— А, чёрт… вот же часы есть, и правда. Уже шесть утра? Надо же… Она снова на меня посмотрела — готовая в любой момент быстро и виновато отвести взгляд. — Кого-то ждёте? — спросил я, чувствуя, что как-то неловко замолкать. Она кивнула, и её растерянный взгляд тут же забегал по полу и стенам пустого бело-голубого коридора. Дальше сидели молча. Я изредка поглядывал на неё. Худая. С недлинными и собранными сзади тёмно-русыми волосами. Мягкий, аккуратный овал лица. Серая юбка и чёрная вязаная кофточка; поверх неё — изрядно поношенный чёрный плащ. Взгляд — нервозный; словно в какой-то опаске, ко всему моментально пристающий. Пальцы то и дело теребят сумочку с истёртыми уголками… Я смотрел на неё и удивлялся. Эта по-детски оживлённая и на всё реагирующая натура была какой-то особенной. Она будто не могла принадлежать этому городу, его стихийности и равнодушности. Откуда она взялась и что здесь делает в такую рань? Минутой позже из соседнего кабинета вышел врач. Приспустив свою маску под подбородок, он подошёл к нам. Вернее, к ней. Я ждал, что он сейчас что-нибудь ей скажет. Но он продолжал стоять молча. Девушка глядела на него снизу. Периодически её тонкие скулы слабо вырисовывались на плоскости бледной кожи, а подбородок слегка вздрагивал. Я наблюдал за всем этим словно за кульминацией какого-то драматического фильма. Что происходит? Врач продолжал молчать, опустив взгляд. Потом присел рядом с девушкой. И теперь они уже оба сидели напротив меня. Девушка начала плакать. Сначала всхлипнула, и я подумал, что ослышался. Но потом — снова. И снова. И вот она уже заливалась слезами. Врач посидел ещё некоторое время. Затем встал и зашагал по коридору, пока не исчез в самом его конце за поворотом, где был отмечен выход к месту для курения. — Что случилось? — неуверенно спросил я у девушки. Она вдруг запрокинула голову к стене. Слёзы стали быстро стекать по её щекам, падая на грудь. — Вика умерла, — очень тихо произнесла она. Я открыл рот. Но не знал, что сказать. Да и что нужно говорить в такие моменты?.. — Она ваша подруга? — выговорил я. Девушка покачала головой. — Сестра… Родная. — Мне… очень жаль, — я привстал и подсел к ней, слегка коснувшись её плеча. Прошло несколько минут. Врач снова возник в конце коридора. Прошёл мимо нас с опущенной головой и исчез за дверью кабинета. — А вы? — Девушка подняла на меня заплаканный взгляд. — Почему вы здесь? Я слегка выпрямился. И правда, что я здесь делаю? — Я жду. Жду, чтобы узнать о состоянии одного человека. Он… Точнее, она… её сбила вчера вечером машина. И я всё это видел… Да, я был свидетелем… и поэтому решил проведать её. Но меня не впустили. Сказали, что делают операцию. Вот и просидел до утра. Надо же, так долго делают операцию… Девушка громко всхлипнула и зарыдала в голос. Я от неожиданности даже вздрогнул. Что такое? Глядя на её мокрое лицо, вдруг что-то тонкое и призрачное стало закрадываться мне в грудь. Оно пробиралось дальше, через горло к самому мозгу, и там, дав чёткий щелчок, наконец вылилось в цельное понимание. Как будто замысловатое слово в кроссворде наконец было разгадано. Когда это понимание зажглось в сознании, мой взгляд машинально упал на правую руку. С неё обильно стекала кровь. Неосознанно я распорол свою рану… В неком забвении я вдруг надавил пальцем на больное место. Кровь под давлением ринулась течь ещё сильнее. Плачущая девушка заметила это — и несколько секунд недоумённо смотрела на мою краснеющую руку. Затем подняла взгляд на мои глаза — глаза, которые я не сводил с её лица. И, обнаружив в них абсолютное безразличие к покидающей меня крови, зарыдала ещё громче, спрятав лицо в ладонях. А я, опустив голову, принялся неподвижно и внимательно наблюдать, как кафельный пол медленно окрашивается неестественными для стерильно-бледных тонов больницы сочными алыми каплями… Часть вторая Когда я слышу поезда Глава 11 На улице было прохладно и темно. По тротуару гонял промозглый ветер, рассыпая по коже мурашки. Давно опавшие листья трепыхались вдоль бордюра, подмывая на несколько сантиметров и снова безжизненно припадая к асфальту. Солнце ещё терялось где-то за горизонтом, и в этот ранний час улица выглядела пустынно-мрачной. Я брёл к автобусной остановке вместе с худенькой, слегка сутулой девушкой. — Спасибо вам, что решили узнать о судьбе моей сестры. Сразу видно, что вы очень добрый человек… Меня зовут Ника, — робко сказала она полчаса назад, когда я вышел из перевязочной. Оказывается, не ушла. Дожидалась меня. Я назвал своё имя и снова присел рядом с ней. Она озадаченно посмотрела на мою перебинтованную ладонь. — Что у вас с рукой? Неужели