинулась в направлении ярко-жёлтой таблички, после чего ярко-жёлтая табличка исчезла. На её место мужчина прикрепил другую табличку, ещё ярче. Зелёную. Они ждали под пальмами, пока машина не тронулась с места. После чего, всё так же молча, все трое метнулись к забору и перелезли на другую сторону. Новое объявление почти не отличалось от старого, только вместо «осенний» было написано «8 сентября». — Сразу после Дня труда, — сказала Эшли. «Это даже ещё и не осень. Это несправедливо!» — хотел было сказать Вар, но ему хватило ума этого не делать. Он постарался придать себе хладнокровный вид — вид человека, у которого есть безотказный план Б. Джолин часто-часто задышала. Потом бросилась бежать по Первой улице и скрылась на заднем дворе «Греческого рынка». Эшли, по другую руку от Вара, сказала: — Открытый аукцион. Кто угодно может предложить свою цену. И опять у Вара в мозгу раздался тот тихий щелчок — поворот крошечного ключика в замкé хорошей идеи. Он выставил ладонь, чтобы Эшли ничего не сказала и не спугнула эту хорошую идею. И наконец замок открылся. — Можешь завтра к вечеру опять приехать? — спросил он, обдумав хорошую идею со всех сторон. — Хочу дать тебе один фильм. Чтобы ты его показала своему папе. Эшли оторвала уголок объявления об аукционе и записала на нём номер телефона. — Позвони, как будешь готов. Когда она умчала на велике, Вар намешал кастрюлю клейкой серо-бурой каши и принялся шлёпать на стену со стороны главного фасада. Покончив с катапультированием, он отыскал ржавый нож Джолин, разрезал красную клетчатую клеёнку на четыре флага и развесил их по углам своего замка. Он снял преобразившийся замок и наложил на видеоряд озвучку: «Если голый участок может превратиться в плантацию папай и в замок, он может превратиться во что угодно». Потом он облачился с ног до головы в доспехи из фольги, сел, лязгнув латами, на шлакоблок — и предался созерцанию. Сзади подполз Сэр Миг-Миг. Вар скормил ему кусочек своего яблока. Пока черепаха жевала, она тоже созерцала церковь — томно, вспомнилось Вару, — потом медленно повернула морщинистую голову, словно спрашивая: «А почему?» — А почему бы и нет? — ответил Вар. 67 На следующее утро, явившись на участок, он обнаружил, что Джолин в ярости топчет компост, потрясая кулаками, в которых зажаты вырванные с корнем папайи. Он подбежал к ней. — Что ты делаешь?! Джолин дёрнула подбородком в сторону объявления об аукционе. — Я тебе говорила. Не хочу, чтобы их раздавил бульдозер. Я лучше сама. — Не надо! Она швырнула растения на компостную кучу и обернулась к нему. — Это ещё почему? Хочешь ты этим заняться? Так давай. Это всё из-за тебя. — С чего это из-за меня? — Однако он уже понимал с чего. — Не надо было тебя слушать! Все эти твои «Я спасу твой сад!», всю эту твою геройскую муру, всю эту твою Волшебную Страну Справедливости! Она ринулась обратно к саду. Вар бросился за ней, обогнал, встал между ней и следующими её жертвами. — Ладно, послушай. Этот фильм, который я снимал, да? Про наш участок, про всё, что мы делаем? Вчера вечером я отдал копию Эшли. Чтобы она показала папе. Она попробует его уговорить, чтобы город купил участок на аукционе. Для общественного центра. В «Рекреации» я сегодня тоже оставил копию. Они могут построить здесь детскую площадку — конечно, с хорошим освещением, чтобы птицы не принимали асфальт за воду. И разбить общественный сад, тоже для всех. И ты тогда сможешь здесь выращивать что захочешь, Джолин. И всё будет хорошо. У Джолин округлились глаза, и рот тоже округлился. Один краткий миг эта сцена стремительно раскручивалась в воображении Вара: вот сейчас Джолин бросится к нему и крепко обнимет, полная благодарности. Он уже вытер руки, чтобы обнять её в ответ. Но тут она тряхнула головой, словно просыпаясь. — Ничего не будет хорошо! Ничего хорошего никогда не будет. Эта твоя идея — самая тупая в мире. Единственное, что ещё тупее, — то, что я тебе поверила. — Но почему? Почему — тупая идея? — Потому что это, — Джолин раскинула руки, — реальная жизнь. А в реальной жизни случаются всякие гадости. Спорим, кто-то уже намылился построить здесь торговый комплекс! И в нём будет какой-нибудь паршивый мини-маркет, хотя он даром не нужен таким, как я, — тем, кому, может быть, нужны важные вещи, а не пиво, сигареты и лотерейные билетики! И даже если я останусь тут жить — а я не останусь, потому что я поверила тебе и не стала искать работу, — мне придётся иметь дело со всем этим мусором! Покупатели будут швырять на парковку окурки и проигравшие лотерейные билетики, а работники каждый вечер будут выбрасывать старые сморщенные хот-доги, а крысы будут за них сражаться. Вот так устроен реальный мир! Вар обессиленно привалился к стволу королевской пальмы. Он смотрел на папайи, встопорщенные и храбрые, и на сверкающий ров, и на твердыню замка. На все их труды, которые вот-вот сгинут. — Что же нам делать? Джолин развернулась к нему, руки в боки, и выкрикнула прямо в лицо: — Что нам делать? Тебе-то что? У тебя всё в шоколаде. И всегда так было. Тебе вот это всё никогда не было нужно по-настоящему! На ней не было зеркальных очков, но если бы они были, Вар знал, кто бы в них отразился: тот, кому очень нужно вот это всё. Целое лето он возился с каменной пылью, таскал шлакоблоки, строил стены и воровал водоросли, потому что участок нужен ему так же сильно, как он сам нужен участку. — Тебя это вообще не волновало! — Меня это волновало, — ошарашенно ответил Вар. — Но внутри. Молча. Я так устроен. Джолин развернулась и, сжав губы, направилась к своим растениям. Вар тронул её за плечо. — Нет. Не надо. Не делай так. Просто подожди и посмотри, что будет. Вот увидишь, это сработает.