— Смотрим… — тихо повторил я. Часть третья Игры с дождём Глава 18 На пятой песне «Ласкового мая», звучащего на весь автобус, Роберт достиг внутренней гармонии. Всё превосходно. Кресло мягкое. Рядом никто не сидит. В окне — цветущий августовский пейзаж. Да, лучше и не придумать! Чем дальше Роберт отдалялся от шумного города, тем лучше себя чувствовал. Вся суета и проблемы оставались позади. Он отодвигал кулисы новых мест. Новых мыслей. Новых переживаний. Утренние солнечные лучи, проникавшие в окно, будто заряжали его благодатью. Ему казалось даже, что и остальные пассажиры пребывали в глубокой эйфории. Что и они сидели, чувствуя всей душой это чудесное утро, несущее их автобус куда-то далеко-далеко. К чему-то прекрасному и верному. «Пазик» — и тот кряхтел как-то по-особому тихо. Лишь изредка его слегка потрясывало, когда он проезжал по неровному асфальту. «Может, это знак, что пора что-то менять? — всё думал Роберт прошлой ночью, глядя в темноту и не в силах уснуть. — Но что менять? Меня ведь и так всё устраивает. Вон — развлекаюсь как могу. Зарплата нормальная. Но отчего же тогда это короткое письмо не покидает голову и бередит сознание?..» …Роберт оторвал взгляд от окна и вынул из кармана письмо. Письмо, которое уже изрядно помялось от его частых прочтений. Ну здравствуй, Роберт! Не думала, что когда-нибудь напишу тебе. Но, видно, иногда нужно совершать что-то непредсказуемое. Тут у нас про тебя уже легенды ходят! Говорят, ты там в Москве стал известным журналистом. Я очень рада твоим успехам. В таком молодом возрасте и добиться таких результатов — это похвально. Мне не хочется спрашивать, как ты поживаешь, как твоё здоровье. Чтобы не отягощать тебя надобностью отвечать. Раз успешен, раз карьера идёт в гору, то, наверное, всё у тебя хорошо. Единственное, что я хотела бы сделать, это попросить тебя приехать. Туда, откуда ты родом. Я здесь. Всё ещё здесь. Никуда не уехала. Живу и, наверное, так и останусь здесь жить. Если найдёшь время и сможешь выбраться, я буду очень рада и благодарна тебе. Сильно хочется тебя увидеть. Восемь лет прошло с тех пор, как ты уехал. Наверное, не так уж и много. Но столько всего за это время изменилось… Евгения. Роберт откинул голову на спинку кресла и снова стал вспоминать её. Женю. Перед глазами возникла девочка с двумя косичками. Все в единственной деревенской школе знали, что он любил её. Со второго класса чуть ли не каждую ночь Роберт засыпал, представляя их двоих в осеннем лесу: падают листья, он крепко держит её за руку, она привстаёт на носочки и нежно его целует… Воспоминания тех лет, точно громадным красочным баннером в небе, прикреплённым к самолёту, проносились теперь в голове Роберта. Женя… Самая красивая девочка в школе. Он считал себя особенным уже только потому, что сидел с ней за одной партой. И был близок с ней так, как никто другой. Интересно, какая она сейчас, всё думал Роберт, возвращаясь вчера с работы вместе с письмом. Наверное, с годами стала ещё лучше? Да, неплохо бы съездить к ней… проведать. И правда: почему бы и нет? До понедельника время есть. Целых два дня. Завтра же с утра возьму и поеду. Не близко — часов семь на автобусе, но и что ж? Это не самое страшное. Да и город что-то в последние недели изрядно поднадоел. Всё. Еду! Еду в землю своего детства и отрочества. Еду и не беру с собой ничего, кроме денег. Налегке — и с лёгкостью в душе. Роберт где-то в закоулках своего сознания давно мечтал отправиться в какое-нибудь небольшое путешествие. Да всё подходящий случай никак не подворачивался. А сейчас — прямо-таки идеальное стечение обстоятельств. Он ведь всего пару дней назад отчего-то стал представлять, что в самое ближайшее время в его жизни что-то произойдёт. Неизбежно. И непонятно даже было — что-то хорошее это будет или плохое. Но факт оставался фактом — что-то произойти было должно. И вот произошло. Письмо. Из края его давно минувшего детства. Не так уж и «давно», конечно. Ему всего-то двадцать три недавно стукнуло. Но воспринималось им то самое время — именно так. Как нечто бесконечно далёкое. Как догорающий в сумерках закат, с каждой минутой делающийся слабее, призрачнее, холоднее. Он постепенно забывал про Женю. Упускал из виду, что у него ещё имелись вполне себе крепкие воспоминания, связанные с ней. Что время от времени к ним можно возвращаться и согреваться. И, возвращаясь к ним теперь, в автобусе, у Роберта поднялось настроение. Все последующие часы пути он парил в облаках детства. Нырял в их прохладную освежающую пучину и выныривал необычайно счастливым. С пятнадцати лет, как он перебрался с родителями в Москву, он не мог вспомнить ни одного случая, когда испытывал бы то, что испытывал сейчас. Окрылённость. Возвышенную радость. Да. Он сладостно предвкушал встречу с Женей. Причинницей