вы тоже пострадали в той аварии?.. — Нет… Тогда я был в автобусе. И видел всё в окно. А это… это я случайно порезался, пустяк, — проговорил я. — Что будете делать теперь? — Теперь нужно поехать на квартиру, которую снимала Вика. И собрать её вещи… — тихо ответила она. — А затем вместе с ней увезти домой. — Домой? — Село Южное Залиново. Наверное, будет правильней похоронить её там. — А родители уже знают?.. — У нас только мама… И она сильно болеет. Я пока ей не звонила… Боюсь, если она узнает об этом сейчас, ей может стать хуже. Лучше потом, когда приеду вместе с ней… с её телом, — произнесла Ника и прослезилась. — Простите, что снова плачу перед вами. Никак не могу поверить в случившееся. — И голос девушки снова утонул в очередном всхлипе. В этот момент я окончательно понял, что больше не могу выносить этого напряжения. Мне нужно было немедленно что-нибудь сделать. Как-то повернуть ход событий. Внести хоть какие-то перемены. — Я вам помогу! — заявил я. — Помогу доставить её домой. Это ведь не так просто. Придётся нанимать автомобиль, грузовой. Да и к тому же у вас, как я понимаю, в этом городе нет друзей или знакомых? — Никого нет, — покачала головой девушка. — Всё случилось так внезапно… Вчера вечером кто-то позвонил с номера Вики на мобильный мамы, и я взяла трубку. Я всегда так делаю, чтобы маме не приходилось лишний раз подниматься. Увидев имя Виктории на дисплее, я обрадовалась. Но когда ответила… я… не могла даже понять ничего. Лишь через минуту осознала: нужно срочно ехать сюда, она в беде. Но автобусов в это время уже не было. И пришлось вызвать такси. Маме я даже ничего не объяснила. Сказала лишь, что уехала помочь Вике. Она ведь не приезжала к нам домой уже больше года… — Всё! — Я схватил Нику за руку и встал. — Пойдёмте. Не будем медлить. — Но разве вам это нужно?.. — Она поднялась со скамьи, вытирая другой рукой слёзы. — Разве это вас не затруднит? Вы же наверняка занятой человек, у вас свои проблемы и дела… — У меня есть время. Немного… Пойдёмте! Мы вышли из больницы и направились к остановке. По адресу, сказанному Никой, я сориентировался на каком автобусе нам лучше всего добраться. Правда, в столь ранний час маршрутки в тот район ходили редко. Лишь ближе к семи часам мы влезли в автобус. Ехать пришлось долго. Квартира Виктории находилась на другом конце города, в его не самом благополучном районе. Через час мы стояли у единственного подъезда одинокой панельной девятиэтажки. Она находилась почти что у самого леса. — Там, — сказала Ника, указывая пальцем вверх. — Она рассказывала, что жила на последнем этаже. Ключи у Ники были: в больнице ей дали доступ к сумке сестры. Мы без проблем вошли в подъезд. Лифтом поднялись на девятый этаж. Здесь среди всех дверей лишь одна отличалась основательной обшарпанностью и отсутствием номерного знака. Ника сразу же подошла к ней и открыла замок. Квартира оказалась маленькой и старой. Шторы плотно закрывали окно, не пропуская поднимающийся солнечный свет. Простенький потёртый диван, пухлый телевизор на пыльном комоде и громоздкий шкаф вдоль стены. Ника первым делом подошла к окну и отдёрнула штору. Я последовал за ней и увидел, как уйма выпуклостей высоких и не очень зданий тянулись до самого небосклона. Их прямоугольные фигуры обволакивал мягкий свет утреннего октябрьского солнца. Сейчас, в ранний час, город был необычайно красив. Но город этот был будто где-то вдалеке, на значительном расстоянии. Как бы только соблазняя своей многообразностью сооружений. Отсюда он смотрелся как картинка, которая не являлась реальностью — но к которой так хотелось примкнуть и почувствовать себя сопричастным с её особенной красотой. Да, вот что мастерит обычное ясное утро с привычными и на первый взгляд ничем не примечательными видами… Ника повернула голову. И губы на её аккуратном профиле слегка дрогнули: — Она очень много говорила об этом городе… Говорила, что и мне нужно сюда переехать. Я несколько секунд помолчал в раздумье. Затем сказал: — А вы сами, значит, живёте в Южном За… ви… — Залиново, — договорила Ника и кивнула. — Да. С самого рождения. Вика уехала после одиннадцатого класса. Я всё думала, что нагоню её через год-два, но… болезнь мамы не позволила этому случиться. Пришлось остаться дома и помогать. — А какой была Виктория? — спросил я, но, произнося имя, голос вдруг пропал, и вышло лишь сухое бормотание. Я негромко откашлялся. — Виктория… — медленно произнесла Ника. — Знаете, это имя ей очень даже… подходило. Она вечно была такой победоносной, целеустремлённой. Всегда шла по жизни вперёд и звала меня. — Выходит, ей очень нравилось в этом городе?