своей первой любви. От этого Роберт даже загорелся творческим энтузиазмом. Потянулся к внутреннему карману пиджака и вынул блокнот. Незаменимый друг журналиста, который всегда был при нём. Роберт вдруг почувствовал, чего не чувствовал очень давно. Он может что-то написать. Какие-то художественно-прекрасные строки. И ему срочно, во что бы то ни стало, захотелось переложить на бумагу те эмоции, которыми он прямо сейчас буквально дышал. Словно приливом большой волны, когда море наваливается на берег, Роберт наполнялся чем-то столь новым, воодушевляющим и трепетным. «Боже ж ты мой, — всё изумлялся он проворности мысли и руки, строчащей строчку за строчкой. — Как же так! Столько лет я не мог сделать этого, а теперь мощь вдохновенья — не остановить. Бежит, несётся впереди меня, громко призывая поспешить». И он спешил. Записывал все переживания. Все яркие детские воспоминания, которые вспыхивали в его сознании. Точно отпущенные с привязи на свободу, мчались они из глубинных областей подсознания с восторженными криками «Ура-а-а!». Вот и вспыхнул их первый поцелуй в том сосновом лесу, где они вместе с классом играли в прятки. Он нашёл Женю, но при этом подкрался так изящно, что она его и не заметила. И когда подошёл к ней сзади, она от страха даже вскрикнула и повалилась на него. Так они оба и рухнули. «Не делай так больше!» — «Извини…» «Ты нашёл меня…» — «Ага…» И Женя вдруг приблизилась к его лицу и поцеловала. Каким потрясением это было для десятилетнего мальчугана! Господи! Весь мир в ту минуту перевернулся в его душе с ног на голову. Женя Его Поцеловала! И не куда-то там в щёку, а ведь в губы, в губы! Сколько маленький Роберт потом проживал снова и снова тот поцелуй в своей голове! О, это было что-то волшебное! В детстве волшебство живёт именно в таких моментах. Мимолётных и прекрасных. А может, оттого и прекрасных, что мимолётных. Но — зато впечатляющих так, что хоть костёр разжигай от искр, летящих в такие мгновения из самого сердца. И сейчас, словно старательный коллекционер скляночек воспоминаний, Роберт раскладывал в своей душе все эти фрагменты и записывал, записывал, записывал их. И так — пока не подобрался к последней странице блокнота. И это ещё притом, что тот был совершенно новым и ни разу ещё не использованным! Когда последняя строчка с трудом вместилась в блокнот, Роберт удовлетворённо вздохнул: отлично. И почувствовал глубокое умиротворение. «Как удивительно, что она написала мне, — подумал он, снова глянув в окошко. — Я прямо-таки ожил. И душой, и телом. Но в то же время — странно всё это… Странно, потому что теперь совершенно непонятно, что же будет дальше. Я вышел из привычного мне круга жизни. И теперь — тотальная неизвестность. Но… такая манящая, что вернуться назад меня всё равно не сможет заставить никакая сила. Никакая стихия!» — Хм… — вдруг в задумчивости выговорил Роберт. — Стихия. И, не отводя взгляда от окна, продолжил о чём-то думать. О чём-то масштабном и красивом. И настолько его интригующем, что тот, кто глянул бы в этот самый момент на него со стороны, мог бы заметить довольное выражение на его лице. И какие-то очень уж хитрые глаза, которыми он словно что-то видел. Что-то, кроме громадных пшеничных полей за окном… * Спустя два часа дороги — остановка. Роберт вышел из автобуса размять ноги. Закурил сигарету, затянулся, выдохнул. Горизонт расцветал. Небо, наполняясь насыщенной голубизной, неторопливо принимало в себя восходящее солнце. Роберт медленно прошёлся вдоль автобуса и обратно. Несколько мужиков, стоя по одному, тоже курили, посматривая вдаль. — Тучи надвигаются, — неожиданно сказал один из них. Роберт взглянул в противоположную от рассвета сторону. Край небосклона и правда темнел. Не заметив рядом с мужиком никого, кому бы тот мог адресовать своё прогностическое послание, Роберт ответил сам: — Ага… Мужик продолжал: — Удивительно. Сегодня по телевизору обещали ясную погоду. Они там у себя на метеостанциях совсем одурели, что ли… Роберт оставил этого пассажира один на один со своими прогнозами и залез в салон. Слегка откашлявшись, он сел в своё кресло и расслабился. Ещё примерно пять часов пути предвещали ему музыку и восхитительные виды из окна. И — очень тёплые воспоминания. Некоторые — даже приятно обжигающие. Давно он не путешествовал за пределы города. И давно не чувствовал себя таким… живым. Обрадовавшись этим значительным переменам, Роберт улыбнулся. «Всё это явно неспроста», — подумал он. И, взглянув на небо, чернеющее вдалеке, снова почему-то тихо и задумчиво произнёс: — Стихия… * Проверка билетов. Почёсывая затылок и сладко зевая, Роберт достал искомканный клочок бумаги и протянул контролёрше, потревожившей его сон. Мельком взглянув в окно, Роберт увидел табличку. «О! — встрепенулся он тут же. — Так ведь я на месте!»